Монстры

Пригов Дмитрий Александрович

Свет зажигается – страшный налет На мирное население Кто налетает? и кто это бьет? Вечером в воскресение? Я налетаю и я это бью Скопище тараканов Громко победные песни пою Воду пускаю из крана Милые, бедные, я же не зверь! Не мериканц во Вьетнаме! Да что поделаешь – это, увы В нас, и вне нас, и над нами

Что значит атлет? Что являет он в мир? — Безумье бумаги промасленной! А в древности грек с наготою осмысленной Носил свое тело как носят мундир Лишь ты ему равен, мой милицанер Вы равно осмысленны и узнаваемы И как не оденешь его, например — Тебя не разденешь, хоть и раздеваемый Вот скульптор лепит козла Сам про себя твердя: Я им покажу, блядям Как надо лепить козла Кому он покажет и что Посредством лепного козла Ведь он за гранью добра и зла Тем более глиняный что Нет, мой скульптор, заместо козла Слепи что-нибудь такое Чтоб каждый пришедший: Да – сказал Он нам воистину показал Небесное-неземное После обычного с работы прихода По комнатам ходит он взад-вперед И громко пукает из заднего прохода А спереди песню поет На самом же деле он крупный начальник И может быть даже вооружен И может быть даже женщина он Но это маловероятно И все это за домашними стенами Для других он как будто и не был И все это строго между нами И между землей и небом Вот и окончилась в Москве Олимпиада В стечении количества народа В звучании прощального парада На главном стадионе средь Москвы Там были иностранцы, но и мы И я там был средь этого Содома И понял, что досель не понимал: Я здесь в гостях, они же здесь все дома И мой резон невыразимо мал Пускай, что через час все разойдутся Пускай, что далеко не все спасутся Да ведь не я ж здесь всех пересчитал И я в слезах по-детски зарыдал — Здесь праздник был, а я был чужд и мал И самый маломальский Гете Попав в наш сумрачный предел Не смог, когда б и захотел Осмыслить свысока все это Посредством бесполезных слов Он выглядел бы как насмешник Или как чей-нибудь приспешник Да потому что нету слов Вот таракан с распахнутым крылом По стенке бегает игриво На что тебе крыло, мой милый? — Да чтобы Богу угодить Он любит, говорят, крылатых К тому ж оно не тяжело — Вот истинный ответ: коль нам не тяжело Так почему ж другим не угодить Итак, поэт, о мещанине Давно пора поговорить Как нам вредит он, как не любит Он нас, хоть должен нас любить Мы отомстим ему примерно — Вот он с объятьем к нам летит Ему ответим мы, примерно: Уйди, проклятый! Ненавижу! Я жил во времена национальных Героев и им не было числа Одни несли печать Добра и Зла Другие тонус эмоциональный Поддерживали в нас по мере сил Народ любил их, а иных бранил И через то герой героем был А я завидовал им эмоционально Поскольку я люблю национальных Героев Напомните мне, как это у Моцарта Тара-та-та-та или тара-там-там-там Или, скажем, у Македонского там: Пам-пам-пам-пам па-пам коня за полцарства Да ведь и у нас все по-прежнему так Не выразить словом ни новым, ни старым Тара-та-та-та-та тара-та-та-там Пам-пам-пам-пам-па-пам тарьям-трьям-трьям-тьярам! Солнце светит ярко-ярко Среди поля жарко-жарко Нестерпимо-невозможно Что и помереть возможно Ах, без цели понапрасну Помереть в такой прекрасный День! Проходил я здесь рыдая Как по острому ножу А теперь вот прохожу Разве чуточку страдая Разве только лишь о том Что вот жизнь проходит мимо Было разно, было мило Будет что-нибудь потом Как страсти мучают людей С ножами бегают в припадке Неописуемых страстей Детей пугая в их кроватке Средь ночи, в свете полуденном Пугая жен неразведенных Соседей всевозможных вер И только ты, Милицанер Не отвергая, не любя Свидетелем момента мори И стражем данных территорий Приходишь сам не от себя Когда бы не было тебя Я сам бы выдумал тебя Но призраком в кипящем море Девица ты красная С револьвером в кожанке Почто девицу белую Белую пригожую По имени Ксения По фамилии Романова Уложила окровавленну Вплоть до Воскресения — – А чтоб не была белая А была красная Красное – оно всегда прекрасное Даже бездыханное.