Мои эльфы. Бунтарь, недотрога и госпожа следователь
Шрифт:
Ложь! Все ложь!
Я не помнила, как вскочила на ноги. Обнаружила себя несущейся вниз по темной винтовой лестнице. Книга все еще была у меня в руке. Под пальцами я чувствовала липкость засаленной обложки. Сердце в груди бешено колотилось. В висках грохотала кровь. Щеки горели, а дорожки бегущих по лицу слез обжигали кожу ледяным холодом.
С тех пор как я навещала Сандарина в темнице, прошел всего час. Стражники на посту еще не сменились и без проблем пропустили меня к камерам. Да и на лице у меня читалось: не пустят — буду пробиваться с боем.
Лязгнула, открывшись, дверь из металлических
Остановившись напротив решетки, к которой тут же подошел Сандарин, я открыла книгу и, задыхаясь, начала читать.
С тех пор как я навещала Сандарина в темнице, прошел всего час. Стражники на посту еще не сменились и без проблем пропустили меня к камерам. Да и на лице у меня читалось: не пустят — буду пробиваться с боем.
Лязгнула, открывшись, дверь из металлических прутьев. Туфли оглушительно застучали по каменному полу коридора. В ушах стояла безумная какофония: грохот сердца, разрывавшего грудь, шум сорванного дыхания, тяжелый топот.
Остановившись напротив решетки, к которой тут же подошел Сандарин, я открыла книгу и, задыхаясь, начала читать:
«Задница моего мужа взлетала и опускалась. Стоя в дверях, я наблюдала за ее ритмичными движениями между ног грудастой блондинки. Живая силиконовая кукла захлебывалась наигранными стонами — явно училась актерскому мастерству на порнороликах в интернете. Любовничек пыхтел над ней, весь красный, потный и похожий на большого агрессивного хряка. Жирные складки на его боках колыхались, лысина, обрамленная кустиками редких волос, блестела в свете лампы над кроватью».
Я резко захлопнула книгу и посмотрела на пленника за решеткой. Сандарин наблюдал за мной исподлобья. Встретив мой взгляд, он протяжно вздохнул и потер висок.
— Что это? — спросила я дрожащим голосом, потрясая в воздухе своей находкой.
Колдун молчал. По бокам его челюсти вздулись и задвигались желваки. Серебристые глаза мрачно сверкали из-под пледа, наброшенного на голову.
Слезы на моих щеках высохли. Сердце угомонилось. Мной овладели вялость и тупая апатия.
— Нет никакой Нординой Варвары Павловны, верно? — я коротко усмехнулась и провела пальцем по вязи золотистых букв на обложке книги. — И нет никакого другого мира. А если и есть, то в него нельзя попасть. Леда Кши была права. Это невозможно. Не только она не может открыть портал в другой мир, но и ты. Никто. Да, дядюшка? — Моя нижняя губа дрогнула.
Сандарин продолжал смотреть на меня через решетку в напряженном молчании. Не шевелился, ничего не говорил — только сжимал кулаки и зубы.
— С другой стороны, — добавила я, — зачем призывать кого-то из другого мира, если можно просто заморочить голову своей племяннице?
Пока я неслась в темницу, ошеломленная, потерявшая почву под ногами, то пыталась найти объяснение этой злополучной книге. Спустившись в подземелье, я неожиданно поняла. Меня будто молнией ударило.
— Я и есть Варна Лиадони. Твоя двоюродная племянница. Дочь человеческого мужчины и эльфийки, сбежавшей из Йерна. Полукровка, отчисленная
— С юридического факультета, — поправил Сандарин тусклым, бесцветным тоном, — кафедры криминалистики университета Северного…
— То есть не из академии благородных девиц? — перебила я с нервным смешком.
Галя покачал головой.
И это ложь. Все ложь. Все мои воспоминания.
Нет ни изменника Егорки, ни больной раком младшей сестры, ни частного детективного агентства. Это вымышленная жизнь книжной героини. Не моя.
Меня обманули.
Тишина облепила мокрой ватой. Все звуки стихли, краски поблекли. Я будто отделилась от собственного тела, перестала его ощущать.
Мне показалось, что я смотрю на Сандарина сквозь узкую черную трубу. Что я пячусь в темном тоннеле, и колдун отдаляется от меня: он где-то там, в круге света, а я все дальше ухожу в тень, углубляюсь во мрак.
— Варна? Тебе плохо? — Сандарин нахмурился. На его лице проступило беспокойство. Он не знал, чего от меня ожидать. Глядел на меня как на бомбу, готовую взорваться в любой момент.
Лгун.
Подлый хитрый змей.
Предатель.
Вот почему он так скептически отнесся к моему расследованию, до последнего не верил, что я смогу докопаться до правды и освободить его из темницы. Я ведь не настоящий детектив и никогда не работала следователем — всего лишь студентка, отчисленная с третьего курса за неуспеваемость.
— Не такой ты и могущественный колдун, дядюшка, — выплюнула я, желая его уязвить. — Все, на что у тебя хватило сил, — заменить мои воспоминания ложными, навязанными. Даже с фантазией у тебя туго. Или это лень? Зачем что-то придумывать самому, напрягаться, сочинять для меня новую биографию, если можно взять за основу низкопробный любовный романчик? Ну что, Галя, как тебе в роли кукловода? Понравилось водить меня за нос?
С болью я швырнула в пленника злополучной книгой, но та врезалась в решетку камеры и упала к моим ногам.
Сандарин опустил взгляд.
— Прости, — шепнул он тоном человека, не привыкшего извиняться. — Я ошибся. В тебе. Думал, ты такая же, как она, Сольфина. Такая же гнилая и расчетливая дрянь.
— И ты считаешь, что это дает тебе право использовать меня в своих целях, в своей глупой, низкой, злобной мести? Какая бы я ни была, это тебя не касалось! Я живой человек, а не игрушка!
Книга в нежно-голубой обложке с золотистым тиснением валялась на полу, в пыли, и мне нестерпимо захотелось ее пнуть, потоптаться по ней, оставить грязный след от своих туфель на белых шелестящих страницах. Я чувствовала себя обокраденной. Униженной. Изнасилованной. Я хотела обратно свою память!
— Прости, — повторил Сандарин.
Он стоял, низко опустив голову и прижав подбородок к груди. Его руки тяжело висели вдоль боков. На лице играли мышцы.
— Если когда-то тебя обидела женщина, это не значит, что теперь в отместку ты можешь топтать всех остальных.
— Мне жаль, — Сандарин взглянул на меня из-под страдальчески изломанных бровей. — Варна, мне правда жаль.
— А мне нет, — расправила я плечи. — Мне — нет. Скоро я выйду замуж за принца и стану принцессой. А ты… Ты сгниешь в этой вонючей клетке.