Молодость с нами
Шрифт:
она решается вступить в борьбу за любимого человека, когда она вся в борьбе, ни о чем, что будет после, будут
ли ей благодарны или неблагодарны, она не думает, ей это в ту пору все равно. Она совершает возможное и
невозможное не во имя чувств к ней, а потому, что так поступать ей диктуют ее собственные чувства. Нет на
свете никого бескорыстней истинно любящей женщины.
Так и проходил дачный день Павла Петровича: уйдет по своим делам Людмила Васильевна — вновь и
вновь
умении рассказать что-нибудь посмешнее.
После обеда, отдохнув немножко, решили погулять по Ивановке и ее окрестностям. Павел Петрович был
тут впервые, и поэтому ему все показывали и объясняли.
— Давайте сходим вот туда, через соснячок, — предложила Людмила Васильевна. — К той оградке. Если
мы спрячемся в сосенках, то можем увидеть кое-что интересное.
Пошли соснячком, крадучись, тихо, как заговорщики.
— А вдруг он подумает, что мы что-нибудь такое замышляем, и пальнет в нас из ружья? — сказал
Румянцев смеясь. Он был очень доволен тем, что участвует в явно мальчишеской затее.
У оградки остановились. За оградкой стоял старый, дырявый сарай, по всему участку вокруг сарая были
раскиданы бревна, кирпичи, лежали кучи щепок, извести; известь от дождей растеклась во все стороны, как
лава от вулкана. На бревне возле распахнутой двери сарая сидел Харитонов в зеленых трусиках и выцветшей
голубой майке. Перед ним стояла его жена, Калерия Яковлевна, знаменитая, как пояснила Людмила Васильевна,
своим языком. В институте шутили: если вы хотите, чтобы то или иное было немедленно известно всему
городу, под строгим секретом расскажите об этом Калерии Яковлевне. Город будет оповещен в течение
двенадцати часов.
— Дура, — ровным голосом говорил Харитонов, — опять накупила гнилья! Над нами и так смеются. —
Он легко отломил истлевшую гнилушку от бревна, на котором сидел. — Чего ж ты делаешь-то? На что деньги
изводишь? Что я тебе, госбанк, что ли? Или сам их печатаю?
— Понимаете, Павел Петрович, — зашептала Людмила Васильевна, — это у них ежегодно. Покупают по
дешевке хлам, разные срубы, бревна, сумасшедшие деньги платят за перевозку, потом зовут строителей,
плотников, те говорят: дрова! Стройте сами. Видите, у них едва-едва полсруба сложено, а денег они уже
истратили, говорят, около тридцати тысяч. Он, бедняга, с ног сбился, зарабатывая их. Лекции читает, статьи
пишет, чуть ли не в кино перед сеансом выходит рассказывать про доменные печи и о том, как надо варить
чугун. Очень интересно!
— Не злословь, Людочка, — сказал Румянцев. — У каждого
Харитоновых — желание приобретать все по дешевке, желание выгадывать где только можно. На этом они и
прогорают.
Потом подошли к дачке с черепичной крышей.
— Здесь живет Белогрудов, — сказала Людмила Васильевна. — На лето загадка их таинственной жизни с
женой прекращается. Зимой — вы это, наверно, знаете — они живут врозь, на разных квартирах. Ну, а на лето
съезжаются сюда.
— Здравствуйте, здравствуйте! — раздался голос, и из-за кустов георгин, окружавших дом, поднялся сам
Белогрудов. — Прошу, заходите!
Гостить в этом доме не входило ни в планы Румянцевых, ни тем более в планы Павла Петровича, который
когда-то так резко обошелся с Белогрудовым за его панибратство. Но Белогрудов уже распахивал калитку, уже
тряс руки всем троим, говорил, что он очень рад тому, что его не забыли, что он угостит гостей чем-то
совершенно необыкновенным.
Ничего не оставалось делать, вошли в дом, в три тесные комнатки, сплошь уставленные полками с
книгами.
— На дачу возите столько книг? — удивился Павел Петрович и взял с полки первую приглянувшуюся
ему книгу старинного издания в кожаном переплете с золотым обрезом.
Белогрудов сделал такое движение, будто он хочет отобрать эту книгу у Павла Петровича. Но не отобрал.
Явно смущаясь, он заговорил:
— Нет, что вы, что вы, Павел Петрович! Библиотека моя в городе. Это просто так, чепуха. Лучше вы не
утруждайте себя, ничего интересного, клянусь вам.
Павел Петрович все-таки раскрыл книгу, которую держал в руках.
— Вот так штука! — рассмеялся он и прочитал вслух: — “Парижский повар, или Поваренная книга,
содержащая в себе все относящееся к городской кухне, как-то: необходимые предварительные заготовления для
оной: разные кушанья из мяса, дичи, домашних птиц и рыб… Соч. Альберта, главного повара кардинала Феша.
Перевод с французского, 1829 год”. До чего здорово — сразу на поваренную книгу наткнулся!
— Я же и говорю: все это чепуха, — повторил Белогрудов. — Ну, пожалуйста, не утруждайтесь. Какую
книгу ни возьмете, все будет про то, про кулинарию.
Но Павел Петрович, несмотря на его просьбу, взял вторую книгу с полки.
“Музеум практических знаний гастрономии, поваренного искусства, приготовления и сохранения
напитков, консервов, запасов и содержания погребов и разных секретов в домашнем быту… — читал он вслух.
— Составлено и написано членами Общества бережливости господами Куманиным, Муратовым, госпожами