Молли Блэкуотер. За краем мира
Шрифт:
Молли медленно шла по улице, угадывая в чёрных росчерках на земле калитки и изгороди, заборы и ворота, основания домов, сараев, амбаров и хлевов. Всё сожжено в золу, и сама зола сожжена вторично.
Безжизненная чёрная поверхность – не почва даже – слегка скрипела под подошвами, и Молли казалось, что от неё поднимается кисловатый запах застарелой гари. Запах, который всегда и везде сопровождает большую беду…
Она вдруг испугалась, что сейчас наступит на мёртвого. Страх этот родился из ничего, и Молли в единый миг охватила паника.
В самой середине селения высился серый камень – настоящий гигант, самое меньшее в двенадцать футов высотой, столько же шириной и десятка три футов в длину.
Его не покрывала гарь, он был чист. Формой он напоминал клин – или, если угодно, оголовье топора. Острие смотрело на юго-юго-восток.
Туда, откуда в деревню пришла смерть.
Острая грань указывала на Норд-Йорк.
Никаких надписей на камне не было, ни знаков, ни символов. Нагой молчаливый гранит, какой не сдвинула б и дюжина паровозов.
Они тут лежат, вдруг поняла Молли, глядя на красновато-серую поверхность. Они лежат тут, люди из огненной деревни. Когда Rooskies вернулись сюда, они собрали погибших. Всех и каждого, осторожно, бережно снося почерневшие, обугленные кости к огромной братской могиле.
Вся дрожа, она закрыла глаза.
И словно наяву увидала – множество людей вокруг глубокой ямы; молчаливые ряды мужчин, женщин и детей и три отдельно стоящие фигуры у самого края общей могилы.
Три женщины. Одна – высокая, широкоплечая, прямая, в которой Молли тотчас узнала Предславу Вольховну, Предславу Меньшую.
Рядом с ней – женщина чуть пониже, видно, что лет ей заметно больше. Лицо тонет в тени, черт не разглядеть.
А рядом с ней – совсем дряхлая старуха, сгорбленная, опирающаяся на кривую клюку.
Меньшая, Средняя и Старшая.
Что они сделали, Молли не поняла, только ощутила вдруг накатившую со всех сторон жаркую волну магии. Зов, подумала она. Rooskies кого-то зовут. Стоп, а где же сам камень?
Гранитная глыба возникла из-за стен тумана словно сама собой, хотя Молли почудилось, будто её толкало лбом какое-то громадное мохнатое существо.
Камень беззвучно лёг на место, накрыв могилу.
…Молли стояла, положив ладонь на холодную поверхность монолита.
Зачем они притащили меня сюда? Я не виновата! Это не я! Я тут ни при чём! Я ни про что подобное вообще не слыхала!
…Но почему здесь нет снега?!
Молли постояла ещё. Молчит холодный камень, молчат закопчённые трубы. Вокруг жуткая тишина, мёртвые смотрят на неё из-под земли, но она запрещает себе видеть и сознавать, что же именно их убило. Может, просто случился пожар! При чём тут Королевство?!
Она оглянулась – Волку и Всеслава едва можно было заметить на самом краю леса. Несмотря на то что они, похоже, нарочно подались вперёд, чтобы Молли не потеряла их
«Я могу возвращаться?» – безмолвно спросила она у них.
Ответа не последовало.
Молли в последний раз бросила взгляд на сожжённую деревню – это не я! Не я! Я тут ничего не жгла! Я никого не убивала! Я ни о чём не знаю!
Медведь и волк встретили её на прежнем месте.
«Ну что, увидела?» – говорили их взгляды.
– Увидела! – проглотив комок в горле, отрезала Молли. Как бы то ни было, она – дочь Королевства и верноподданная Её Величества! – Ну и что? Что сказать-то хотели?
Волка глухо заворчала, оскалилась. Медведь как-то неловко переступил с лапы на лапу, резко вздёрнул голову, словно заметив что-то за плечами Молли.
Она невольно обернулась – и увидела целую и невредимую деревню под серым осенним небом, посреди круга убранных полей. От края леса к деревне быстро шагала длинная цепь егерей, карабины и винтовки наперевес, локомобиль тянет тяжёлое орудие прямо по пашне, замирает, и из орудийного дула вырывается сноп огня и дыма.
Облако взрыва бесшумно вспухает на окраине, разнося несколько соседних домов.
– Нет-нет-нет, не хочу! – замахала руками Молли, отворачиваясь.
Видение послушно исчезло.
Медведь шагнул к ней, взглянул прямо в глаза.
«От этого не скроешься, Молли Блэкуотер», – казалось, говорил он.
Молли растерянно молчала.
С востока, от великого моря, ветер гнал тучные стада тёмных облаков, небо быстро заволакивалось, солнечный свет померк. Полетели первые снежинки, и Молли быстро обернулась – посмотреть, как они станут таять, доказав тем самым правильность её догадки.
Над лесом, над пустым пространством с торчащими грязно-белыми мёртвыми пальцами печных труб пронёсся тяжкий, скорбный вздох, словно ветер в сухих ветвях, над отмершими по осени стеблями.
От дальней части леса на то, что было деревней, наползало словно туманное облако; снег валил всё гуще и гуще с каждой минутой, поглощая трубы, застывая маленькими серебристыми лужицами на земле, словно норовя прикрыть собой пугающую наготу мёртвых полей.
Однако туман был с этим явно не согласен. Он двигался, настойчиво наползал на остатки деревни, и – удивительное дело – по обе стороны от него вздымались лёгкие струи снега, словно кто-то заботливо то ли сдувал, то ли сметал его свежие покровы с убитой земли.
«Чтобы помнили», – почудились Молли слова Всеслава, но нет, медведь даже не смотрел на неё, они с Волкой вдруг низко-низко склонили головы, совсем не по-звериному припадая к земле, что не могло быть ничем, кроме поклона.
Туман наползал, снег скрывал всё вокруг, и Молли вдруг ощутила, как Волка дёрнула её за полу.
Вервольфа настойчиво потянула прочь. Медведь Всеслав тоже поднялся, встряхнулся, вдруг оказался рядом.
Забирайся в седло, яснее ясного говорил его взгляд.
Господи, ну где же эта кошка?! Где её тут искать?