Монах и кошка
Шрифт:
Ему пришлось тащить гадальщика довольно далеко - вернее, днем ему это расстояние показалось бы пустяковым, но была ночь, дающая силу нечисти, а монах торопился. Он не обращал внимания на острые шипы, царапавшие ему голые ноги. Наконец он скинул тело вниз - может, это был откос, а может, и просто большая яма. Оно погрузилось в сугроб.
Бэнкей поспешил за другим телом, прекрасно понимая, что до рассвета еще далеко - и, значит, ему придется выдержать ночной бой с Рокуро-Куби.
Тело юноши лежало в середине, а с краю - тело простолюдина в желтом
Взгляд его невольно вознесся к небесам - и на фоне темного неба он увидел черный шар. Это была одна из пяти летающих голов Рокуро-Куби, очевидно, посланная высматривать сверху, не появится ли кто на крытой галерее, окружающей усадьбу.
Значит, остальные Рокуро-Куби начали в четыре голоса читать заклинания, выманивающие кого-то из спящих на свежий воздух.
Бэнкей вскочил на ноги.
Конечно, ему всеми силами помогла бы загадочная кошка. Этот оборотень покровительствовал людям. Но что могла кошка? В кошачьем облике, во всяком случае, она могла немного. Остановить, задержать, заставить заняться собой. Увидев госпожу кошку блуждающей в одиночестве, всякий схватит ее в охапку и понесет к Норико, да еще устроит девушке нагоняй за то, что заснула и упустила сокровище семейства Минамото.
Но если Рокуро-Куби выманят подряд двоих, троих, четверых?
Бэнкей с недостойной монаха ненавистью посмотрел на черный шар, уже собираясь бежать за надежным посохом. И тут он почувствовал взгляд, исполненный куда более яростной, тупой и зверской ненависти.
Глаза монаха и Рокуро-Куби встретились!
Теперь все решали мгновения.
Огромными прыжками Бэнкей бросился к усадьбе. Там у помоста торчал из снега его посох с заостренным концом, который не только помогал пробираться по горным тропинкам, но еще и служил оружием.
Голова, испустив пронзительный свист, понеслась наперерез.
Она летела как хищная птица, которая нацелила когти на бегущую по земле добычу. Она летела так, чтобы ударить монаха под колени, сбить с ног и вцепиться в горло. Бэнкей понял это - и, когда страшная голова погонщика быков, взъерошенная и с разинутым ртом, оказалась у самой земли, резко подскочил, поджав колени чуть ли не к подбородку. Одновременно он соединил на груди руки.
Священный Пылающий меч Фудо-ме рождался в груди Бэнкея, обретая рукоять, клинок и боевое пламя.
Голова врезалась в снег и пропахала его, вздымая веера белых брызгов.
Когда она, рыча и отплевываясь, взмыла ввысь, Бэнкей уже делал выпад вперед и рассекал правой рукой воздух слева направо. Следующим резким взмахом он прочертил воздух сверху вниз.
Серебристые полосы мгновенно образовали спасительную решетку Кудзи-Кири. Она повисла в воздухе между монахом и Рокуро-Куби, такая невесомая, что казалось сплетенной из тончайших паутинок.
– Фудо-ме!
– воскликнул
Но на свирепой образине Рокуро-Куби не отразилось ни удивления, ни страха. Тупое чудовище попросту не видело Кудзи-Кири. И пока не ощущало силы решетки.
– Кудзи-госин-хо!
– разорвав ее руками, крикнул Бэнкей. Он был готов к бешеной схватке. Оставалось только добраться до посоха.
Чудовище ответило пронзительным свистом.
Очевидно, это был у Рокуро-Куби сигнал тревоги. Еще четыре черных шара повисли над головой Бэнкея. И, уразумев, что происходит, одновременно кинулись на монаха.
Они не знали, что бросаться ему в ноги не стоит. И не видели в воздухе серебристых тающих паутинок - остатков спасительной решетки.
На сей раз Бэнкей вытянул правую руку вперед и прыгнул, пропуская под собой четыре разъяренные головы. Он перевернулся в воздухе, перекатился боком через правое плечо и оказался в неожиданном для Рокуро-Куби месте. Вскочив на ноги и не дожидаясь, пока головы опомнятся, Бэнкей помчался за посохом.
Пять голов собрались вместе, перебросились словами и выстроились для новой атаки. Бэнкей, которому девятиполосная решетка обострила все чувства, услышал эти слова.
– Справа... слева... в горло...
– донеслось до него.
Но посох уже вращался в крепких пальцах монаха, готовый отбить нападение.
Четыре головы понеслись с четырех сторон. Пятая, женская, взмыла вверх. Длинные, черные, прямые волосы, распушившись на концах, неслись за ней, как шлейф.
Бэнкей легко отбил первыю и вторую атаку, но тут черная пелена, упав сверху, закрыла его лицо. Отвратительно скользкие волосы сами лезли в рот. Он рванулся в сторону, сбился с четкого ритма движений и ощутил боль в левой руке. Голова красавца-юноши впилась в нее зубами.
Бэнкей, ничего не видя, смаху ударил эту голову о свое колено. Она с воем отскочила.
Тогда Бэнкей изловчился и захватил чуть ли не все волосы в кулак. Отбивая нападение взъерошенной головы верзилы посохом, он начал раскручивать женскую голову, полагая, что и она может послужить в бою оружием.
Раздался тонкий пронзительный визг. Бэнкей, избавившись от застилавшей глаза черной пелены, быстро оглянулся.
В усадьбе, кажется, никто не проснулся. Но эти проклятые Рокуро-Куби поднимали столько шума, что лучше было бы убраться с ними подальше.
Летающие головы хотя и одурели от ярости, но чувствовали - Бэнкей сильный противник, и сила эта не обычного происхожения. Будучи лишь совращенными с пути и добровольно наложившими на себя злые чары людьми, они не понимали природы этой силы. Но если бы поблизости сейчас оказался обычный человек, а не владеющий тайными заклинаниями ямабуси монах, они от злости вполне могли загрызть его.
Бэнкей видывал среди людей и такое - обнаружив, что сильный противник не по зубам, в слепой ярости уничтожить слабого противника и испытать при этом удовлетворение.