Монтаж памяти. Книга вторая
Шрифт:
Сергей Дворецкий, с виду моложе Артёма лет на пять, и выше на голову, всё ещё стоял в белых облегающих перчатках и черной фрачной паре, которая сидела на нем безупречно. Лучше, чем на Артёме. Он решительно скинул пиджак, расстегнул несколько пуговиц до самой груди на белой сорочке, отделанной гофрированным манжетами и воротником, и чуть взлохматил идеально уложенные волосы.
– Мадемуазель, можно Вас попросить об услуге? – сказал он со всей доступной ему вежливостью брюнетке в длинном горчичном платье.
Ася оглянулась по сторонам, сомневаясь, что актёр
– Да, да, пожалуйста, – и Сергей протянул к ней обе руки, а когда девушка подошла, он извиняющимся тоном сказал: – Простите, я пока не знаю Вашего имени, – и выжидательно, несмело посмотрел на неё.
– Какого…? Что он… она же не… – пытался вмешаться Артём.
– Тихо! – рявкнул режиссёр и выставил ладонь в предупреждающем жесте в сторону Артёма. – Пусть делает, что задумал. Я разрешаю.
– Ася, – сказала девушка каким-то непривычно тихим голосом.
Сергей добро улыбнулся, и в этой улыбке не было ни капли притворства и ехидства.
– Видите ли, Ася, моя партнерша очень опаздывает…
Сергей наклонился к уху девушки, чуть касаясь кистью её локотка, и что-то прошептал. Она вдруг залилась краской, но, когда он с немой просьбой посмотрел, наклонив голову к ней с высоты своего внушительного роста, Ася кивнула и улыбнулась, а потом отвернулась к зеркалу.
Актёр вышел за дверь репетиционного зала.
«Какого дьявола задумал этот напомаженный лакей?» – стучало в висках у Артёма.
Дверь медленно отворилась. Ася вздрогнула, испуганно дернула головой, но не повернулась. Сергей закрыл дверь и замер, глядя на отражение девушки. Они встретились взглядами в зеркале. Костюмерша прикрыла рот рукой и повернулась к нему. Затем стиснула платье на груди, будто пыталась плотнее его запахнуть в приступе стыдливости. Сергей обернулся к двери, собираясь уйти, но тут Ася сделала шаг в его сторону. Актёр медленно нерешительно повернулся, теребя свисающие рукава своей сорочки, преодолел расстояние до неё и упал к ногам девушки. Он обнял её за колени и спрятал лицо в складках длинного платья. Спина его вздымалась с каким-то содроганием. Лицо девушки стало пунцовым от стеснения, что придавало невероятную реалистичность сцене. Будто они были здесь совершенно одни, и не существовало всех этих устремлённых на них любопытных глаз.
Сергей поднял голову и умоляюще посмотрел на Асю – он в её полной власти. Костюмерша взволнованно дышала, смотря в сторону, боясь взгляда своего несмелого просителя. Но опустив дрожащую руку, всё же еле коснулась растрепанных волос Сергея. Актёр поднялся на ноги, такой же раскрасневшийся от стыда, и начал осторожно целовать её ладони. Столько благодарности, нежности и невесомости было в движении его губ. Он легонько коснулся лицом её щеки.
Ася закрыла глаза и слабо улыбнулась.
«Вот же собакин сын», – Артём не знал, как всё это прекратить. И немедленно. Но Сергей был действительно хорош – тот самый нежный герой, сбежавший со страниц остиновских романов.
Сергей посмотрел на девушку, словно прося разрешения, потом накрыл ладонями её веки, робко провел губами по приоткрытым
– Господи, меня сейчас стошнит от этих приторных соплей. Прямо первый поцелуй Барби с Кеном. Бе-е-е, – Артёму всё-таки удалось остановить эту слишком правдоподобную романтическую сцену.
Сергей оторвался от Аси, как ни в чем ни бывало, только глаза заволокло каким-то туманом.
Но он в считанные секунды совладал с собой и отвесил ей поклон:
– Благодарю! Вы были бесподобны. Прошу прощения, что испортил Вашу помаду.
Ася пошла в свой угол, смущенная до ужаса, но минуту назад она вся отдалась роли. В тот момент не было никакой костюмерши, власть захватила госпожа де Реналь.
Артём пялился на неё, позабыв о репетиции, пропуская мимо ушей диалог режиссёра, пока Ася не сказала одними губами: «Прекрати».
– Ты уверен, что сможешь повторить это с Померанцевой? И со словами, – спросил режиссёр у Дворецкого.
Сергей закусил губу, улыбнулся и без всякого пафоса дважды кивнул.
После обеда Артём был свободен до пяти часов вечера, но вместо отдыха перед спектаклем пришёл в мужской костюмерный цех. Он долго придумывал идеальный предлог. Здесь было тесно, душно и влажно. Три женщины орудовали тяжелыми утюгами с отпаривателями.
– Простите, дамы, но мне нужна Ваша суперсила, – он показал на красное пятно от соуса на самом видном месте его белой рубашки. Он сам себе не мог объяснить, что здесь делает. – Обещаю в следующий раз надевать слюнявчик, – неловко поджал губы и заморгал ресницами.
– Не калека, сам будешь стирать. Видишь какая запарка у нас, – буркнула баба Маша. Она знала Артёма с самого первого его дня в театре. Пожалуй, в каждом коллективе есть женщина, этакий генералисимус, одного взгляда которой боится вся мужская половина, независимо от её должности. Такая тётушка, как правило, на ногах с 5 утра, дома приготовлено первое, второе и компот из сухофруктов, а на работе она вкалывает за двоих и всё-всё про всех знает. Но если, не дай Бог, кого-то на её глазах обидели, нездоровится «желторотикам», «луженая глотка» сменяется на «квохчущую наседку».
На батарее в костюмерном цехе стоял пластиковый контейнер с чьим-то нетронутым обедом и пирожки в прозрачном пакете. Похоже, немилость бабы Маши была небезосновательной.
Мужчина заметил на скамье роман Сомерсета Моэма «Узорный покров».
– Твоя? – спросил актёр Асю.
– Угу, – она даже не посмотрела на книгу.
– В конце обманутый муж умрет от холеры.
– Эй, ну заче-е-ем? Я даже аннотации к книгам не читаю, чтобы сюжет оставался загадкой.
Артём снял рубашку, обнажив крепкое тело и выронив зажигалку из нагрудного кармана на пол. Казалось бы, случайно. И так же «случайно» она оказалась рядом с ногой Аси.