Монстры, с которыми мы живем

Светлана Исаенко

– Бабуля, мы пришли, – начал радостно Виктор.

– О, здравствуйте. Ну что же, проходите за стол, – начала она несколько надменно, но сдержанно гостеприимно.

– Спасибо, бабуля.

Я молча стояла, как истукан, опустив голову. Мне было страшно даже пошевелиться.

– Виктор, где твои манеры. Представь нас, пожалуйста.

– Ой, да, простите, это моя бабушка, Виолетта Степановна. А это моя возлюбленная, – женщина начала нервно кашлять, как будто подавилась. Виктор смутился. Она развернулась ко мне, показав Виктору жестом: «достаточно», и, сквозь зубы, задала вопрос:

– Как зовут тебя, дитя?

– Л-Л- Люба.

– Люба.

Прекрасно. А что ты из себя представляешь, Люба?

Я замешкалась. Мне было дурно от её едких глаз и таких сложных вопросов. Сердце колотилось, как у кролика, ноги предательски подкашивались, руки тряслись, дышать было нечем. Виктор молча наблюдал за нашим диалогом. Лихорадочно перебирая мысли, я ничего не могла ни придумать, ни сказать. Покраснела, опустила голову и тихонько стояла.

– Любовь, чем Вы занимаетесь?

– Я… Я… Только школу закончила и поступила в кулинарный техникум.

– Окончила, – едко подметила она мою безграмотность.

– Окончила, простите, – ещё сильнее опустила голову я.

Разговор не задавался. Я почти всё время молчала, только односложно отвечала на её вопросы. Украдкой смотрела на Витеньку, он был какой-то отчуждённый и отстранённый. Мы допили чай.

– Витенька, пока твоя возлюбленная помоет посуду, мне нужна будет твоя помощь. Вам же не сложно, деточка?

– Нет-нет, что Вы. Что нужно? Я всё сделаю.

– Вот и славно.

Я лихорадочно начала убирать в кухне. Очень хотелось ей понравиться. Наверное, она так со всеми разговаривает, а я ей понравлюсь.

Ведь Виктор меня любит, я его тоже, и мы будем вместе. Я домыла посуду и тихонечко села за стол. Посмотрела в окно. В голове у меня начали появляться картинки. Как мы с Витей стоим во дворце бракосочетания, затем, как я хожу беременная и он целует меня в живот, как мы счастливы, как у нас много детишек. От мыслей меня оторвал зашедший в комнату Виктор. Он моментально стал какой-то чужой.

– Любочка, ты иди, а мне здесь бабушке по дому помочь нужно.

– Хорошо, конечно. Завтра увидимся?

– Обязательно. Как всегда, на нашем месте.

Я зашла в комнату, Виолетта Степановна вновь читала.

– До свидания, Виолетта Степановна. Очень было приятно познакомиться.

– Да, Верочка, до свидания.

– Я Любочка, – тихо добавила я.

– До свидания.

Выйдя на улицу, я разрыдалась. Почему так? Я ж ничего плохого не сделала. Да, у меня нет такой красивой прически и платьев, у меня оно одно, ситцевое, перешитое от мамы, но почему она со мной так говорила? Я же искренне люблю Виктора. Он – моя душа и моя настоящая любовь. Он даже на нашем дереве, под которым мы часто сидели, вы- резал ножичком: Люба + Витя = нетленная любовь. Нетленная – мне так понравилось объяснение наших чувств, именно это слово. Навеки. Навсегда. Её нельзя убить ни временем, ни поступками, ни ситуациями. Она будет жить вечно. И Виолетта Степановна увидит, что я буду соот- ветствовать Витеньке. Научусь кулинарному мастерству, откормлю его, она как мой «Наполеон» попробует, так сразу поменяет своё мнение обо мне. Когда я вернулась домой, мать была не в духе.

– Люба, ну мне здесь соседи донесли, что тягает тебя по полной программе этот парень с соседней деревни.

