Молот Эдема
Шрифт:
Звезда работала рядом с ним. Через некоторое время она посмотрела на часы.
– Пора сделать перерыв, – сказала она. – Давай послушаем новости.
Они сели в машину Пастора, и он включил радиоприемник. Диктор прочитал те же новости. Пастор заскрипел зубами от разочарования.
– Проклятие, губернатор должен сделать заявление!
– Но ведь мы не рассчитывали, что он сразу пойдет нам навстречу, верно? – сказала Звезда.
– Да, но я ожидал услышать какое-нибудь обращение, намек на уступки. Черт побери, идея замораживания строительства новых электростанций не такая уж дурацкая. Миллионы людей в Калифорнии согласятся с нами.
Звезда кивнула:
– Да в Лос-Анджелесе уже сейчас опасно дышать из-за загрязнения! Не могу поверить, что люди хотят так жить.
– Но ничего не происходит.
– Ну, мы с самого начала понимали, что потребуется демонстрация наших возможностей. Тогда с нами будут разговаривать.
– Да. – После коротких колебаний Пастор выпалил: – Просто я боюсь, что у нас ничего не получится.
– С сейсмическим вибратором?
Он ответил не сразу. Ни с кем, кроме Звезды, Пастор не бывал полностью откровенным, и сейчас он жалел, что поделился с ней своими сомнениями. Но теперь придется закончить мысль.
– Со всем, – сказал он. – Я боюсь, что землетрясения не будет и мы потерпим поражение.
Пастор видел, что Звезда немного удивлена. Она привыкла быть абсолютно уверенной во всем, что он делает. Но Пастор еще никогда не пытался устроить землетрясение.
Когда они возвращались на виноградник, Звезда сказала:
– Сделай что-нибудь с Розой сегодня вечером.
– Что ты имеешь в виду?
– Побудь с ней. Ты почти все свободное время играешь с Дасти.
С пятилетним Дасти Пастору было легко. Мальчика все интересовало. Розе исполнилось тринадцать, возраст, когда взрослые кажутся детям глупцами. Неожиданно Пастор сообразил, что Звезда сказала это совсем по другой причине.
Она думает, что завтра я могу умереть.
Ему стало не по себе. Пастор с самого начала знал, что план с землетрясением опасен, но он главным образом думал об опасности, которой подвергнется сам, и о коммуне, которая лишится руководства. Он забыл о Розе – девочка останется одна в целом мире в возрасте тринадцати лет.
– Но что я могу с ней делать? – спросил он.
– Она хочет научиться играть на гитаре.
Пастор об этом не знал. Он был не слишком хорошим гитаристом, но умел исполнять народные песни и простые блюзы. Он пожал плечами:
– Ладно, мы начнем сегодня вечером.
Они вновь взялись за прополку, но через несколько минут их прервал ухмыляющийся Тормоз:
– Эй, вы только посмотрите, кто приехал!
Пастор посмотрел вдаль. Он ждал Мелани, которая повезла Дасти к отцу в Сан-Франциско. Только она одна могла показать Пастору место, где следует применить сейсмический вибратор, и он знал, что почувствует себя спокойнее только после того, как она вернется. Но сейчас было еще слишком рано. К тому же Тормоз не пришел бы в такое возбуждение из-за Мелани.
Пастор увидел, как по склону холма спускается мужчина, а за ним идет женщина с ребенком на руках. Пастор нахмурился. Бывало, что в течение целого года в долине не появлялись посторонние. Сегодня утром он столкнулся с полицейским; теперь пришли еще какие-то люди. Он прищурился. Походка мужчины показалась ему знакомой. Когда нежданные гости подошли поближе, Пастор пробормотал:
– Боже мой, неужели Скелет?
– Верно! – радостно воскликнула Звезда. – Вот здорово! – И поспешила навстречу гостям.
За ней с радостным лаем помчался Призрак.
Пастор немного отстал. Скелет, которого в обычной жизни звали Билли Оуэнс, был Едоком Риса. Однако ему не понравились изменения в коммуне, которые произошли после появления Пастора. Скелет предпочитал более простые формы существования. Он получал удовольствие от постоянных кризисов, любил напиваться до потери сознания, гулять всю ночь. Скелет играл блюзы на губной гармошке с маниакальной виртуозностью и стал самым удачливым нищим коммуны. Он присоединился к ним вовсе не для того, чтобы найти работу, овладеть самодисциплиной и обрести веру. Когда через пару лет стало ясно, что режим Пастора-Звезды носит постоянный характер, Скелет ушел. С тех пор он не появлялся. Теперь, через двадцать лет, он вернулся.
Звезда крепко обняла его и поцеловала в губы. Они довольно долго жили вместе. В те дни все мужчины коммуны спали со Звездой, но к Скелету она питала особую слабость. Пастор ощутил укол ревности, когда увидел, как прижимается Скелет к Звезде.
Наконец они разомкнули объятия, и Пастор увидел, что Скелет плохо выглядит. Он всегда был худым, но сейчас производил впечатление человека, умирающего от истощения. Нечесаные волосы, всклокоченная борода. Грязные джинсы и футболка, а один из ковбойских сапог, похоже, давно лишился каблука.
Он пришел к нам потому, что у него неприятности.
Скелет представил женщину, сказав, что ее зовут Дебби. Молодая, не больше двадцати пяти лет, худенькая, но хорошенькая. Мальчику, которого она держала на руках, казалось, года полтора. Они были такими же грязными и истощенными, как Скелет.
Они пришли как раз к обеду, и их сразу же отвели на кухню. Все ели запеканку из ячменя с овощами, выращенными на собственном огороде. Дебби и ребенок жадно набросились на еду, но Скелет отправил в рот пару ложек и тут же закурил сигарету.
Охотно пустились в воспоминания о прежних временах.
– Я хочу вам рассказать свою любимую историю, – сказал Скелет. – Однажды днем, прямо на склоне холма, Звезда кое-что объяснила мне о куннилингусе. – Раздался несколько смущенный смех, но Скелет ничего не заметил и продолжал: – Мне было двадцать лет, и я ничего про это не знал. Я ужасно удивился! Но она заставила меня попробовать. Какой вкус! Да!
– Ты многого тогда не знал, – сказала Звезда. – Я помню, как ты говорил мне, что не понимаешь, почему по утрам у тебя болит голова, и мне пришлось объяснить, что так бывает после того, как ты вечером напиваешься. Ты даже не знал смысла слова «похмелье».