Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.
Шрифт:
Владимир-Волынский. XIII в. Вид с юга.
Поддержка галицкой общины убедила венгерского королевича в его способности организовать экспансию против волынского князя и, соответственно, против союзного ему киевского. Направление похода и его масштаб говорят о том, что Андрей стремился не только обезопасить границы и упредить Даниила, но попытаться расширить область зависимых земель. На Киев двинулась большая многонациональная армия, в которую, кроме галицкого ополчения, входили дружины Александра Белзского, болоховских князей и венгерские войска («Угор множество»). Несмотря на столь грозный состав, уже после первого боя на реке Случ с волынским сторожевым отрядом воеводы Владислава королевич Андрей предпочел отказаться от продолжения похода.
Вдохновленные неожиданной удачей, Даниил с братом Васильком бросились за отходившим к Галичу противником и догнали его около Шумска (весна 1233 г.). Андрей, укрепившийся на берегу реки Вельи, вовсе не намерен был оставлять позиции и ввязываться в бой. Даниил вынужден был пойти на известную хитрость и изобразить ложное отступление на Торческ. Маневр удался. Королевич решил атаковать походные порядки противника. Он двинулся на волынцев, когда те начали переваливать высокий холм, расположенный рядом. Там Романовичи быстро развернули войска и ударили на едва успевших выстроиться галичан с венграми: «Андреи королевич, исполчив полыкы свое, иде противу ему, сиречь на сечю, идущу ему по ровни, Данилови же и Василькови съехати бе со высоких гор» [124] . Красочное и подробное описание сражения растягивается в летописи сразу на две летописные статьи 6739 и 6740 гг. Правым флангом волынцев, действовавшим против венгерских наемников, командовал Василько, левым руководил тысяцкий Демьян, а в центре располагался «великий полк» Даниила. Судя по летописному рассказу, Даниилу удалось без труда прорвать строй противника в центре. Его полк «устроен бо бе храбрыми людми и светлым оружьем», а потому враги не желали сражаться с ним, но отклонялись супротив более слабых соседей: «…онем же видящим не хотяхуть сразитися с ним, но клоняхуться на Демьяна и на иные полкы». Вероятно, наиболее боеспособные части Андрея были сконцентрированы на флангах. Скорее всего, именно такое, неожиданное для Романовичей, расположение войск позволило королевичу избежать полного разгрома. Пройдя центр, полк Даниила оказался в тылу противника, но последний внезапно сомкнулся и рассек волынцев на три отдельных фронта. В случае если бы галицко-венгерским войскам удалось смять слабые фланги Даниила до того, как волынцы успели сориентироваться, исход битвы мог бы быть иным. Однако воины Василька и Демьяна оказались стойкими, а действия Даниила решительными. Сначала князь повернул в тыл галичан, противостоящих Демьяну. В этот момент храбрый тысяцкий уже вступил в единоборство с одним из виднейших деятелей венгерской партии в Галиче боярином Судиславом. Классическое сражение того времени распадалось на отдельные рыцарские сшибки, поединки отдельных героев, а не масс ополченцев. Исход сражения такие столкновения, конечно, не решали, но создавали в нем ряд важных смысловых узлов. Летопись тщательно фиксирует подобные сюжеты. Если в действиях Даниила описывается чуть ли не каждый удар меча, то информации о его окружении гораздо меньше. Демьян является исключением. В тот момент, когда князь начал теснить галичан с тыла, тысяцкий уже слишком далеко врубился во вражеские полки. Встретив двигавшийся ему навстречу княжеский полк, Демьян решил, что, пока он был увлечен поединком с Судиславом, его воины уже прошли сквозь противника и теперь идут в обратном порядке. Тысяцкий развернулся и возглавил передовых воинов Даниилова полка. Сам князь, оставив основные силы на этом участке, с малой дружиной направился на помощь теснимому венграми Васильку. Его появление на этой стороне поля, судя по всему, носило скорее демонстративный характер. Он лишь оттянул на себя часть противников и своим стягом создал иллюзию превосходства. Это посеяло панику среди венгров и заставило их отступить, то есть бежать, после чего «Васильков полк гнаше угры до станов и стяг королевич подътяли беаху». Из последующего летописного изложения видно, что князь сам прорубался к Васильку. Встретив в битве Мирослава, он вместе с ним противостоит отряду венгров, причем отмечено, что князь и Мирослав – это только два человека: «…снемшеся с Мирославом и видев яко угре сбираються и ехаста на не два, онем же не стерпевшим оскочиша, другим же приехавшим и сразившимся и ти не стерпеша». Скорее всего, следует говорить, что основные части Даниилова «великого полка» остались помогать на левом фланге Демьяну.