– Мамуль, ну что значит тягает? Мы с ним жениться собираемся. Ходим – да. Вот, знакомиться с его бабушкой ходили. Думаю, на этой неделе придем к тебе свататься. На выходных. А с понедельника в город на учебу.

– Ой, Люба, надурит он тебя. Надурит. Не чета мы интеллигенции.

Попользуется и бросит. К гинекологу пойдём в среду. Решено.

– Мама, мне от тебя скрывать нечего. Главное – любовь. Так папа говорил.

– Ага, любовь, и под юбки лез к биологичкам. Всё, иди спать.

Ни завтра, ни послезавтра, ни в субботу Виктор не появился. На четвертый день я пошла к дому его бабушки. Долго сидела под калиткой, никого не было дома. К вечеру подъехал автомобиль марки «Волга» и из него вышла Виолетта Степановна.

– Деточка, ты чего сидишь под забором, как брошенная собачонка? Кого

ждёшь?

– Виолетта Степановна, я к Виктору. Он пропал.

– Куда он пропал? Он не пропал. Он поехал домой.

– Как домой? А я?

– А что ты?

– Ну мы же с ним пожениться хотели.

– С кем? – рассмеялась она и продолжила. – Милочка, Вы о чём? Он пошутил, наверное, или Вы не так поняли. У него учёба, свои друзья в городе, девушка, с которой он скоро действительно поженится, а Вы – так, увлечение, курортный роман. Ну подумайте сами, неужто мой внук, профессорский сын, будет встречаться с поломойкой или кухаркой? Юность, гормоны, курортный роман. Не более.

Её слова пекли голову и разрывали душу. На секунду мне показалось, что я умерла. Где-то из глубин души, толи хрипом, толи воплем, прошипелось:

– Адрес хоть его дадите? Хочу ему письмо написать.

– Зачем? Если бы он хотел, он бы, как минимум, сам к Вам пришел попрощаться. Но он вчера собрал все вещи и уехал. Простите, но мне необходимо идти. И пожалуйста, имейте хоть немного гордости, не сидите, как брошенная собачонка, у меня под забором. Я Вас прошу…

Я молча встала и пошла к реке. Ноги совсем не слушались. В голове эхом звучали её слова. Придя к реке, хотелось утонуть. Но я понимала, что это у меня не получится. Просидела до рассвета, наблюдая за течением. Начинающие желтеть листья как будто грустили вместе со мной. Как так? Честно, до сих пор не знаю. Но позже, мне пришлось скоропостижно выйти замуж. За другого. Виктора я больше так и не видела.

– Мария Фёдоровна, ну как он мог? Уже столько лет прошло, почти столетие, а я всё помню, почти каждый шаг, и наши встречи, и его улыбку. Часто, в моменты отчаяния, я винила его, что если бы он так не поступил, возможно, у меня бы жизнь сложилась по-другому…

– Любовь Тимофеевна, она уже сложилась так, как сложилась. Мы с Вами можем только поменять интерпретацию. Дело в том, что очень часто мы путаем любовь с нашей иллюзией. Мы влюбляемся в ту картину, которую нам нарисовал наш мозг. О человеке всегда говорят поступки. Не слова. Обратите внимание, Вы были для него удобной. Вы воровали конфеты, каждый день приходили к нему, заботились и полностью растворялись. Вам настолько было внутри нехорошо и страшно заявить о себе, что хотелось укрыться в ком-то. Вам так внушили, что необходимо быть тенью кого-то. Быть удобной и послушной. Без своего я. И только так можно было выжить. Виктор был подвластен родителям, у него, так же, как и у Вас, не было личных границ. Он не был уверен в своей любви и его характерологические особенности были не по сильному типу. По слабому. Он испытывал к Вам чувства. Возможно, Вы придавали ему уверенности, однако, он, так же, как и Вы, по-своему был несчастен. Конечно, и он, и Вы были послушными и всего боялись. Всё постсоветское мышление было завязано на страхе, на чувстве вины, стыда и «массовости» – одинаковой серой массы. Поймите, у человека всегда есть вы- бор. Всегда.