Морозных степей дочь
Шрифт:
— Как д-думаешь, что произошло сегодня н-ночью? — поинтересовался Рэй у напарника. Заикания возникли пару месяцев назад по неведомой причине.
— Сторожа-то опять подрали? Да и поделом, равно дело выродок окаянный.
— Я о т-том, что это за зверь такой?
— Хрючево лесное, мало их там бродит? Вот поверьте, други, зверь людскую кровь раз попробует — уж не забудет, — авторитетно утверждал короткий мужичок по кличке Веник, сваливая гору коричневого белья в огромную лохань с водой. — Увидите, други, с нынешней ночи всякий раз будет драть того, кто в ночную остается, ага.
— Нашел кого слушать, Рэй, —
— А что з-засаду бы сторожам не организовать?
— У сторожей и оружия нет. Да и непростой то морок! Надо к бабке-шептухе идти, чтобы зверя отвести, то-то!
— Бабке? Это которая Яшку побрала? — усмехнулся Рэй. — Как т-только ее не зовут: Яга, Шептуха, Йогиня.
Лишка тут задорно напела:
— А на окраине села, Люська-ведьма жила,
Хочешь — верь, хочешь — нет, было ей сто двадцать лет.
Она хихикнула и сплюнула комок мул-травы в воду:
— Чушь! Ну, говорят, живет какая-то старуха в лесу, где-то даже неподалеку от нас, кто-то из судимых дескать видел. И якбы звери ее не берут, но что с того? Если и правда там кто живет, так просто сумасшедшая баба. Поди, из нашего же поруба бегунья. Инку Белобоку помните? Чем не ведьма? — опять хихикнула.
— Ведьма или нет, — продолжил Рэй, — меня б-больше интересует, что судья пообещал сократить срок заключения тому, кто убьет зверя. И вот что любопытно, срок будет сокращен тому, кто принесет зверев х-хвост. Это что за ребячество? Колдун он, что ли, судья наш, х-хвосты-то собирать? Чем не голова или уж т-туша целиком?
— Думаешь, что-то особенное в этом хвосте? Выходит, судья-то ведает, что к нам забрело?
— А то! — опять вклинился сосед. — Ведает, еще как! Да судья сам, что лешего, боится зверюгу! Кудлатый ведь по званию выбирать не станет? «Хрусть» судейской шейкой во сне и удерет с жирненькой добычей, хе-хе!
— Хм, вот это, кстати, возможно, — посерьезнев, закивала Лишка. — Не то, что оно судью загрызет, а что судья по правде его боится. Короче, мужики, тут вот какая буза. Подслушала я утром разговор сторожей, — шепотом начала она. — Сказали, что судья уж распорядился для решения проблемы, — она сделала интригующую паузу, — пригласить героев!
Рэя будто током пробрало на этом слове.
Впервые после суда кто-то в этом мире упомянул божественных посланников! Героев, которым ни много ни мало предписано спасти не то целый мир, не то лишь людской род — тут пока ясности не было, да и спасти от чего — тоже оставалось загадкой. Но героев!
«Господи, как же я забыл? — оторопело подумал он, и пред глазами скопом пустых страниц пролетели последние месяцы. — А я — тоже?..»
— Рэй, ковш подай, — кликнула Лиша.
В общей сложности уже более полугода он провел в заточении. Суровая осень, беспощадная зима, а теперь эта голодная весна. Тепло вернулось, но голод! Серый, животный голод, что диким волком скребся изнутри и бесновался только сильнее, когда Рэю удавалось наложить руки на лишнюю порцию постной каши или обглодать вываренный в супе хребет. Да еще зверюга, что подрала последнюю скотину. Черт, да он сам готов был сожрать живьем несчастных куриц, только бы наесться хоть один раз! Голод, холод, нищета и болезни заполонили сознание, заставили позабыть о предназначении.
— Рэй?
Голову обогревало весеннее солнце,
Из мутного, идущего рябью зеркала воды на него вдруг вылупилось чужое лицо: непривычно вытянутый, с резкими чертами, облик высохшего старика. Впалые щеки вырисовывались полукруглыми тенями, глаза — две черные впадины без искорки жизни, борода, которую тут не требовали брить, отросла бурым сорняком.
Узник смотрел на отражение, недоумевая: «Чего это он уставился?» Он провел рукой по отросшим волосам, и злой двойник по ту сторону почему-то сделал то же. Он положил ладони себе на лицо, однако в отражении на щеки легли костлявые пальцы с отросшими ногтями. Пустые впадины вместо глаз бессмысленно пялились… как вдруг отражение разбилось ударившим по воде ковшом!
— Кого узрел-то там, соколий?! — звонко хрюкнула Лишка, орудуя черпаком.
— А? Да так. Г-герои, говоришь? — переспросил Рэй как можно спокойнее. — А много их будет?
— Я почем знаю? — хмыкнула она, утапливая белье в ледяной воде. — Будь они неладны. Вряд ли они тут что-то поймают, только на награду судьеву позарились, небось целый мешок серебра посулили, вот и запрягли такую даль. Надеюсь, не заплатят им вперед, а то слиняют, даже не поглядим, как их сожрут.
— Сожрут? Г-героев-то? А ты не высокого о них м-мнения. Почему думаешь, что они не справятся?
— Куда там! Бездельники. Видала, их в Сяве раньше полно было. Кичливые такие, мол, снизошли до ваших бед, мужики раскошеливайтесь, бабы подол задирайте! А до дела доходит — друг друга готовы поубивать за место в кустах. А уж в ратном деле на героев стыдоба смотреть: не княжьи солдаты, а деревенские колдыри им по мусалам надают.
— П-подожди, — не верил ушам Рэй, — разве герои не обладают бо-жественными талантами? Они ведь должны быть, как же там, честны, д-достойны и преданы долгу?
Лишка не в первый раз глянула на напарника с подозрением, но в этот раз взгляд был короче, а подозрений в нём больше.
— Может, они чего и должны… пришельцы-спасители, как же! Девственность мою пусть спасут, ха! — опять хрюкнула. — Да они нам тут сто лет не всрались, герои-то. От чего спасать нас?
Разговор оставил сомнения. «Действительно, от чего же?» И всё-таки факт был налицо: герои существуют, а некоторые, похоже, занимаются тем, чем, по мнению Рэя, должны заниматься герои!
До конца рабочего дня он смятенно размышлял об услышанном. Нечто встряхнуло его, словно от долгого сна, заставив сердце биться. Вечером он упросил Лишку подстричь ему волосы, вопреки традициям подчистую сбрил непослушную бороду, затем подстриг ногти и подшил кое-где арестантскую одежду.
Герои, однако, не спешили явиться.
Поздняя весна: уже травник месяц.
Полный лунный цикл минул со дня, когда Рэй стал жить надеждой встретить соратников. Несчетное количество раз он представлял, какой будет встреча: узнают ли они собрата, смогут ли помочь в его положении. Станут ли? То ли одна эта идея, то ли приход весны, с которым оживала природа, но призванный более не позволял себе пасть духом, сердце билось сильно и ровно.