Mon AGENT или История забывшего прошлое шпиона
Шрифт:
Но вернёмся к нашей героине. Королева наконец вышла из ступора и периода вынужденного безделья, вызванного попаданием на телевизионные экраны и бурным романом со своим напарником. Отказавшись от первого варианта, она решила начать планирование второго. К слову, Институт всегда славился операциями по насильственному вывозу своих жертв. Например, подобная судьба постигла некоего бывшего нациста, украденного в латинской Америке и приговорённого к смерти в Обещанной Земле. То же самое произошло и с учёным, выдавшим миру ядерные секреты избранных. К этому предателю, предусмотрительно удравшему в одну из европейских стран, подослали искусительницу из Института (заметьте, она уже была замужем и её муж знал о происходящем!). Дальнейшее являлось делом техники. Предатель оказался на исторической родине, которая и упекла его в тюрьму на пару десятков лет. Можно сказать, что он ещё дёшево отделался. Наконец, и из Англии Институт в своё время выгнали именно за неудавшуюся попытку похищения и вывоза некоего диссидента-демократа из одной африканской страны. Тогда Моссад хотел помочь дружественному диктатору с нехорошими привычками (вроде насилия над женщинами и людоедства) в обмен на не установленные пока взаимные услуги. Словом, Институт пока оставался Институтом, а потому во многих зарубежных посольствах страны избранных имеется секретный чуланчик, где на всякий случай хранятся пара-тройка ящиков со специальной системой вентиляции, позволяющей перевозить в них тех, с кем захотят пообщаться в тщательно изолированном помещении люди вроде Богомола и доктора Менгеле. Всё, что нужно было сделать Королеве, — это провести координационное совещание с местными коллегами и проверить исправность вышеуказанного технического средства. Затем гроб доставили бы на одну из многочисленных конспиративных квартир Института, где Агента ждала бы засада во главе с уже знакомым здоровяком-молотобойцем в сером костюме и красном галстуке. Казалось бы, настала пора ясности и действий. Потомок викингов и раввинов должна была освободиться от наваждения, вызванного этим мужчиной, — сладостного, естественного и способного бесповоротно изменить её жизнь. Всё стало бы проще. Она бы закончила карьеру оперативницы, получила работу инструктора, вышла замуж за выдающегося члена общества избранных и нарожала ему очаровательных малышей. Не раз и не два — как молитву — она пыталась повторить про себя упомянутую последовательность жизненных событий. Но почему-то уже на этапе «выдающегося члена» у неё начиналась лёгкая тошнота. Стоило же представить себя матерью семейства, сидящей вечером у телевизора и вспоминающей, как она помогала уничтожить ненавистного Агента, ей становилось совсем плохо. В момент очередного приступа она решила плюнуть на всё и отправиться в так любимый ею устричный бар в дорогом универмаге на Оксфорд-стрит.
