Монстры под лестницей
Шрифт:
Сон не шел. Я лежал с закрытыми глазами и представлял огромною отару овец. Это не помогало. Я считал их, складывал, вычитал и умножал. Все напрасно. Когда я предпринял попытку извлечь из них корень, отара взбунтовалась и убежала, оставив меня одного.
Что поделать. Я открыл глаза. И еле сдержался, чтобы не заорать на всю больницу! Прямо перед моим лицом сияла пара глаз-блюдечек, ниже них сопел нос и скрипели зубы.
Я отпихнул лохматую морду рукой и повернулся на другой бок.
Коготки застучали по полу, и вот уже Атта вновь ловил мой взгляд. Я вздохнул и вновь отвернулся. Мне было сложно решить, как относиться к монстру. Как к разумному существу – и тогда я был вправе злиться на него за то, что он бросил меня одного в яме. Или же он был просто глупый зверек, чьи способности к коммуникации с иными видами ограничены, а проступки не преднамеренны?
Порою Атта казался вполне человечным, но чаще напоминал… кого? Проказливого енота?
– Атта искал Макса и Атта нашел.
Монстр забрался на кровать и умостил свой лохматый зад возле меня. Покрутился и улегся, прижавшись к моей спине.
– Атта боялся, что остался один, – услышал я.
– Я тоже боялся, – мой голос предательски дрогнул, и из глаз потекли слезы.
Атта перелез через меня, лизнул мое лицо:
– Соленое, – вздохнул он. – Макс больно?
– Иногда, – ответил я, высвободил из-под одеяла руку и положил на голову монстра.
Атта на миг напрягся, но тут же шерсть обмякла, и я принялся чесать за ухом такого странного моего друга.
– Атта нашел ключ.
Я открыл глаза и непонимающе посмотрел на монстра.
– Атта его спрятал. Макс просил спрятать. Ждать. Атта ждал. Время. Много лет.
– Но у меня уже есть ключ, – возразил я.
– Недостаточно.
– Одного недостаточно? – я приподнялся и уставился на монстра.
– Да, – кивнул Атта. – Надо два ключ. Камни падать. Ключ блестеть. Она не дышать. Атта забрать и хранить. Макс вернуться, чтобы спасти.
– Кто не дышать? – зевнул я. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Атта достал круглое зеркальце, подцепил зубами крышку и оторвал птицу. Монстр сунул золотую ворону мне в лицо.
– Атта защищать от них.
– От птиц? – я хмыкнул. В том, что сороки и вороны любят блестяшки, не было никакого открытия.
– От немаксов!
Монстр кинул птицу на пол и сунул зеркало мне под нос. Я увидел свое отражение: выглядел я совсем не фонтанно. Лицо землистого цвета, черные круги вокруг глаз. Сам уже стал монстром, прям как в той поговорке – «с кем поведешься».
– Ты давай меня зловещей долиной [18] не пугай, – отвел я лапу Атты, но монстр клацнул зубами и вновь подсунул зеркало мне под нос.
– Смотри! – прорычал монстр.
Мир поплыл и стал серым. Шерсть Атты окрасилась красными всполохами поверх пепла. Глаза загорелись алым янтарем. Больничные стены исчезли. Я оказался на какой-то обугленной поляне, в дымке тумана. Вокруг не было ни души. Лишь черные стволы деревьев и кружащие над ними вороны. Я словно окаменел, не в силах пошевелиться. Этот иной Атта протянул когтистые лапы к моей груди. Почувствовав жжение, я перевел взгляд. Там, где было солнечное сплетение, кожа светилась. Как рой светлячков, под ней что-то пульсировало. Я онемел, полностью утратив контроль. Будто покинул тело. Завороженно я смотрел, как кожа взбугрилась. Боль усилилась.
18
Эффект «зловещей долины» – феномен, при котором человекоподобные объекты вызывают негативные эмоции.
– Время пришло, – загремел голос в моей голове.
Это был голос Серого человека.
