Монстры, с которыми мы живем

Светлана Исаенко

– Конечно. И сейчас испытываю. Если бы я сказала родителям и если бы не щеколда…

– Нет. Вы не правы. Вашей вины здесь нет.

– Ну как это нет?

– Я понимаю, Вам сложно это осознать, да и пока рано, но вообще, чувство вины и стыда – это очень субъективное понятие. Его нет в природе. Все эти психологические, эмоциональные конструкции вырабатывает социум, чтобы контролировать людей – это раз. Два – к смертям Вы абсолютно не причастны. Ни в первом, ни во втором случае.

Проблемы в семейных взаимоотношениях. Не в Вас! Родители несут ответственность за детей. И первыми, к кому ребёнок обращается со своими проблемами –

это родители. И родители несут ответственность за него и обращают внимание на то, в каком состоянии приходит ребёнок, и всячески оберегают его.

Ваш отец выбрал путь разрушения. Он не смог справиться с чувством вины. Его психотерапевтом была бутылка. Да, культуры психологического образования в Советском Союзе не было, однако, Вашей вины в этом нет никакой. Он не остался с женщиной, с которой ему было хорошо, а, наоборот, выбрал путь удлинённой смерти. И Вы до сих пор не прошли сепарацию со своей мамой. Необходимо перерезать «пуповину»… Над самооценкой и границами мы будем с Вами работать.

– Да, но… Мне трудно понять, что Вы сейчас говорите, – внутри меня всё кипит. Какая там психотерапия? Нам есть было нечего! О чём она говорит?! Какая с мамой пуповина?! Я ей полностью принадлежу и боюсь её. Волна негодования подкатывает. Зря, всё зря… Ей не понять. Совсем не понять. Она ж ещё совсем молода, наверное, и СССР даже не застала. В наше время за бутылку ходили к докторам… Что она там понимает? Отверженной. Да у нас ужас был. Зря я сюда пришла. Только деньги трачу…

– Любовь Тимофеевна, что Вы сейчас испытываете?

– Ничего, – стыдясь своих мыслей, я потупила голову.

– Я могу ошибаться, но, по-видимому, Вы испытываете злость, – мягко начала она.

– Испытываю. Мне кажется, Вы меня не понимаете.

– Очень хорошо понимаю. Более того, ещё и пробую Вам помочь. Агрессия – это нормально. Главное, сообщайте мне о своих эмоциях.

– Простите.

– Не стоит извиняться. Не за что. Всё отлично. Жду Вас через неделю. Возьмите с собой, пожалуйста, тетрадь.

– Хорошо. До свидания.

Я выхожу из кабинета, как после бани на холодный воздух. Фух. Внутри были очень смешанные чувства. С одной стороны, как-то стало легче, с другой… Я говорила ей о самом сокровенном, а она… А она как будто меня не слышала. Бесчувственная. Безучастная. Я ей доверила самое сокровенное… Слёзы предательски брызнули по щекам…

– Может Вам воды? – заботливо спросила девушка с приятным голосом.

– Не нужно, спасибо, – безразлично сказала я. Подняв глаза, я онемела. Передо мной стояла самая популярная певица в моей стране. Я начала заикаться и невнятно что-то бормотать…

– Эттоо Вы… Куда…

– Видимо, после Вас, – улыбаясь, мягко сказала она.

– К Марии Фёдоровне?

– Да.

– А…. Э… Я….

– Милая, я тоже сначала плакала, выходя, – и, будто прочитав мои мысли, добавила: – Правильный специалист говорит не то, что Вы хотите слышать. А то, что поможет Вам выбраться из Вашей ментальной клетки, – и она зашла в кабинет.

Я шмыгнула в туалет и долго умывалась холодной водой. Эхом стояли слова: «…а не то, что Вы хотите слышать». А ведь и правда, я хотела слышать слова поддержки и успокоения. Очень часто в жизни я даже намеренно рассказывала это в красках своей дочери, несознательно, мне хотелось вызвать сострадание через боль. Осознание ударило, как обухом по голове. Когда я вышла из туалета, меня

ждала администратор со стаканом ледяной воды.

– Вы как?

– Отлично. Мне кажется, я впервые поняла, по какому пути идти. Конечно, он очень сложный, но, судя по всему, эффективный.

– Это верно. Мария Фёдоровна очень многим помогла. Не тревожьтесь, скажу любимую фразу шефа: «Починим».

– Благодарю. Обнадёживает. Скажите, а Мишель Леминская как часто приходит на приём?

– Извините, но это конфиденциальная информация.

– Простите. Просто очень неожиданно встретить вот так суперзвезду.

– Понимаю. Но здесь нет ни звёзд, ни домохозяек, все просто гости Марии Фёдоровны. И мы рады всем. Конечно же, кто здесь друг друга видел, соблюдают конфиденциальность.

– Да, да, конечно. Я не об этом, просто… Всё… Пойду.

И я поспешила ретироваться на улицу. Только представить себе, сама Мишель Леминская сидит со мной в одном кресле. Мир за пару часов перевернулся с ног на голову. Мне нужно было всё осознать и принять. Слишком много эмоциональной информации…

«Моя задача быть отвергнутой».

«Отец сам выбрал этот путь».

«Вашей вины нет ни в одной из смертей». В голове эхом кружили обрывки фраз.

Я зашла в свою пустую трёхкомнатную квартиру. Всё напоминало мне о нём. Меня тошнило от этих обоев и от этого дома. Здесь каждая щель зияла моей болью.

Всё. Достаточно. Я вскочила и начала рвать все обои подчистую. «Я больше не хочу так!» – эхом рвался крик откуда-то изнутри.

Очнулась я уже под утро. В комнатах были сорваны все обои. Творился хаос. «Что же я наделала», – чувство вины захлестнуло меня…

И тут волной окатили слова Фёдоровны: «Чувство вины искусственно созданное».

Вслух я закричала. Такого поведения я себе не позволяла никогда. Перед глазами промелькнули Антошка, папа, Незабудка, Волхв и Он…

Внутри образовалась леденящая душу пустота… Мурашки поползли по коже… Вина разъедает хуже медленнодействующего яда…

Глава 4

• Река •

– Мне очень стыдно перед Вами…

– Любовь Тимофеевна, давайте для начала поприветствуем друг друга, – с улыбкой начала Мария Фёдоровна, зайдя в кабинет. – Стыдиться нечего, Вы не сделали ничего плохого и противоестественного.

– Но Вы даже не знаете, что я о Вас подумала…

– Это Ваше право. И Вы вправе думать плохо, хорошо или, вообще, никак. Более того, в терапии Вы будете испытывать разные эмоции. Это нормально.

– Вы меня не осуждаете? – со слезами спросила я.

– Я не знаю, что Вы должны сделать, чтобы я Вас осудила. Я психотерапевт со стажем, этот кабинет видел и слышал очень многое, уж поверьте. И далее, чем за этот кабинет, события и эмоции не выходят. А я всего лишь вектор, я та, которая помогает Вам найти путь посредством своих знаний. Не более. Кто я такая, чтобы давать оценочные суждения. Наоборот – я супер-беспристрастна.

– Да, да… Я понимаю. Простите, что я так подумала.

– Любовь Тимофеевна, это нормально.