Моника
Шрифт:
– О, я спятила! Мне нужно уходить, у меня считанные минуты.
– Ты не уйдешь, не сведешь меня с ума! Ты не уйдешь. Пока не договоришь!
– Ладно, тогда не прерывай и слушай. Все это из писем и новостей Моники. Мне и половины не известно, но я совершенно уверена, что это правда. Ты знаешь, она любила Ренато, всегда любила, а я простодушно рассказать ему об этом. Это польстило его мужскому самолюбию, и теперь он всецело на стороне Моники и хочет любыми путями отобрать ее у тебя.
– Мерзавец! – возмутился Хуан, кусая губы. – А она?
– Она – мягкий воск в его руках.
– Нет! Лжешь! Она сказала, что ее
– Моника – мастерица притворяться. Никогда не забывай эту подробность. Ренато хочет отделаться от меня, и любое, что ты скажешь о нашем прошлом, он использует против меня, чтобы завоевать ее.
– Нашего прошлого?
– Ты должен молчать об этом, Хуан. Молчать, что бы ни случилось! Тебя обвиняют в контрабанде, пиратстве, за долги, скандалы. Они собрали все против тебя. Монику они не упоминали, не хотят, чтобы ты говорил с ней, хотят избежать скандала, как я сказала. И если ты не будешь задираться, губернатор пообещал мне, что судьи будут благосклонны. Если не будешь вызывать скандал, возможно, я могу спасти тебя, и спасу, Хуан, спасу. Именно я спасу тебя.
– Моника, сейчас, – указал старый нотариус, услышав звук горна.
– Пойдем, – пригласил Ренато.
– Нет, Ренато, это было бы бестактно, – предостерег Ноэль. – Мы с вами подождем. Моника прекрасно знает, что делать, правда? Пусть она пойдет осторожно, чтобы ее тень не отразилась на стене. Человек с ключами откроет и пропустит. Когда зазвонит горн, возвращайтесь сюда с другой стороны. Мы незаметно выйдем из Форта. То, о чем вы будете говорить с ним этой ночью, от этого будет зависеть завтрашний суд.
Быстро и бесшумно Моника прошла по широкому двору. Только шаг отделял ее от железной решетки. На высоте ее колен выходил из подземной тюрьмы красноватый свет. С волнением она наклонилась и посмотрела. Там был Хуан, но не один. С ним была женщина, она стояла спиной, глаза Моники расширились от удивления и испуга. Она не видела лица, но вздрогнула, словно зов крови почувствовал переодетую сестру. Колени подкосились, руки вцепились в решетку, и до слуха дошел хорошо знакомый голос Айме, как тонко сочившийся яд, дрожащий от вожделения и волнения:
– Тебе не за что благодарить меня. Я твоя навсегда, как ты навсегда мой, и никто не вырвет тебя из моего сердца, потому что я люблю тебя, и я твоя, Хуан, только твоя, хотя мы и не можем объявить об этом, хотя должны притворяться и молчать, по крайней мере, пока не спасешься, пока перед тобой не откроются двери тюрьмы, пока ты не преодолеешь все препятствия. Тогда я поеду туда, куда ты увезешь меня, и я буду принадлежать тебе душой и телом, хотя давно принадлежу.
Моника закрыла глаза, прикусила губы, затем почувствовала горький привкус крови. Затем, движимая порывом непонятной силы, оторвалась от решетки и отошла от нее, как во сне.
– Моника, вы уже вернулись? – удивился Ноэль. – Но еще не прозвучал горн.
– Так скоро? Почему? Что стряслось? – тоже спросил удивленный Ренато.
– Ничего, – приглушенно ответила Моника.
– Но почему? Неужели охранник? Он обещал открыть решетку.
– Решетка не заперта, но Хуан не один. Полагаю, речь идет об адвокате. Кто-то пообещал его спасти.
–
– Я увижу его в суде.
– В суде тебе незачем присутствовать, – отверг Ренато. – Обвинения против него не касаются тебя, приглашены только свидетели.
– В любом случае я приду. Завтра я буду в суде, выполню долг и скажу правду. Этой ночью мне нечего делать рядом с ним. Отвези меня домой, Ренато, отвези…
– Шшш! – затих Ноэль. – Думаю, посетитель уже вышел. Если вы полагаете, что это адвокат, то я бы хотел поговорить с ним.
– Нет, нет! Пойдемте, пойдемте! Отвези меня немедленно, Ренато! Как можно скорее!
– Ты позволишь мне уйти без слов утешения, без надежды.
Айме подошла к Хуану, вцепилась в его руку изящными нервными пальцами, жадно искала в его зрачках красноватый свет свечи, которая почти догорела. Он долго ничего не отвечал, слушал, погруженный в свои мысли, горько сжав губы. Нет, он думал не о ней, не ее видел перед собой. Его воображение было очень далеко, проходя час за часом, день за днем, шаг за шагом странное путешествие вместе с Моникой де Мольнар на плывущем Люцифере. Воображение видело и слышало ее, и он пробормотал:
– Моника способна притворяться, лгать, обманывать. Моника как все: лицемерная и легкомысленная.
– Говоришь, как все? – оскорбилась Айме и подло добавила: – Да, лицемерка, но не вини ее, это естественно, она верна любви к Ренато, как и я своей. Мольнар верны, хотя ты и думаешь наоборот.
– Оставь меня! – взорвался Хуан гневно.
– Конечно я должна тебя оставить. Пришел тюремщик. Думаю, когда я уйду, у тебя будет время подумать, что я подвергла себя опасности ради любви, которую ты презираешь и наказываешь меня. Ты жестокий, Хуан, жестокий и неблагодарный, но в жизни за долги надо платить! Я пришла с миром, но не забывай, что тот, кто может спасти, может и уничтожить; твоя свобода и даже жизнь в моих руках.
– Если так, можешь делать все, что хочешь!
– Тебе безразлично? Тебя больше не интересует Моника, да? Даже если скажешь честно, я не поверю. Ты притворяешься, чтобы свести меня с ума и мучить. Ты всегда получал дикое удовольствие, когда заставлял меня рыдать! Ты пожалеешь. Клянусь, пожалеешь! Если я превращусь в твоего врага, то ты пожалеешь о том, что родился, Хуан!
13.
– Моника, Моника, слышишь меня?
Экипаж остановился у главного входа Форта Сан-Педро, резкий толчок вернул Монику к действительности, и она медленно повернулась, посмотрела на сидевшего рядом Ренато. Печально и беспокойно Ноэль рассматривал роскошную пару, которая, казалось, не замечала его: она погрузилась в свои мысли, а он навязывал ей свою волю, словно наивысшей силой.
– Ты рассудила здраво, когда не вошла в камеру, где увидела незнакомца. Тем не менее, мне бы хотелось узнать адвоката, который будет защищать Хуана Дьявола.
Ренато жадно смотрел на Монику, которая казалась неподвижной, бесчувственной, скрывая невыносимую тайну. Лишь отблеск тревоги отразился в глазах Моники, когда ее взор охватил широкую площадь. Она повернулась, вопрошая:
– Чего мы ждем? Почему не едем?
– Когда пожелаешь. Если бы ты была совершенно разумной и позволила увезти тебя в Кампо Реаль… Там все готово…