Молчание посвященных. Эффект бумеранга (сборник)
Шрифт:
– Понимаю, – кивнул серб и хмуро уронил: – Тебе, выходит, действовать по обстановке, а нам – делать ноги с райского острова.
– В Пномпене идите сразу в английское или американское посольство или в их торговые представительства. Только оттуда связывайтесь с Корвиллом, – еще раз напомнил Сарматов. – И за три версты обходите полицию этой страны. Напоретесь на копов – обо мне язык за зубами.
– Думаешь, копы у них в доле?
– Уверен…
– Можем не дойти, – вздохнул серб. – Прожектора по берегам протоки… При малейшей оплошности для «диких гусей» мы будем отличной мишенью.
– Попытаюсь вырубить прожектора, – пообещал Сарматов. – Когда поймете, что мне удалось это, не теряйте времени.
Сумасшедшая буря, как и предсказывало радио континентального Китая, обрушилась на джунгли с наступлением темноты, когда серб и китаец Фан только что заступили на дежурство в заполненном вонючей жижей доте на западном берегу острова. Подернутую плесенью дощатую обшивку этой конуры освещала тусклая электрическая лампочка, бросающая на лица людей зловещие раскачивающиеся тени. Ветер все усиливался и усиливался. Пальмы по берегам реки, теряя широченные листья, раскачивались, как на шарнирах. Обычно спокойная протока вспенилась волнами, которые, разбиваясь о каменное основание дота, заливали амбразуру. Скоро на поверхности воды показались и вырванные с корнями деревья. Лучи прожекторов сразу скрещивались на них. Пулеметные очереди дежуривших в дотах «диких гусей» методично срезали с деревьев торчащие из воды ветви. Между тем зигзагообразные молнии полосовали небо над джунглями все ближе и ближе, и наконец, словно прорвав в небесах невидимую плотину, на остров обрушился всепоглощающий ливень.
– Армагеддон!.. Разверзлись хляби небесные за свальные грехи людские! Даже прожорливые твари болотные из воды носа не кажут, – еле ворочая языком, брюзжал норвежец Кнут Торстенсен и в который раз прикладывался к бутылке с виски. Скоро его храп уже не могли заглушить усиливающийся дождь и ураганный ветер.
Время шло, но лучи прожекторов, разрывая ливневую завесу, по-прежнему шарили по протоке.
Фан покосился на «странного» араба, отрешенно сидевшего у пулемета.
– Пора сматывать удочки, – сказал он сербу по-английски. – Видно, у Джона сорвалось дело с прожекторами…
– Его нельзя оставлять в живых, – кивнул тот на араба. – Да и пулемет в джунглях пригодится…
Фан незаметно вытянул из рукава нунчаки и сделал шаг к арабу. Но неожиданно тот пружинисто вскочил на ноги и направил на них ствол пулемета.
– Стоять! – властно скомандовал он на чистейшем английском и, оборвав провода настенного телефона, выбросил их за амбразуру. Туда же последовали автоматы китайца и серба. Отодвинув доску в обшивке, он вытащил из тайника туго набитый рюкзак и, держа их под прицелом, шагнул к выходу из дота.
– Стоять! – снова скомандовал он.
– Эй, парень! – окликнул его ошеломленный серб. – Вместе нам выбраться отсюда будет легче.
– Может быть, и «легче», но прежде я должен поквитаться с Юсуфом.
– Думаю, что сейчас для тебя это лишняя забота. Здесь есть один «гусь» из Гонконга, у него к этому хорьку счет, наверное, не меньше твоего, парень, – усмехнулся серб.
– Как его имя?
– Говорит, Джон Карпентер, – нехотя ответил серб. – Но наши имена известны лишь Аллаху.
– Как-как? – вытаращился на него араб. – Ты его хорошо знаешь?
– Еще бы. Он мой приятель по неприятностям. Стоящий парень. Вот только с чердаком у него беда. Проблемы с памятью. Лечился в монастыре у одного японца в Гонконге, но так и недолечился.
– Он тоже сегодня намерен уходить с вами?
– Нет. Он хочет не упустить из капкана Юсуфа.
– Я сам должен совершить возмездие над этим прихвостнем шайтана Юсуфом и покарать его зловонную клоаку, – гневно сверкнул глазами араб. – Ничто не может остановить меня.
– Не горячись, парень, – усмехнулся серб. – Сам посуди: важнее всего, чтобы сатанинская фабрика не гробила ни в чем не повинных людей. Если сегодня выпустить кишки из хорька и бежать, то арабы перебьют пленных кхмеров, а фабрику просто передислоцируют в какое-нибудь другое место.
– Я слышу голос разума, – вздохнул араб. – Некоторые страны Юго-Восточной Азии с радостью предоставят свою территорию для их сатанинских дел…
– И я о том же, – развел руками серб. – Ищи-свищи их потом, а люди будут гибнуть.
– Это так, – нехотя согласился араб и, опустив ствол автомата, протянул ему руку: – Меня зовут Музафар. Я из Пакистана. Кстати, я от одного друга моего отца слыхал о Джоне Карпентере – он действительно стоящий парень.
Сарматов осторожно выглянул в окошко своей конуры. Внизу под дощатым навесом просматривалась фигура вооруженного часового-араба. Быстро раздевшись догола, он раздвинул прогнившие доски пола и скользнул в образовавшуюся щель. Когда на деревьях угас отблеск очередной молнии, он спрыгнул на землю и растворился в дожде.
Перед раскрытыми воротами капонира с генераторами вопросительным знаком торчал сонный «дикий гусь». Чуть поодаль стоял, прислоненный к бетонной стене, его автомат. Сарматов действовал стремительно и четко. Наемник даже не вскрикнул, лишь безжизненно обмяк и молча свалился на пол со свернутой вбок головой. Сарматов выхватил из-за его пояса штык-нож и насадил его на автоматный ствол. «Нашего производства нафт, – обрадовался он. – Не китайский или румынский, не подведет…»
Штык-нож не подвел. С первого же удара он пропорол ржавую трубу с соляркой. За ней та же участь постигла трубу с бензином. Смесь солярки и бензина ручьем хлынула по наклонному бетонному полу в глубь капонира. Удалившись от входа шагов на двадцать, Сарматов дождался очередного раската грома и послал по низу бетонной стены короткую очередь. Огненный шар полыхнул у входного проема и с адским нарастающим гулом покатился в глубь капонира…
Музафар оказался запасливым человеком. Его рюкзак был набит продуктами в непромокаемых пакетах, бутылками воды. Нашлись там и компас, мощный карманный фонарь, тонкая капроновая веревка и даже карта джунглей.
– Проходы в минных полях, – показал он на ней параллельные линии, прорезающие джунгли перпендикулярно берегу протоки. – Я с «дикими гусями» охранял пленных кхмеров, делающих эти проходы, – пояснил он и со слезами на глазах добавил: – Большинство из них никогда не увидят своих близких…