Молот и наковальня
Шрифт:
— Нет, — заявила та с пугающей уверенностью. — Никто здесь не в безопасности. Они уже приходили однажды, придут и снова. В этот раз ошибок не будет. Они все усвоили.
Оглядевшись, канонисса заметила лежащее на полу кресло, подняла его и поставила на расстоянии вытянутой руки от неумершей.
— Децима, если это действительно ты… Ты должна кое-что вспомнить для нас. — Сеферина показала на стены. — В наших записях о произошедшем здесь полно пробелов и пропусков, часть фактов не подтверждена, а целостная картина не составлена.
— Да, — вздохнула
— Мне надо кое-что понять, — продолжила старшая. — Я должна быть уверена, без тени сомнения, кто ты есть. Ты и вправду та, за кого тебя принимает сестра Верити, или просто хитроумная копия, говорящая ее голосом и имитирующая ее характер?
— Мне нечего вам ответить, — призналась загадочная гостья.
— Ради твоего же блага, надеюсь, что это не так.
Сеферина подала сигнал Мирии и Кассандре, и обе боевые сестры приставили к плечу болтеры и прицелились. Одно мгновение Мирия сопротивлялась, но затем взяла себя в руки. Приказ есть приказ. Если доказательство, которое ищет Верити, не обнаружится, тогда Мирия пустит болт в сердце Децимы, а Кассандра — в череп.
— Закрой глаза, — посоветовала Верити, вводя иглу инъектора в горло Децимы. — Так ты легче погрузишься в воспоминания.
Когда игла коснулась ее плоти, Дециму скрутил спазм, члены затвердели.
— Не говори со мной! — зашипела она, глядя не на сестер, а вдаль. — Я не собираюсь молчать ради тебя! Не собираюсь!
— Она обращается к призракам, — с тревогой предположила Зара. — К голосам, что слышит только она.
— Может, нам тоже нужно их услышать, — мягко сказала Верити, чтобы унять волнение сестры.
Когда введенный ей лекарственный препарат разошелся по организму, Децима осела, как мертвая. Глаза закатились, руки обмякли и легли на колени.
— Всё? — спросила канонисса.
Верити кивнула:
— Она в полутрансе и не навредит себе.
Сеферина нагнулась ближе:
— Слушай меня. Ты расскажешь, что здесь случилось, в мельчайших подробностях. Как ты пережила нападение на Святилище-сто один? Как ты выживала в дикой пустыне более десяти лет? Что ксенос сделал с тобой? Отвечай.
— Давай, сознайся им, — сказал Наблюдатель. — Расскажи им, как всех подвела. И они тут же тебя казнят.
В тесноте помещения голос словно гремел, отражаясь от стен. Неумершая сморгнула и уставилась на лица боевых сестер. Слышали ли они его? Ведь голос был такой громкий, такой резкий. Его нельзя было не заметить. Почему они строили из себя глухих?
— Ты потерпела неудачу. А ты ведь знаешь, как они наказывают за это.
— Я не справилась… — Слова слетели с губ.
Канонисса посмотрела ей прямо в глаза:
— Объясни.
— Поведаешь им правду — и умрешь, — кричал голос. — Но ты еще можешь спастись. Убей их и беги, прячься в пустыне, там безопасно.
Рука предательски дернулась от рефлекса. Наблюдатель захватил инициативу.
— Там ты не умрешь, а будешь свободна. Сможешь лицезреть из укромного места, как все они сгинут, когда начнется атака. Снова
В груди возникло противное чувство.
— Я выжила, — выдавила она.
От жуткой и неотвратимой истинности этого утверждения в голове помутнело.
Женщина, называвшаяся Децимой, стала аккуратно вдавливать острые ногти в ладони, пока не проткнула плоть и не вызвала струйки крови. Боль помогла ей сосредоточиться и немного заглушила голос.
Поначалу ее речь звучала неуверенно и осторожно. Неумершая предостерегала себя и тщательно обдумывала каждое слово, однако время от времени ей это не удавалось. Боль от жжения крошечных порезов на руках усиливалась многократно, проходя сквозь эхокамеру памяти. Воспоминания давались мучительно; ужасы, связанные с похищением и заключением, с побегом и выживанием, возвращались к ней по капле, пока Децима в итоге сама не позволила им прорвать плотину ее разума.
Остальные женщины притихли, пока она рассказывала им о первой атаке.
— Без всякого предупреждения они явились перед самым рассветом. Разрушили силовую установку, а после в сумраке принялись охотиться на сестер в каждом коридоре и проходе.
— Некроны, — подсказала канонисса.
Неумершая кивнула:
— Скелеты из стали… Я видела…
— Слабое зеленоватое свечение, сопровождавшее их всюду, где бы они ни появлялись. Серебристые режущие лезвия. — Услышав последнее предложение, она не смогла понять, кто его произнес: она или Наблюдатель? Вдруг ей вспомнилось лицо, которое она не видела долгие годы. Лицо Элспет. Ее дорогой сестры, наперсницы и близкой подруги.
— Умная Элспет, которая хорошо умела играть в регицид и карточные игры. — Наблюдатель находился очень далеко, но не настолько, чтобы не быть услышанным. — Благочестивая Элспет, которая иногда бормотала катехизисы во сне.
Живой призрак тряхнул головой и потер возле глазницы нижней частью окровавленной ладони.
— Железные черепа, — через всхлипывания сказала она. — Зловещий взор, словно горящие изумруды. Никогда прежде мы не видели ничего подобного.
Присутствовавшие ловили каждое ее слово. На одно мгновение лицо канониссы, слушавшей эту исповедь очень внимательно, расплылось, словно восковое, когда рассказчица упомянула собственную начальницу, умершую более десятилетия назад. Децима услышала, как из глубин памяти поднимаются на поверхность последние слова командира, и на короткий, но блаженный миг Наблюдатель отступил.
— Артефакт ни за что не должен попасть в руки ксеносов. — Она вслух повторила приказ, данный ей в тот роковой день.
Сеферина отреагировала так, будто ее ударили наотмашь. Она отпрянула назад так сильно, что ножки кресла под ней заскрипели о каменный пол.
— Что ты сказала?
— Это мое последнее задание для тебя, — с отсутствующим видом произнесла неумершая, с трудом сдерживая эмоции. — Отправляйся прямо сейчас. Возьми это и иди.
— Возьми что? — уголком рта прошептала Кассандра. — О чем она?