Бар этот был небольшим, приткнувшимся между огромными отделами заведением, где обычно работали латиноамериканцы и французы. Руками в кольчужных перчатках, специальными короткими ножами они с хрустом вскрывали раковины ирландских и французских моллюсков и с аппетитными хлопками открывали запотевшие бутылки шампанского. Сюда не так уж и часто заходили случайные посетители универмага, зато любили наведываться постоянные клиенты. Разумеется, персонал бара знал их в лицо, а потому Королева с печалью осознала, что после своего скандального появления на первых страницах газет это посещение, скорее всего, станет для неё последним. Ведь даже в отсутствие катастрофических событий для шпиона нет ничего опаснее, чем постоянство в привычках и привязанностях. И потому даже в своей стране и в своём городе он будет каждый раз ходить в новые рестораны и стараться покупать хлеб в разных булочных. Снежная Королева грациозно забралась на высокий стул, кивнула одной из улыбчивых ибериек и заказала свои обычные дюжину ирландских и бокал французского. Незаметно оглядев немногочисленных утренних посетителей, она отметила два знакомых лица. У правого края стойки сидела аристократического вида англичанка в элегантном брючном костюме. Уже покончив с устрицами, она допивала третий бокал игристого напитка. Её повлажневшие глаза и покрасневшее молочно-белое, как у многих англосаксов, лицо светились от навеянных волшебными пузырьками фантазий. У левого края барной стойки сидел мужчина лет пятидесяти с явно ближневосточным лицом и манерами нефтяного магната. Собственно говоря, таковым он и являлся. С царственным видом он пыхтел сигарой и поглаживал короткими пальцами два перстня с огромными драгоценными камнями. Королева, разумеется, не могла знать, что женщина-англичанка была родной сестрой помощника Профессора, которого мы окрестили Рыжим. Она занимала высокую должность в Британском музее, которую получила благодаря хорошему образованию и знатному происхождению. Не могла оперативница Института знать и о том, что солидный мужчина с перстнями был именно тем, из чьего «Мерседеса» украл магнитолу юноша-араб, попытавшийся приставать к ней несколько дней назад. Знай Снежная Королева эти подробности о клиентах бара, она бы смогла подивиться тому, сколькими невидимыми нитями связывает судьба, казалось бы, тысячи незнакомых людей. И что симпатичный парень у стенда с носками вскоре зарежет твою первую любовь. А девочка с плюшевым медвежонком когда-то вырастет и полюбит твоего сына. Королева не знала и о том, что в каких-то двух десятках метров, за огромным стеклянным окном универмага, стоял неприметный фургон газовой компании, из которого на неё внимательно смотрели два русских шпиона — Полковник и Хлорофос.
Именно Хлорофос первым увидел приближение другой посетительницы бара и легонько ткнул своего шефа локтем. Эта женщина оказалась не менее замечательной, чем Снежная Королева. Она вошла через боковую дверь универмага удивительно грациозной походкой и, нигде не останавливаясь, проследовала к устричному бару. Она не обратила внимания ни на деликатесы, громоздившиеся на прилавках продовольственного отдела, ни на немедленно уставившихся на неё мужчин и женщин. Она несла своё прекрасное тело в светлом, похожем на греческую тунику сарафане, как вышедшая к придворным императрица. Удивительное сочетание роскошной копны волос цвета спелой пшеницы, васильковых глаз и слегка загорелой кожи заставило даже видавшего виды Полковника присвистнуть и признаться:
— Думал, образумлюсь, когда на одном месте появился первый седой волос. Но поди ж ты, когда встречаешь такую… Словом, не удалось! Сразу защемило в недобитом простатитом органе! Это я, конечно, о сердце! Кстати, по-моему, эта красотка славянских кровей! Уж не из наших ли она палестин?
Но тут Полковник обратил внимание на то, что предмет вожделения многих других мужчин и даже женщин вызвал совершенно иную реакцию у Хлорофоса. Бывший спецназовец имел такой вид, будто встретил не потрясающей красоты женщину, а давно похороненную тёщу. Судя по его внезапно смертельно побледневшему лицу, выпученным глазам и тяжёлому дыханию, ему было очень и очень нехорошо. Негнущимися пальцами он пытался достать что-то из нагрудного кармана комбинезона. Полковник понял, что его бывшему сослуживцу по Афганистану совсем не до скабрезного обсуждения женских достоинств. Очевидно, тот пытался добраться до припасённой таблетки, выданной на прощание доброй врачихой из ведомственного дурдома.
