Морская дорога
Шрифт:
Ярость в чистом виде. И еще я был намерен непременно выяснить-таки номер этого чертова грузовика. И я его выяснил! Самое смешное, что когда они заметили, что я на своем раскуроченном авто их догоняю, то быстренько свернули на 101-ю магистраль и выключили свет! Никаких дуэлей на автомобилях. Им, наверное, нетрудно было запугать и сбить с толку одинокую немолодую женщину, но как только на горизонте появился кто-то еще, они тут же смазали пятки жиром. В общем, на перекрестке освещение довольно приличное, и я успел запомнить их номер. Так что я развернулся, быстро поехал назад, и Розмари позвонила шерифу и сообщила ему
Хладнокровия у Розмари хватает, ничего не скажешь.
– И она, между прочим, совсем не старая!
– заметила я, что было довольно странно с моей стороны. Однако то, что Антал назвал ее "немолодой женщиной", как-то неприятно меня задело: ведь Розмари Такет где-то около пятидесяти, то есть как и мне, как и самому Анталу.
Он кивнул, словно не обратив внимания на мой обиженный тон, и я постаралась поскорее загладить свою оплошность и совершенно искренне воскликнула:
– Но вы ведь тоже проявили редкостное хладнокровие! Преследовать грузовик на "Фиате".., да еще после того, как они этим грузовиком попытались вашу машину.., раздавить! Да еще в этой части шоссе, где оно то и дело петляет, а освещения почти никакого и машин ночью почти не бывает!..
– Я же сказал: я не помню, что делал. На самом деле это действительно было очень глупо, - честно признался он, но, похоже, был очень доволен и самим собой, и моей похвалой.
Рэйс, наш шериф, разумеется, знал, кто были эти двое. Но напрямую ничего сделать не мог. "Этого больше не случится!" - передал слова своего шефа помощник шерифа, зайдя к Розмари утром. А Рэйс по телефону сказал ей, что "поговорил с этими парнями". И она, похоже, была этим вполне удовлетворена.
– А я бы ни за что не успокоилась!
– сказала я Анталу, услышав об этом. Я думала о том, как, должно быть, страшно одинокой женщине ночью в таком мрачном месте среди болот и дюн.
– По правде сказать, я бы тоже предпочел, чтобы их посадили в кутузку, - сказал Антал.
– Тим считает, что вмятину на крыле вряд ли удастся исправить, а ближайшее место, где можно было бы купить новое крыло - это Сан-Франциско, да и то если Тиму удастся связаться со своим приятелем, который торгует подержанными итальянскими автомобилями и запасными частями к таким автомобилям. Хотя Рэйс уверяет меня, что сколько бы ремонт моей машины ни стоил, все будет выплачено из страховки. Он говорит: считайте это просто дорожным происшествием. И очень не советует подавать на этих типов в суд, потому что это может обернуться большими неприятностями. А мне, конечно, ни к чему ссориться с шерифом. Хотя есть у меня одна детская мечта... Очень бы мне хотелось, чтобы "большие неприятности" обрушились на голову именно этих двух дерьмецов!.. Да и с какой стати...
Он не договорил, только руками бессильно развел.
Ну почему всяким наглым скотам все всегда сходит с рук?! Ведь Сила далеко не всегда права. Совсем наоборот. Но Антал не грозился и не ныл попусту, и я восхищалась его терпением и мужеством. Я так ему и сказала, а он в ответ лишь молча посмотрел на меня из-под ресниц через сине-зеленые пластмассовые "глубины" столика долгим, вопросительным взглядом.
В общем, в тот вечер он пришел обедать ко мне на Кларк-стрит, и
Ночевать он у меня не остался. В Клэтсэнде существует серьезная проблема слухов и дурной репутации.
К тому же, хотя мы об этом и не сказали ни слова, но оба мы привыкли жить и спать одни. Зато он сказал, что ему было бы неловко оставить Розмари Такет одну на всю ночь в совершенно пустом мотеле, и я даже не пыталась отговорить его. Эти головорезы, конечно же, не стали бы возвращаться туда снова, да еще так скоро, - если они вообще собирались туда возвращаться (и все же помощник шерифа Рэйса, как рассказывал мне позже Антал, всю ту неделю каждую ночь сторожил подъезды к мотелю на своем стареньком "Форде"). Но мы оба решили, что Розмари должна иметь возможность надеяться на защиту со стороны Антала, так что он ушел от меня примерно в час ночи, унеся с собой мой любимый томик стихов. Я стояла на пороге и смотрела ему вслед, а он удалялся от меня по Хэмлок-стрит, потому что, конечно же, ходил пешком, ведь его "Фиат" был совершенно разбит. В моей душе расцветала чудесная, радостная, теплая, в высшей степени романтическая любовь к этому замечательному человеку, к этому храбрецу - к моему герою! Антал миновал освещенный фонарем перекресток на Мейн-стрит и исчез в летних сумерках. Море за дюнами длинно и мощно гудело.
Сердце мое было полно любовью, как у пятнадцатилетней девчонки. Да, истинная любовь всегда прекрасна!
Истинная любовь продолжалась у нас несколько недель - примерно до конца лета. Кроме той, самой первой ночи, я с особым удовольствием вспоминаю еще вечера, которые мы проводили в книжной лавке. Теперь я имела полное право сколько угодно перебирать его книги, сортировать их и расставлять на полках по-своему вкусу, а иногда даже оценивать их. Собственно, я начала это делать сразу. Не каждый вечер, но по крайней мере раза два в неделю. Антал закрывал магазин, и тут же заявлялась я с ужином в корзинке для пикника.
Вино покупал он - не "Бароло", конечно, но вполне хорошее недорогое "Кьянти" или "Фраскати" у миссис Хэмблтон, винный погреб которой, к моему удивлению, оказался укомплектован со знанием дела. Мы ужинали прямо за прилавком, слегка его расчистив, а потом разбирали книги - и только что купленные, на которые возлагали особые надежды, и старые, которые уже и продать-то было почти невозможно; мы читали друг другу вслух большие отрывки, мы спорили, ссорились и соглашались, а потом расставляли книги но полкам и неторопливо брели ко мне домой в долгих летних сумерках, которые заменяют ночную тьму, - собственно, и пройти-то нужно было всего два квартала; обычно Антал уходил от меня только перед рассветом.
Однажды, вместо того чтобы ужинать в магазине, мы купили "хот-доги" и устроили пикник на берегу: разожгли костер из плавника и сидели у огня, слушая море.
Но это было только однажды. Уже на следующий день мы снова вернулись в магазин и ужинали среди книг и слов - в своей естественной среде.
Но сексом мы в магазине никогда не занимались.
Мы оба, разумеется, считали это совершенно непристойным и недопустимым.