Мокрушники на довольствии
Шрифт:
– Ну что ж, поехали, прокатимся.
Мне очень, ну просто очень не хотелось отправляться на объезд участков.
– Слушайте, мистер Граймс, я устал, – сказал я ему. – Я четыре года глаз не смыкал. Приходите сегодня после полудня и задавайте свои вопросы, ладно?
– Вопрос только один, и лучше уж я задам его сейчас. Спрашиваю в последний раз, и, если будешь юлить, поедем кататься. Итак, где ты был с тех пор, как мы расстались?
– Не могу сказать, – ответил я – Хотел бы, но не могу, правда. Я готов выложить вам что угодно, лишь бы меня оставили в
– Почему это? – осведомился один из легавых.
– Если я вам не скажу, вы арестуете меня, и мы начнем забавляться, путешествуя по участкам. Но если я стану говорить, произойдет нечто гораздо худшее, – я повернулся к Граймсу. – Надо полагать, это как-то связано с Кэнтелом?
– Ты совершенно прав.
– Ну тогда вам и вовсе незачем знать, где я был. Мои дела не имеют никакого отношения к Билли-Билли Кэнтелу, и это святая правда. Не мешайте мне жить, а?
– Куда ты ездил, Клей?
Я решил играть до конца. Закусил нижнюю губу, встревоженно оглядел полицейских, потоптался и, наконец, сказал:
– На совещание, по переустройству организации. Где оно было, кто еще присутствовал, что и почему мы переустраивали – этого я вам никогда не скажу. К Билли-Билли Кэнтелу это не имело никакого отношения. Билли-Билли Кэнтел – грошовый жулик второго сорта, и если когда-нибудь кто-то из моих знакомых шевельнет пальцем ради него, это будет знаменательный день. Будьте же благоразумны, Граймс.
Один из полицейских спросил.
– Джо Пистолет там был? На этом совещании.
– Парень из Европы?
– Возможно.
– Похожий на Джона Рафта, только без носа, – сказал я. – Мы только что познакомились.
– Да, это он, – ответил полицейский. – Он и занимался переустройством?
– Нет, просто сидел в качестве наблюдателя.
– Это совещание никак не связано с Кэнтелом? – спросил третий легавый.
– Разумеется, нет, – ответил я. – Кого волнует такой ничтожный бездельник, как Билли-Билли Кэнтел?
– Меня, – заявил Граймс. – Меня весьма волнует этот ничтожный бездельник. И если я его не поймаю, мы с тобой будем развлекаться, путешествуя по участкам, до тех пор, пока ты не превратишься в подопечного ведомства социального страхования.
– Но почему? – спросил я – Ладно, ладно, он поиграл ножичком и доигрался, но это его сугубо личное дело. Никто из нас не имеет к этому никакого отношения. Почему мы должны его покрывать?
– Вот это я и хочу знать, – ответил Граймс. – По идее, мы должны были сцапать его уже несколько часов назад. Кто-то его укрывает. Он – один из подручных Эда Ганолезе, стало быть, и покрывает его либо сам Эд Ганолезе, либо еще кто-то из его подручных.
– Вы придаете Билли-Билли гораздо большее значение, чем мы, – сказал я, от души желая, чтобы мои слова соответствовали действительности.
– А что делал Джек Эберхардт в квартире Джанки Стайна? – спросил меня четвертый легавый.
Я захлопал глазами.
– Кто?
– Не валяй дурака, ты знаешь их обоих.
– Джека Эберхардта и Джанки Стайна? Конечно, знаю. И что из
Они-то тут каким боком?
– Эберхардт караулил в квартире Стайна. Кого он там ждал?
– Почем мне знать? – сказал я, пытаясь сообразить, что же произошло.
Должно быть, легавые, подобно мне, решили, что Джанки, скорее всего, даст Билли приют, и приехали к нему домой, где застали Джека Эберхардта. Я знал, что Джек болтать не станет, и не стоит беспокоиться из-за него, но сам Джанки опять был под кайфом, и ему я уж совсем не доверял.
– Он поджидал Билли-Билли Кэнтела, – сказал легавый – Правда?
– Тебе это известно не хуже, чем мне. Что еще ему там делать?
– Может, они с Джанки друзья, – предположил я.
– Ты дважды выходил из дома, – сказал Граймс, опять меняя тему. Первый раз тебя не было с трех до пяти. Потом ты вернулся, а в половине девятого опять ушел. Когда же было это совещание по какому-то там переустройству? В первый раз или во второй?
– И в первый и во второй, – ответил я, жалея, что не могу соображать быстрее. Я слишком устал, чтобы думать, и с трудом вспоминал то, что уже успел им сказать. – В первый раз я только познакомился с этим Джо Как-его-там и рассказал ему о наших сложностях.
– О сложностях с Билли-Билли Кэнтелом?
– Нет. Я уже сказал, что к Кэнтелу это не имело никакого отношения.
– Простое совпадение, так?
– То, что мне пришлось работать? Я бы не назвал это случайностью, поскольку тружусь каждый день.
– Складно говоришь, сукин сын, – сказал Граймс.
Тут вошла Элла с подносом. Она одарила меня лучезарной улыбкой невинной девочки, попавшей на вечеринку.
– Привет, Клей, – сказала она. – Я сделала чаю со льдом.
Элла обнесла угощением всех легавых. Они не знали, как быть. Легавый готов ко всему, кроме одного – он теряется, когда к нему относятся по-человечески и принимают в доме, как гостя.
– У нас... э... у нас нет времени, – промямлил Граймс. – Мы как раз собирались уходить – О! – Элла очень мило надула губки. – Куда же мне девать весь этот чай?
– Посидите еще, – сказал я. Происходящее вдруг начало меня забавлять. Всегда можно выкроить пять минут, чтобы выпить чаю. На улице очень жарко.
Легавые беспомощно переглянулись и в конце концов решили остаться отведать чаю со льдом. До сих пор я стоял, но теперь уселся в кресло у телефона. Элла разнесла чай и устроилась на полу возле меня, положив руку мне на колени. Она выглядела очень славно и по-домашнему.
Наконец я нарушил неловкое молчание.
– Как я понял, делом занимается восточный отдел по расследованию убийств.
– Да, мы, – ответил один из незнакомых мне легавых.
– С чего бы? – спросил я. – Мне казалось, что Билли-Билли – не такая уж важная птица. Или это из-за женщины?
Я едва не произнес ее имя, что было бы ошибкой.
– Не думаю, что тебе стоит делить с полицией ее заботы, – сказал Граймс.
– Просто мы считаем Билли-Билли мелкой сошкой, – объяснил я ему. – И я удивляюсь, почему он так важен для вас.