– Храни тринадцатый час от черных птиц. Оберегай свой мир от других. Не позволяй Изнанке мешать пути и нити.
Свет залил все вокруг, и я очнулся. Атта, выпучив глаза, сидел прямо передо мной. Его зеленовато-фиолетовые лапы держали зеркальце. Я ухватился за шею, ощупал себя и почувствовал легкий холод. На моей шее на вощеном шнурке висела металлическая подвеска в виде изогнутой палочки с перекладинами.
– Откуда это? – прошептал я, тыча подвеску в нос Атте. – Когда успел достать из тумбочки?
– Атта вернуть, – довольно оскалился монстр. – Теперь Макс спасать.
– Я уже пытался. И не смог.
– Брехня, – безапелляционно заявил Атта.
Я хотел было встать, но голова закружилась, и я рухнул на больничную койку, чуть не свернув тумбочку.
– Я устал, – прошептал я. – Я не хочу больше спасать.
Монстр сосредоточенно оглядел меня, лизнул руку и кивнул.
– Позже спасать. Макс отдыхать надо. Макс говорить бред.
В этот раз я был совершенно согласен с моим енотом-мутантом: утро вечера мудрее. Я плюхнулся на подушку. Белые овечки вернулись, начали бодро перепрыгивать через заборчик, унося меня в страну Морфея. Их мягкие спины были подобны пушистым облакам. Я несся среди россыпи ярких янтарных звезд, рассыпанных по угольному небу, и иногда видел, как мимо проплывают киты.
Глава 20
Белые стены, черные ветви
Бледные стены слились в бесконечную ленту. Ноги налились свинцом, в боку кололо. Но липкий страх не давал остановиться. Мысль билась внутри головы: он настигает. А стены все змеились. Бесконечный коридор. Еще поворот и еще. Вновь бег, но теперь я замечаю, что справа и слева от меня вереница дверей, сначала белые, затем слегка голубоватые и вот уже отчаянно синие. Я останавливаюсь и дергаю ручку – заперто! Следующая дверь, и за ней, все они закрыты, словно вросли в стену. Страх не дает оглянуться. Я не слышу и не вижу своего преследователя, но знаю – он близко, он совсем рядом. И когда он доберется до меня, то проглотит, выест мою душу и заберется внутрь моего тела. Натянет на себя его, как одежду, втиснется в скорлупу моей жизни и придет за моей мамой, за тетей Ви, за Марго…
Он – тот, что ходит сквозь время и миры и ищет тех, у кого уставшая душа. И он пожирает ее, и занимает место. И тогда он становится сильнее.
Слазень. Его дыхание зловонно, его поступь тяжела, его голос наполняет разум ядом и страхом. Вот его тень ложится на меня, и я чувствую, как остываю. Слазень поглощает мое тепло, поедает меня…
И я срываюсь, как поднятый охотником зверь, несусь что есть мочи, и теперь стены вокруг сплошь синие, мерцающие… Но их свет меркнет, когда его тень вырывается вперед. Мимо проносится черная клякса, гулким карканьем разрывая мир, и режет мне щеку пером. Алые брызги повисают в воздухе, горят рубинами, пока другая птица с разинутой пастью цвета тухлого мяса не хватает их. Их становится все больше. Уже не видно бледных стен коридора и синих дверей, я несусь в густом потоке ворон. Глаз бури, воронка тьмы. Я в самом центре черного хоровода.
Вороны разевают пасти и кричат человеческими голосами. Они кружат вокруг меня, и я вижу лишь сотни алых кровавых глаз и треугольников мясных глоток. К горлу подкатывает комок, живот скручивает в узел. Не в силах терпеть, я падаю на колени, сжимаю голову руками и закрываю глаза. Но гул темной стаи лишь громче. Я выцарапываю глаза, чтобы не увидеть Его, я хочу раздавить свой череп, чтобы выпустить все эти голоса, я жажду избавления от дара, о котором не просил.
«Просто отдай его мне», – шепчет голос. И золотыми буквами рисует слова. – «Я отпущу тебя в обмен на ключ».