124
ИЛ, 767.
Сражение продолжалось до самой ночи и, кажется, предполагалось к возобновлению утром, но бегство основной части венгров («инеи же угре бежаша, оли в Галичи становишася») и большие потери («зане бе ураз велик в полках его») вынудили Андрея отступить. В преследовании принимал участие только Василько; основные части Даниила остались у поля сражения. Судя по летописи, погибших волынцев было меньше, чем врагов: «…тех бо падших много угор, а Даниловых мало бояр». Однако факт того, что наступление не было развито Даниилом немедленно, говорит скорее об обратном. Несмотря на полную победу, урон в частях все же был ощутимым и не позволял рассчитывать на захват Галича [125] .
125
ИЛ, 767–769.
Летопись неизменно превозносит доблесть Даниила, описывая ее в подробностях. Князь сам прорубается к стягу Василька и потом «понужающу» «угров». Сочетание военных талантов и личной храбрости, на которых настаивает летописец, вынуждают признать Даниила Романовича основным виновником победы, хотя это ничуть не умаляет успехов других участников битвы под Шумском. Для современников здесь случилась «великая брань» и великая победа. Разгром войск королевича Андрея не только ослабил позиции провенгерской партии в Галиче и сделал неизбежной смену власти – он фактически завершил целую эпоху венгерского военного присутствия на русских землях. Только через 12 лет венгры предпримут попытку вернуть себе положение распорядителей Галиции, но будут снова разгромлены под Ярославом (1245) тем же князем Даниилом. Можно сказать, что на битве под Шумском закончился период реального присутствия венгров в Галиче – позднее их претензии носили лишь условный характер. Для венгров желаемое с действительным более никогда не встречалось в Галиции.
Успех под Шумском радикально изменил расстановку сил на западе Руси. На сторону победителей встал князь Александр Белзский, а затем некоторые галицкие общины (Плеснеск и др.) и даже отдельные бояре, как Глеб Зеремеевич и Доброслав. Сам Галич пока оставался под контролем Андрея, который пытался подтянуть военную помощь из Венгрии. Отец послал к нему знаменитого венгерского воеводу Дионисия (Дианиша), прославившегося еще во время похода на Галич и Волынь в 1231 г. Даниил также готовился к новой войне. Отправляясь в поход на Галич, он сначала собрал ополчение на Волыни, а затем присоединил половцев хана Котяна, дружины Владимира Рюриковича и князя Изяслава Мстиславича Смоленского. Последний, однако, союзником оказался ненадежным и вскоре откололся от коалиции. Возможно, именно известие об отступничестве Изяслава побудило королевича Андрея и Дионисия с венграми выступить первыми. Летом 1233 г. они вошли в волынские земли и подступили к Перемылю, около которого расположились Романовичи с союзниками. Возле моста через реку Стырь произошло главное сражение, в котором венгры снова потерпели полное поражение и бежали: «бишася о мост со Володимером и Данилом и отбившися им, угре же воротишася к Галичю и порокы пометаша» [126] .
126
ИЛ, 770–771.
