Моника 2 часть
Шрифт:
– Хочешь сказать, что признаешь, что Моника чрезвычайно интересует тебя?
– Я ничего не признаю! Оставьте меня в покое! Я предлагаю вам выпить, и не устраивать церемоний, которых мне хватает, и которых я не хочу слушать, – жестко отверг Хуан; но сразу же обуздал себя и тоном мягкой печали, извинился: – Я благодарен вам за добрую волю, Ноэль, но не настаивайте, не поднимайте снова в моей душе эту горечь, не настаивайте на правде…
– А почему нет, сын мой?
– Вы думаете, я не хотел приблизиться к душе Моники? Думаете, мне было не жаль ее мучений, я не прекращал мечтать, что наконец смогу разорвать цепи проклятой любви, что
– Ты делал все это?
– Да, Ноэль, сделал все, и потерпел неудачу. А знаете почему? Потому что Моника де Мольнар не может любить Хуана Дьявола. Она смогла выйти за него замуж в припадке безумия; могла даже умереть за него, если бы было нужно, погасила бы долг, за который ее гордость заставляет расплачиваться. Но любить, делить с ним жизнь – а это все равно, что чувствовать его рядом… нет, Ноэль…
– Думаю, ты совершенно ошибаешься относительно этой девочки. У нее нет предубеждений. А если и есть, то разорви их силой, которая у тебя есть для этого; и более того: разорви невозможную любовь, вытащи ее из этого ада, вынеси ее на руках и спаси… спаси против себя самой… Ты смог бы это сделать, Хуан, это твоя жена и…
– Нет, Ноэль, она может кричать перед судом, но не чувствует этого внутри. Я не более, чем изгнанник, везде отвергнутый. У меня нет права воспользоваться даже именем матери. За кем замужем Моника де Мольнар? Ни за кем, Ноэль, ни за кем…
Неожиданно возбужденный, с искрящимися глазами, Хуан говорил наконец горькую правду… Взгляд нотариуса, глубокий, понятливый, исполненный симпатии и дружелюбия, прорвал в нем мощный поток плотины:
– Я согласился жениться на Монике, потому что ненавидел, потому что ненавидел в ней все, что обижало и позорило меня с детства… Понимаете? Она была местью… Ненавидя ее, я смог бы держать ее у себя; ненавидя, мог чувствовать удовольствие, необходимость сильнее завязать узел, который бы нас свя… увлечь ее в пропасть, унести в свою грязь, породить детей, как я, у которых не было бы законного имени, чтобы регистрировать… Но я не возненавидел ее, как я мог сделать ей такое зло? Она родилась для другого мира, других вещей. Ради нее, и только ради нее я верил, что должен существовать этот мир, который я ненавижу, который хотел бы разрушить и уничтожить: мир чистых людей, незапятнанных, незатененных…
– В этом ты ошибаешься, Хуан. Есть тени и пятна даже в самом восхитительном сердце. Твоя сумасшедшая любовь слишком возвышает ее. Она тоже сотворена из глины, так как любит того, кого не должна любить…
– И какими только страданиями она не поплатилась за любовь, которую ее совесть называла преступной! Разве не ради него она с детства отказалась от радостей жизни? Подойдите, посмотрите. Вы видите эти стены перед собой. Эти стены мрачны так же, как и стены тюрьмы…
Он потащил нотариуса к дверям таверны, спрятанной между поворотом двух улочек, откуда тот смог увидеть массивное здание: монастырь монахинь Воплощенного Слова. Каменный блок, с окнами, защищенными двойной решеткой, огражденный никогда не открывающимся деревянным забором, со столетними стенами, широкими и глухими, как крепость…
– Это хуже тюрьмы – это могила, Ноэль. И тем не менее, она захотела вернуться туда, захотела замкнуться в этих стенах после того, как увидела со мной солнце, море, голубое небо и свободу…
– Но ты не говорил ей о солнце и небе. Ты говорил о тавернах порта…
– Это мой мир, как тот мир принадлежит
– А твоя воля может связать навсегда. Почему же ты не хочешь попробовать?
– Что? Тащиться на коленях к ее ногам? Заявить о правах, которые мне предоставили, которые хуже милостыни? Нет, Ноэль. Я могу быть бандитом, пиратом, изгоем, но не попрошайкой…
– Ты разрешишь мне поговорить с Моникой?
– Нет! Ни вы и никто не будет говорить с ней от моего имени. Ни ей и никому вы не расскажете то, что я рассказал вам, иначе вы предадите доверие, которое я испытываю к вам. Будет горько, если это будете вы, единственный, кому я доверяю.
– Хуан, дорогой, послушай, пойми, – растрогался Ноэль. – Я стар и знаю жизнь без романтики, без лести… В мире побеждают сильные, отважные, и ты такой. Разве тебе не доказали уже события? Если бы ты хотел бороться…
– Я победил бы всех, но не ее. Можно побороть штормы, укрощать море, взбираться на горы, сражаться против людей, пока не победишь, но нельзя завоевать сердце женщины силой…
– Женщина любит мужчину за силу, как мужчина любит женщину за нежность и красоту. Говоришь, она очень гордая? Почему бы тогда не подняться до нее? Ты дорого стоишь, можешь стать примером, если пожелаешь.
– Ладно… Правитель… Хуан Дьявол… – усмехнулся саркастически Хуан.
– Почему нет? Другие делают. Деревья вырастают высокими, когда рождаются в глубинах леса. До сих пор ты доказывал свою храбрость, презирая мир. Докажи, завоюй его и поставь у своих ног…
– Пока она надевает облачение? Нет, Ноэль, я оставил ее в монастыре. Я заберу завтра корабль и уеду навсегда… Море огромно для моряков без курса!
– Как пожелаешь. Это называется выиграть, чтобы проиграть. Но хочешь я скажу тебе одну вещь? Тогда не стоило сталкиваться с Ренато. В конце концов, ты удовлетворишь его. Знаешь, что хуже приговора, который мог бы тебя запереть за решеткой? Изгнание… Это было бы наихудшим наказанием, которое потребовал бы для тебя Ренато, и меня не удивит, если сейчас донья София Д`Отремон строит козни с губернатором о подписании указа, по которому тебя выдворят с острова, даже после того, как оправдали.
– Думаете, они способны?
– Ну… им будет нетрудно это сделать… Как только узнают, что ты добровольно покинул жену…
– Я не оставлял ее! Я предоставил ей свободу делать, что она хочет. Этого она желает. По причине благородства, верности, обязательства она была со мной… Вот я и уступил…
– Ты сказал публично, что должен убить себя, чтобы разъединиться с ней…
– Меня обмануло ее поведение на суде… – на время он остановился, и с внезапным гневом продолжил высокомерно: – Но услышав от вас, что Д`Отремон плетут интриги, чтобы изгнать меня… Прежде чем уехать, я отыщу Ренато и скажу ему в лицо…
– Что оставил Монику…
– Вы хотите свести меня с ума? – рассердился Хуан.
– Хочу, чтобы ты взял штурвал, как взял его у береговой охраны, чтобы избежать кораблекрушения. Тебя не волновало, что за сотни миль ты был за пределами курса, не волновало, что двигатели не работают, что дует ураган, подталкивающий тебя в пропасть. Ты взял командование, импровизировал с парусами, нашел курс, избежал яростных ветров… и не было на корабле женщины, которую ты любишь.
– Это правда, все это правда. Но я хотел приехать, взглянуть на нее, узнать, правдой или ложью был тот свет в ее глазах.