Моё чужое имя
Шрифт:
Часа через полтора с газетами было покончено, а объявлений, выделенных в кружок, оказалось не так уж и много на первый взгляд.
— Сколько получилось? – заглянул я в Танины записи.
Она начала было считать кружки, но почти сразу досадливо бросила маркер:
— Дофига! – потягиваясь, заключила она. – Пойдем кофе пить. Я тебя таким кофе напою – такой ты больше нигде здесь не найдешь…
— Один мой знакомый говорит, что если я и умею что—то делать хорошо, так это варить кофе… — улыбалась Таня, подмешивая и подливая что-то в турку. – Хотя знаешь,
Она резко замолчала и, вероятно, снова задумалась. Я поторопился поддержать разговор:
— Тань, я вот совершенно не пойму – ты же вроде юрист, в Москве на неплохой должности была, почему ты сейчас вдруг в библиотеке?
— Это временно, — заверила Таня, а я подумал, что где—то это уже слышал, — Дарья Сергеевна… в общем, она почти родственница мне. Кстати, это она эту злополучную квартирку мне подыскала. Ну, а так как первое время я в этом городе с ума сходила от скуки, она мне предложила одну сотрудницу подменить – та сейчас на больничном.
— А в Москву вернешься, чем будешь заниматься? Опять в «Оникс» устроишься?
— Не знаю. Вряд ли, — между бровей залегла морщинка, но тут же разгладилась, и изумрудные глаза смотрели уже лукаво: — А может, я в адвокаты подамся. Связи у меня кое—какие есть…
— Одних связей мало. Лучше быть хорошим библиотекарем, чем плохим адвокатом.
Она сделала попытку рассмеяться:
— А ты уверен, что из меня получился бы плохой адвокат?
— Ну… видишь ли, там психология нужна особая и мировоззрение.
— Примерно, как у тебя? – уточнила Таня явно с издевкой.
— Примерно, как у меня, — серьезно подтвердил я. – Мало для этой профессии иметь светлую голову. К примеру, если бы ты решилась сунуться в адвокаты, то – зуб даю – за тобой сразу закрепился бы имидж беспредельщицы.
— Это почему еще?
— Ты идеалистка. Все пытаешься правду отыскать, не задумываясь, что это, в общем—то, никому не нужно, а иногда даже всем мешает. Опера Федина несправедливо обвинили – ты до потери сознания будешь доказывать, что он не виноват. Плохую версию тому же Федину подкинула, и тебе уже неспокойно – ты готова к черту на кулички тащиться ради реабилитации. Про Ваганова услышала, что он «ах, боже мой, защищает несчастных оперов» — и все, он уже не «козел», а «хороший следователь». Продолжать?.. А теперь представь, что дело моего клиента Рыкова ведет любезный твоему сердцу Ваганов, а в роли его правозащитника по—прежнему выступаю я. И вот к тебе, простой девушке Тане, попадает информация, что Рыков сам грохнул этого своего партнера. Ну, допустим?
Таня кивнула.
— А теперь честно скажи, что ты с этой информацией будешь делать?
Она хмыкнула и отвела взгляд:
— Вопрос с подвохом, да? Ну, к Ваганову я бы не пошла – он бы мне все нервы вытрепал, а оперу Федину я бы, наверное, информацию слила. Несмотря на мое к тебе отношение.
Эта фраза про ее ко мне отношение мне, конечно, понравилось.
Торопливо Таня добавила:
— Но это, если бы я была простой девушкой Таней, а если бы я была адвокатом Рыкова, то никому бы я этого не сливала.
— Хорошо, с Рыковым понятно. А если бы твоим клиентом
— А ты бы подыскивал?!
— Не обо мне речь…
— Почему не о тебе! – перебила меня Таня. – Ты мне лекции читаешь, а сам с тем же Вагановым – следователем – вполне задушевно общаешься и водку пьешь! Плюс ты бывший следак – вообще загадка, как тебя в адвокатуру взяли с таким-то прошлым…
Я усмехнулся: чем-то мои слова Танюшу очень задели – но сама же виновата. Пусть не рассуждает о том, чего не понимает:
— Танюш, понимаешь, в силу своей профессии я не могу совсем исключить работников полиции, Следственного комитета и других правоохранительных органов из круга своего общения. Кое-что они действительно делают оперативно и профессионально. Но если полиция и оказывает моей конторе услуги, то не безвозмездно, разумеется. Ваганов мне приятель, конечно, но… мухи отдельно – котлеты отдельно. И от моего общения с Вагановым ни один мой клиент еще не пострадал. А я тебе говорю о типе отношений, когда человек пришел к адвокату со своей проблемой – доверился, рассказал, а адвокат его отшил. И при случае выложил полный расклад на него знакомому менту. Понимаешь, есть такое понятие – адвокатская этика...
— Да плевать я хотела на такую этику! — перебила меня Таня. — Если к тебе придет человек… со своей проблемой, — передразнила она меня, — но ты точно знаешь, что этот человек – вор, бандит, насильник – преступник, одним словом! Ты что же будешь доказывать, что он белый и пушистый?! Будешь пакостить ребятам, с которыми сам же и работал когда-то?
— Ну, знаешь… потому это и называется состязательностью сторон. Человек, идущий работать в адвокатуру, должен понимать, что защищать придется не только добропорядочных граждан, попавших под произвол полиции – их, ясное дело, защищать легче. В том числе и с моральной точки зрения. Защищать придется и тех самых воров, и бандитов, и насильников – должен же их кто-то защищать! А если ты этого не понимаешь, то извини, но в адвокатуре тебе не место. Что и требовалось доказать. У тебя кофе сейчас убежит.
От этой идиотской дискуссии у меня даже в горле пересохло… Таня несколько секунд сидела напротив и, казалось, про кофе не расслышала: изумрудные глаза лихорадочно блестели, щеки раскраснелись от волнения. Похоже, она очень хотела что—нибудь ответить, но так и не могла придумать что. А оказывается, когда волнуется, она чудо как хороша.
Потом она встала, выключила плиту и начала молча разливать напиток по чашкам.
— Так что у нас дальше по плану? Я о Севухине, — сменил я тему, пока она ответ все—таки не придумала.
С чашками и блюдом, полным бутербродов, мы вернулись в комнату и снова занялись делом. Решили, что сперва Таня будет звонить по телефонам, указанным в выделенных объявлениях, и убедится, что квартиру сняли именно в день приезда в Старогорск Севухина или вскоре после этого. Потом по этому же номеру перезваниваю я и говорю от имени Севухина – если моего клиента опознают по фамилии, то мы молодцы, и я веду Татьяну в ресторан!
— А-а-а… что мне говорить? – спросил я самое важное.
— Да все равно. Хотя бы просто представься.