Моника 2 часть
Шрифт:
– А теперь не хочешь знать? Хуан, снова спрашиваю, хотел бы ты зваться Ноэль?
– Я с честью отказался, но не думайте, что не сумел бы отблагодарить вас.
– Тогда мне было больно. Сегодня я думаю, что у тебя была причина отказаться. Мало стоит мое имя для мужчины такой отваги. Есть два вида мужчин, Хуан: те, которым имена дают, и те, которые их наследуют. Почему бы не сделать его своим? Все уже почти сделано. Зваться Дьяволом – это то же самое, что называть Долину, Море, или Гору, и если мы будем искать, откуда произошли эти названия, то придем туда, к клочку земли, который дал тебе имя Мыс Дьявола…
–
Хуан встал, отставив в сторону бутылку и стакан, снова подошел к двери, чтобы посмотреть на мрачные стены монастыря. Затем пошел вниз по улице, куда последовал за ним Педро Ноэль с надеждой в глазах…
17.
– Ренато… Ренато… открой! Ты слышишь? Ренато…!
Нажав на задвижку, дверь, которую Айме считала запертой, поддалась. Она окинула быстрым взглядом огромную библиотеку, пока не обнаружила в противоположном конце элегантную фигуру Ренато. Тот стоял спиной к комнате, прислонившись к оконной раме с видом на внутренний двор, смотря и не видя сквозь деревянные решетки. Он казался погруженным в горькие мысли, мрачные и отсутствующие; почувствовав приближение женщины, его брови с неудовольствием приподнялись.
– Я могу поговорить с тобой? Полагаю, я ничем не побеспокою тебя…
– Я хочу побыть один, Айме. Ты не понимаешь?
– А я наоборот всегда одна и сыта этим по горло; думаю, ты мог бы понять. Я знаю, что ты в бешенстве, не хочешь видеть и слышать меня, в глубине души ты возлагаешь всю вину на меня за прошлое.
– О, ты пытаешься вывести меня?
– Ты разбиваешь мне сердце равнодушием, мучаешь неприязнью и холодностью… Я не хочу постоянно завоевывать твою любовь…! Полюби меня снова, мой Ренато, полюби!
Айме обвила шею Ренато, пытаясь поцеловать огненным поцелуем. Битва началась, сражение ей нужно было выиграть, чтобы почувствовать себя уверенно, чтобы смочь гордо стоять под крышей дома Д`Отремон. Тот зря обещанный ребенок, которого в самом деле необходимо отдать в руки Ренато… Ребенок, ожидание которого подчинило разум и гордость Софии… Ребенок непременно должен жить в ней, а его до сих пор нет внутри… Ребенок, без которого будет потеряно для нее все. Чтобы достичь цели, нужно победить неприязнь Ренато, сломать стену льда, воздвигнутую вокруг него, завоевать его страсть хотя бы на час… на час, чтобы снова почувствовать его в объятиях… Но Ренато мягко и холодно отверг ее:
– Моя бедная Айме, пожалуйста… Успокойся…
– Ты меня уже не любишь… Ты позабыл, бросил меня, думаешь только об этом несчастном деле…
– В этом несчастном деле вся моя честь и авторитет… И жизнь Моники…
– Почему ты так упорно хочешь взять на себя ответственность? Хватит бороться, ты уже искупил вину, если даже она и была…
– Этого недостаточно, так как я ничего не достиг. Мне необходимо не оставлять в покое сознание, мучиться мыслями, изматывать воображение, пока не появится новый план действия, которому мы должны следовать, ресурсы, которые мы можем рассмотреть… Оставь меня, Айме, прошу тебя! Мне нужно подумать, думать… прости, но ты мешаешь мне…
– О! Теперь ты так со мной обращаешься… – притворилась обиженной Айме.
– Я никак с тобой не обращаюсь. Я просто ясно сказал. Считаю, хоть раз в жизни ты могла бы меня
– Речь идет о надоедливой сопернице, которая тебя занимает больше, чем нужно, – воскликнула Айме уже в настоящей ярости. – Делай это, чтобы я возненавидела тебя!
– Замолчи! Если бы кто-нибудь услышал, как ты выражаешься…
– Мне не нужны слушатели, чтобы говорить и думать. Если в самом деле ты не хочешь скандала, не следуй этой дорогой. Твоя мать считает, что ты идешь по неверному пути. Вижу, с тобой ничего не выйдет! Несправедливо со мной обращаются в этом доме. Все, да, все… Ведь ты не один. Я больше не могу, понимаешь? Не могу больше! Я устала от твоей несправедливости, пренебрежения, холодности… Ты должен быть очень осторожным. Не пренебрегай женщиной моих лет!
– Я не бросаю тебя. Я прошу дать подумать… Я не буду выносить твои ребячества и ревность! Ты избалованное, невоспитанное создание, которую мать погубила потаканиями во всем. Если бы ты думала, как зрелая и правильная женщина, которой уже не являешься…
– Я думаю, как женщина, которая дорого взыщет с тебя за невнимание! – со скрытой угрозой произнесла Айме.
– Какое невнимание? Я прошу несколько дней, часов покоя… С чего ты взяла, что это оскорбление и невнимание? Почему бы тебе не прогуляться? Магазины полны украшений, духов, одежды… Займись этим, потому что думаю, этого тебе не хватает в деревне.
– Прекрасно. Ты хотел… Хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? Хорошо, тогда я оставлю! Но не жалуйся, если не приду, когда ты позовешь! – Айме быстро удалилась, громко хлопнув дверью.
– Айме! Айме! – позвал Ренато, открывая дверь. – Слышишь? Подойди сюда! Айме!
– Это не сеньора, хозяин. Она прошла двор и побежала по лестницам, искрясь прямо как лучик солнца. Она выскочила как зажженная ракета…
Ренато Д`Отремон колебался. Через перила лестницы, под каменными арками старого дворика, он увидел край роскошной одежды Айме, но первый порыв побежать за ней остыл. Она выглядела инфантильной, капризной, глупой, и воспоминание о Монике овладело его душой, а Ана приблизилась угодливо и заботливо:
– Хотите, чтобы я позвала сеньору, сеньор Ренато? Хотите, чтобы я сказала ей, что вы приказали позвать? Хотите, чтобы она вышла?
– Нет, Ана, не нужно. Лучше воспользоваться временным покоем, чем закатывать истерику. Скажи Сирило, чтобы принес мне коньяк в библиотеку. Или лучше принеси сама. Принеси и никому не говори, а потом займись хозяйкой. Иди…
– Надо же! До каких пор тебя ждать! Я уже час зову тебя, Ана…
– Дело в том, что сначала сеньор, а потом, когда я ходила в столовую, прошла через заднюю дверь…
– Не хочу слушать рассказы! У тебя есть новое платье? Блузка, юбка, платок, накидка… Принеси все! Я одену твою одежду. Принеси быстро и подготовься сопровождать меня.
– На экипаже?
– Мы не поедем на экипаже. Выйдем, чтобы нас никто не увидел и не смог бы рассказать о том, где мы были. Неси одежду… Скорее… Иди…
– Но сеньора, позвольте сказать вам сначала, что произошло… Дело в том, что…
– Иди, дура!
В слепой и неудержимой ярости прощалась Айме с метиской, и теперь нетерпеливо ждала возвращения той, которая не заставила себя ждать, приглушенно сообщив: