Молот Эдема
Шрифт:
– Жемчужина, дорогая, тебе не нравится твоя одежда? – спросила у дочери Ода.
Между рыданиями Жемчужина выдавила из себя:
– Мы хотели выглядеть как Мелани.
– Ага, – сказал Пастор, которому все стало ясно.
Мелани продолжала носить одежду, которую привезла с собой: прозрачные блузки, коротенькие юбки и шорты, модные туфли и хорошенькие шапочки. Она выглядела изящной и сексуальной. Стоит ли удивляться, что девочки выбрали Мелани в качестве образца для подражания?
– Нужно поговорить с Мелани, – сказал Дол.
Ему было тревожно. Большинство из коммунаров с большой неохотой осмеливались критиковать Пастора.
Он сам чувствовал себя не лучшим образом. Это он привел Мелани в коммуну и сразу же стал ее любовником. И она стала важнейшей частью его плана. Только Мелани по силам разобраться в данных на дискете Майкла, которые они скопировали на ее переносной компьютер. Пастор не мог допустить, чтобы недовольство коммуны обрушилось на Мелани.
– Мы никогда не заставляли тех, кто к нам присоединяется, менять одежду, – возразил он. – Сначала они носят свои старые вещи, таковы правила.
В дискуссию вступила Аляска. Бывшая школьная учительница, она пришла в коммуну вместе со своей любовницей, Солью, десять лет назад, после того как их изгнали из маленького городка, где преследовали лесбиянок.
– Дело не в одежде, – заявила Аляска. – Она почти не работает.
Соль согласно кивнула.
– Я видел ее на кухне, где она мыла посуду и готовила пироги, – возразил Пастор.
Аляска смутилась, но сдаваться не хотела.
– Да, она берется за легкую домашнюю работу, но я не видела, чтобы она трудилась на винограднике. Она пассажир, Пастор.
Видя, что Пастора атакуют, Звезда пришла к нему на помощь:
– У нас было немало таких людей. Помнишь, как выглядела Холли, когда появилась у нас?
Холли действительно была немного похожа на Мелани. Хорошенькую девушку сначала больше привлекал Пастор, и лишь потом она стала полноправным членом коммуны. Холли грустно улыбнулась:
– Я согласна со Звездой. Раньше я была ленивой. Но потом осознала, что должна делать свою долю работы. И никто ничего мне не говорил. Просто я поняла, что буду счастливее, если стану честно трудиться наравне со всеми.
Теперь пришел черед высказаться Садовнице, двадцатипятилетней наркоманке, которая выглядела на все сорок.
– Мелани оказывает на детей плохое влияние. Она разговаривает с ними о поп-звездах, телевизионных шоу и подобной дряни.
– Несомненно, нам нужно поговорить с Мелани, когда она вернется из Сан-Франциско, – не стал спорить Пастор. – Я уверен, что она очень огорчится, когда узнает, что сделали Роза и Жемчужина.
Но Дола это не устроило.
– Многих из нас тревожит…
Пастор нахмурился. Похоже, они ведут какие-то разговоры у него за спиной.
Господи, неужели именно сейчас они готовят восстание?
Он заговорил так, чтобы всем стало ясно, как сильно он недоволен:
– Да? И что же тревожит многих из вас?
Дол вздохнул.
– Ее мобильный телефон и компьютер.
В долине не было электричества и, следовательно, электрических приборов; постепенно у коммунаров выработалось отрицательное отношение к телевизорам и видеозаписям. Пастор узнавал новости, слушая радиоприемник в машине. Они привыкли осуждать все связанное с электричеством. Оборудование Мелани, которое она подзаряжала в библиотеке Силвер-Сити, подсоединяясь к розетке для пылесоса, вызывало немало неодобрительных взглядов. Теперь несколько человек согласно кивали, поддерживая Дола.
Мелани сохранила мобильный телефон и компьютер по вполне уважительной причине, но Пастор не мог рассказать о ней Долу. Он не являлся Едоком Риса. И хотя Дол полноправный член коммуны уже многие годы, Пастор не стал бы с уверенностью утверждать, что он поддержит план с землетрясением. Дол мог повести себя непредсказуемо.
Пастор понял, что необходимо заканчивать споры. Ситуация выходила из-под контроля. С разочарованными людьми нужно разбираться один на один, с коллективом, когда все его члены поддерживают друг друга, это сделать значительно сложнее.
Но прежде чем он успел что-то сказать, вмешалась Ода:
– Пастор, что происходит? Ты нам не все рассказываешь? Я так и не поняла, почему вы со Звездой уезжали на две с половиной недели.
Мелодия, которая всегда поддерживала Пастора, набросилась на Оду:
– Какой странный вопрос! Ты что, не доверяешь Пастору?
Группа могла в любой момент расколоться – Пастор это прекрасно понимал. И причина тому – угроза, нависшая над долиной. Он сказал, что их спасет чудо, но ничего не происходило. Им казалось, что их мир рушится.
– По-моему, я всем объяснила, – вмешалась Звезда. – У меня был дядя, он умер, мне пришлось улаживать его дела, других родственников у него нет, поэтому я помогла адвокатам решить возникшие проблемы.
Достаточно.
Пастор знал, как задушить все протесты.
– Я чувствую, что обсуждение этих вопросов портит атмосферу в коммуне, – решительно заявил он. – Все со мной согласны?
Конечно, никто не стал возражать.
– Что мы будем делать? – Пастор посмотрел на своего десятилетнего сына, темноглазого серьезного мальчика. – Что скажешь, Ринго?
– Мы будем вместе медитировать, – ответил Ринго.
Такой же ответ он получил бы от любого другого члена коммуны.
Пастор оглядел собравшихся:
– Все согласны с предложением Ринго?
Никто не возражал.
– Тогда приготовимся к медитации.
Каждый занял привычное для себя положение. Некоторые легли на спину, другие свернулись в клубок, кто-то просто закрыл глаза. Пастор и еще несколько человек сели, скрестив ноги, расслабленно положив руки на колени, закрыли глаза и обратили лица к небесам.