Второй разгром войск Андрея позволил Даниилу предположить, что галичане более не будут столь рьяны в своих венгерских симпатиях. Распустив войска союзников, которые могли восприниматься местными жителями как интервенты, князь двинулся прямо на столицу, Галич. Однако легкой победы не получилось. Горожане отказались открыть ворота Романовичам и более девяти недель держали упорную («изнемогаху гладом») оборону, умудряясь даже проводить эпизодические вылазки. Лишь внезапная смерть королевича Андрея вынудила их сдаться и покориться Даниилу.
К началу 1234 г. контроль Даниила над Галичем был установлен, но снова лишь временно. Судя по всему, князь это понимал и не стал бесполезно тратить силы на разрешение внутренних противоречий, а полностью сконцентрировался на внешней политике. Военные победы, ставшие за последние годы регулярными, могли внушить Даниилу уверенность в удаче, а также укрепить его авторитет у галичан.
Тогда, в начале 1235 г., обострилась ситуация вокруг Киева, куда вновь двинулся Михаил Всеволодович Черниговский в союзе с Изяславом Смоленским. Владимир Рюрикович немедленно послал к Даниилу: «Помози ми, брате!» Галицкий князь согласился исполнить союзные обязательства и, «велъею любовью, скоро собрав полкы поиде». Михаил, испугавшись («не стерпев») грозной коалиции, отступил, а Изяслав бежал к половцам. Полагая, что противник сломлен, Даниил и Владимир пошли прямо на Чернигов.
В летописях дальнейшие события описаны путано. Кажется, что они смешаны с позднейшими обстоятельствами захвата Чернигова монголами в 1239 г. Если отбросить противоречия, то события предстают следующим образом: союзники разорили окрестности Чернигова («много пустошив около Чернигова») и ушли, но их нагнал Михаил и, использовав какую-то хитрость или подлог («створив прелесть на Даниле»), побил, особенно галичан. Даниил при этом бежал, а Володимир вернулся в Киев [127] .
127
НПЛ, 73–74, 284.
Галицко-Волынская летопись тоже сообщает о «лютом» бое под стенами Чернигова, но утверждает, что результатом стал какой-то мирный договор. Как бы то ни было, но потрепанные полки интервентов вынуждены были уйти. Причем, как оказалось, на этом военные действия для них не прекратились. На подходе к Киеву в окрестностях города обнаружились половцы, призванные союзным Михаилу князем Изяславом Мстиславичем.
В утомленных войсках Даниила начались волнения, галицкие ополченцы отказывались воевать, и князь, похоже, поначалу отнесся к этому с пониманием: «Данил бо и вои его бе иструдилася, попленил бо бе все Черниговьскые страны, воевал бо бе от Крещениа до Вознесения» (с начала января до мая). Согласно летописи, Даниил «бо бе изнемоглъся» и «хотяше изиити домови лесною страною», то есть отступить в свои земли по лесным тропам, где можно было избежать столкновения с кочевниками. Владимир Рюрикович и волынский воевода Мирослав потратили немало усилий, чтобы переубедить его и втянуть в новый поход: «Не подобить изиити труднымъ воемь противу целымъ», – возражал он. Впрочем, тогда вдруг заметили перемещения половцев в районе Звенигорода и можно было предположить, что угроза от них может перекинуться на вотчинные владения Романовичей. Даниил согласился провести упреждающий удар совместно с киевлянами.
Основные силы встретились у Торческа, и, как говорит летопись, «бысь сеча люта». Войска Владимира и Даниила были смяты и рассеяны превосходящими силами половцев. Это был действительно полный разгром со значительными людскими потерями. Причем оказалось, что Даниил не зря сомневался в надежности руководителей галицких полков. Как отмечено в летописи, именно совет «безбожьнаго Григоря Василевича и Молибоговичевь» (галицких бояр) позволил половцам захватить в плен около Торческа Владимира Рюриковича Киевского и волынского воеводу Мирослава.