Тем временем обладательница выдающейся внешности приблизилась к бару и, взглянув на Снежную Королеву, печально потягивавшую шампанское, присела рядом с ней. Та, судя по брошенному на новую посетительницу взгляду, отнеслась к её появлению без всякого восторга. Будучи красивой женщиной, зарабатывающей на жизнь тяжёлым трудом (в данном случае — убивая врагов и недрузей исторической родины), она с инстинктивным высокомерным презрением относилась к тем, кто преуспевал, так или иначе продавая свои внешние данные в качестве проститутки, модели или жены богатого мужа. Надо сказать, что с её точки зрения разница между вышеперечисленными способами торговли телом была незначительной и заключалась лишь в количестве получаемых денег и продолжительности оплаченного мужчиной эксклюзива. И, разумеется, у Снежной Королевы не возникло никакого сомнения в том, что только что явившаяся молодая леди не занималась ни юриспруденцией, ни финансами, ни каким-либо другим видом профессиональной деятельности. Из тех, что способны оплатить поход в устричный бар и вызвать уважение у окружающих. Иными словами, незнакомка с копной пшеничных волос носила печать проклятия очень красивой женщины. Королева с некоторой иронией отметила, что мужчина с востока тут же перевёл внимание с неё — холодной и не располагающей к реверансам — на присевшую рядом «бимбу» (то есть смазливую дуру-блондинку). Внутренне посмеявшись над тем, как пожилой араб, роняя слюни и забыв о вонючей сигаре, разглядывал незнакомку, она вернулась к своим собственным душевным страданиям.
В этот раз она решила подойти к ним с другой стороны и попыталась найти в Агенте как можно большее количество недостатков. Таким образом она стремилась доказать себе самой, что он с самого начала был недостоин её внимания, не говоря уже о чувствах. Она начала с его полной неспособности угадывать мысли женщин. Потом перешла к одновременно раздражающей и возбуждающей особенности почти никогда не начинать любовную игру самому, а дожидаться проявления её собственной инициативы. Тут вдруг поняла, что эти качества предавшего любовника, пожалуй, скорее нравятся, чем нет. Она вспомнила, что уже завтра этот похожий на ребёнка мужчина будет лежать живым в гробу с принудительной вентиляцией и лететь навстречу мучительной смерти. Ей стало ещё хуже. В этот момент её соседка чуть слышно произнесла:
— Это хуже всего: когда относишься к нему не как к любовнику, а как к ребёнку!
Снежная Королева с возмущённым изумлением посмотрела в васильковые глаза «бимбы». К её полному удивлению, глаза эти оказались красивыми, мудрыми и располагающими.
— Ведь ребёнку мы готовы простить всё, что угодно! Не правда ли?
Оперативница Института машинально кивнула головой. Она не задумывалась об этом сама, но внезапно поняла, что блондинка была совершенно права. Проклятый «гой» с зелёными глазами, светящейся по ночам головой и невероятной способностью вызывать оргазм даже пах как ребёнок: то ли молочком, то ли детской присыпкой.
— По другой аналогии, — продолжала её собеседница, — такой мужчина — всё равно что огонь для женщин-мотыльков. Можно ли винить его в том, что мы по своей воле летим навстречу пламени и сгораем в его лепестках? Не виноваты ли мы сами?
Последнее пышноволосая красавица сказала с такой печалью и в то же время нежностью, что Снежной Королеве захотелось обнять её и заплакать. Но вместо этого она спросила:
— Но если этот огонь так опасен, зачем ему гореть вообще? Не лучше ли…
Она не стала заканчивать свою мысль: зачем рассказывать первой встречной о своих не самых добрых планах в отношении мужчины-ребёнка с молочной кожей?
— Только потому, что он принёс вам страдание?
— Нет, потому что такие приносят страдания всем нам — женщинам! И не только нам! Ведь он, наверное, ломает жизни и тем мужчинам, которые любят тех, кого не любит он!
— А если всё же есть та единственная, к которой он идёт всю свою жизнь? Которая в конце концов закроет это пламя от нас — всех остальных?
Снежная Королева закусила губу. Как по ней, то всякий предавший её мужчина заслуживал немедленной кастрации. Недаром Ветхий Завет в таких случаях предписывал побивание камнями!
— Зачем, зачем Бог создал нас такими? — вдруг с горечью воскликнула красавица-убийца.
— Я и сама часто задаю себе этот вопрос, — одновременно печально и почему-то с иронией ответила незнакомка, — и пока не нашла ответа! Может, и Бог не всегда до конца понимает, что творит?
Она допила заказанный ею бокал шампанского и, поднявшись с высокого стула, как ни в чём не бывало сказала: