Море
Шрифт:
На лестничной клетке никого не было. А что, если кто-нибудь появится, спеша на работу или к поезду? Было бы разумнее всего быстрее сойти вниз, спрятаться за дверью, ведущей в подвал, и дождаться, когда откроют ворота.
Крадучись, по-воровски Агнеш спустилась на первый этаж. Осмотрелась. Кругом ни души. Пробираясь к подвалу, выглянула во двор. И вдруг даже сердце перестало биться от удивления. Ворота уже были широко распахнуты, и их никто не охранял. В углу, как обшарпанные старые попрошайки, стояли мусорные корзины, заполненные доверху стручками зеленого горошка, листьями редиски.
Забыв обо всем на свете, Агнеш, громко стуча каблуками, побежала под свод ворот, к выходу. Она была несказанно рада, что ей наконец посчастливилось выбраться на свободу. На улице движение еще не началось. Пустынный переулок продолжал спать после трудной ночи, лишь на углу проспекта Андраши с грузовика сносили тяжелые ящики. Пройдя мимо Оперного театра, Агнеш свернула на пустынную улицу Лазар, остановилась у водосточного колодца и принялась бросать в него клочки изорванных ночью писем. Подобно крохотным снежинкам, падали они вниз и исчезали в грязной воде канализации. Последнюю пригоршню она прижала к своему лицу. Затем все кончилось. Оставив позади улицу Лазар и выйдя на проспект Вильгельма, Агнеш обнаружила в кармане засушенную гвоздику. Это из того букета, который принес ей Тибор в тот памятный воскресный вечер. Она зажала в руке поблекший и утративший запах цветок, погладила его и снова спрятала в карман.
И Агнеш решила не уезжать из Будапешта. Ей вспомнился склад. Как это она забыла о нем, об этом складе!
А между тем сколько раз он служил ей убежищем и любимым местечком еще с детства!
Он принадлежит предприятию ее крестной, но расположен не на Вацском шоссе, а здесь, в самом центре города. Настоящий волшебный замок с маленькими и большими казематами. В одном хранятся рулоны мануфактуры, в другом — бочки с краской, в третьем — дубленые кожи с резким запахом, готовые сапоги, седла… Как-то раз, еще будучи ученицей начальной школы, она получила плохую оценку по рукоделию. Тогда, снедаемая горем, Аги спряталась внутри склада и ее отыскали лишь поздно вечером. Только бы крестная позволила провести там несколько ночей! На складе и умывальник есть, и телефон, да к тому же мама Юлишка и кушать бы приносила… Если в конторе удалось провести ночь и никто ее не обнаружил, то на складе в миллион раз безопаснее! И, что важно, он совсем рядом, на проспекте Карой.
У Агнеш сразу стало так легко на душе, будто ей больше не грозила никакая опасность. Казалось, даже деревья на проспекте Вильгельма, и те приветливо махали ей ветками.
На углу улицы только что открылся молочный павильон. Но у Агнеш не было при себе карточки, и поэтому она купила пачку кекса и с хрустом съела его. В лучах утреннего солнца она пошла дальше, размахивая портфелем и напевая про себя на мотив «Пасторали»:
«Я спаслась, я спаслась, я спа-сла-сь…»
Но вот Агнеш вздрогнула — рядом, грохоча сапогами, прошли два вооруженных немца. «Какая же я свинья, какая же самоуверенная свинья! Вместо тою чтобы молиться…»
Оказавшись на проспекте Карой, она впервые подумала о новых трудностях. Ведь крестная ходит на склад не одна. Более того, на чем основана надежда, что мать вообще пойдет туда сегодня? Зато вполне очевидно, что ей придется столкнуться с нилашистским кладовщиком Томани или бухгалтером Марьяи. которые обязательно пристанут к ней с расспросами, что она ищет на складе, почему не вышла на работу. И, если комендатура ее разыскивает, они наверняка выдадут. Надо действовать осторожно, очень осторожно!
По Музейному кольцу Агнеш добралась до университета. Через открытую калитку она вошла в сад и остановилась возле Аистовой крепости. Сколько раз приходилось ей бывать здесь, сколько раз она посматривала с тоской на счастливчиков, которые, вместо того чтобы ходить в контору, смогут еще пять-шесть лет учиться, познавать историю искусств, философию, медицину.
Сад стоял в полной летней красе, и Агнеш трудно было расстаться с ним. Она снова и снова доходила до улицы Трефорта и возвращалась обратно, пока наконец не посмотрела на часы. Половина девятого, надо отправляться.
Агнеш опять устремилась к проспекту Карой. На углу проспекта Ракоци, у остановки трамвая, стоял продавец газет и во всю глотку выкрикивал:
— Нашествие! Нашествие! Сегодня на рассвете американцы высадились на берегу Шербурга…
Но люди газет не покупали. Кое-кто, покраснев как вареный рак, отворачивался в сторону. Другие, как бы случайно, проходили мимо маленького продавца газет, бегло прочитывали сообщение, напечатанное крупным шрифтом, но газету так и не покупали. Кто знает, чем дышит стоящий рядом сосед.
Агнеш сунула было руку в карман, чтобы достать двадцать филлеров, но тут же передумала. Нет, теперь ей нельзя поступать опрометчиво. Чего доброго, подойдет сыщик и скажет, что он видел, как она улыбалась: стало быть, радуется нашествию.
Она поспешно перешла мостовую, но от волнения у нее громко билось сердце. «Высадились, высадились, высадились!.. Тибор был прав, пройдет несколько дней, а может быть, всего несколько часов, и войне конец».
Агнеш остановилась перед домом на проспекте Карой и, опасаясь встретиться со знакомыми, внимательно посмотрела вокруг. Никого не было. Она вошла во двор. Дверь склада была распахнута. Восемь или десять грузчиков шныряли взад и вперед, перетаскивая ящики и большие тюки кож.
Оставалось одно — незаметно прошмыгнуть в дом следом за рабочими! Рядом с туалетной находится маленькая кладовая, нечто вроде чулана. Гам она спрячется и потом, когда никого вблизи не будет, попытается разыскать крестную.
В доме было много квартир, мастерских, контор. Поэтому Агнеш без особого риска быстро поднялась по лестнице, и, хотя никто на нее не обратил внимания, ей казалось, будто ноги прилипают к ступенькам и их приходится с силой отрывать и высоко поднимать при каждом шаге.
Сновавшие туда-сюда совершенно незнакомые люди даже не посмотрели на девушку, когда та вошла в кладовую. Этот чуланчик ей хорошо запомнился. В увитой паутиной, пыльной каморке валялись дырявые мешки, старые кульки, поломанные ящики, пустые бутылки. Здесь царило полное запустение.
Агнеш разостлала на полу мешок, который показался ей чище других, и устало села на него.
По соседству, в туалетной комнате, из крана капля за каплей текла вода. Кап-кап-кап — пять, сто, тысячу раз подряд! Можно сойти с ума. А она в ожидании неизвестно чего продолжает сидеть на мешке, облокотившись на коленки. Ужасно хотелось есть. После съеденного кекса ее одолевала жажда, и, хотя кран был от нее в двух шагах, она все же не решалась сходить выпить воды. «Как-нибудь потерплю еще».