Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

Красно-медный диск солнца нехотя коснулся го­ризонта, пробили четыре склянки…

«К утру на корабле Шелтинга «Марбурх» спусти­ли на одну треть высоты его контр-адмиральский флаг, кормовой и гюйс-сигнал кончины — и за тем, следуя кораблю «Ингерманланду», на всем флоте спу­стили на треть флаги, гюйсы и вымпелы. Государь тот час же поехал на корабль «Марбурх», простился с те­лом любимого им, пятнадцать лет служившего у него адмирала и отправился в С.Петербург».

В предпоследний июньский день Петр съехал на берег. Хоронил своего сына Алексея. Угрюмый, мол­чал всю дорогу и в конце не выдержал, отчаянно вы­крикнул:

— Когда б не монахиня-жена,

не монахи, не Ки-кин, Алексей не дерзнул бы на такое зло. О, бородачи! Многому корень зла старцы и попы!

Душа переполнилась горечью, потянуло на Кот-лин, надобно Шелтинга проводить…

Похоронили Шелтинга на Котлине, и «поминки были на славу справляемы». В начале июля Апрак­син повел эскадру. На Балтике шведы пока переста­ли нападать, но отвоеванное следовало надежно удер­живать.

Авангардом эскадры в кампанию командовал ви­це-адмирал Петр Михайлов, арьергардом — шаутбе-нахт Меншиков. Эскадра зашла в Ревель, крейсирова­ла у берегов Лифляндии, праздновала Гангутскую викторию на Ревельском рейде, потом ушла в море. Завидя эскадру, одиночные шведские корабли убира­лись восвояси, но некоторых все же пленили — фрега­ты, шнявы.

Как обычно, Балтийский флот вспоминал свою первую морскую викторию над шведами. «27 июля,в день Гангутской победы, было здесь празднество:весь флот расцветился флагами, и палили — спервасо всех кораблей по 15 выстрелов; потом, в 3 часу,с корабля князя Меншикова четыре раза из 7 и одинраз из 5; в 6 часу с Государева корабля три раза из 9,потом из 7 и, уже в 10 часу вечера, из 21, тогда же спустили флаги и играли зорю».

У Гангута Петр с Апраксиным перешли на галер­ный флот генерала Голицына, проверили готовность морской пехоты. Маневрировали в море «для устра­шения неприятеля, дабы тем скорее склонить к ми­ру» . Рядом на Аландах шли переговоры… Но корабли эскадры отрабатывали свой хлеб: захватили в море тридцать два шведских торговых судна, шняву о че­тырнадцати пушках, трехпушечный шхербот. Эскад­ра шведов на Балтике не показывалась.

В сентябре начались осенние шторма, корабли отда­вали якоря на Котлинском рейде, готовились к зиме…

Стала Нева. Лед сковал Котлинский рейд. В Пе­тербург дошла неприятная новость. В последнюю осеннюю ночь в Норвегии, под стенами крепости Фри-дрихсгаль, в упор, загадочной пулей в лоб, был убит Карл XII. Хотя находился он в траншее, далеко от крепостных стен, куда не долетали неприятельские пули…

По зимнему тракту прискакал курьер от Остерма-на. Возведенная на трон королева Ульрика-Элеонора спешно отозвала Герца, которого сразу же арестова­ли. Королева Ульрика во всеуслышание объявила:

— Отныне мы намерены вступить в соглашение с королем Великобритании.

Зимние холода окружили Аланды ледяным пан­цирем…

Сопоставляя донесения послов из Аланд, Петр с сожалением заключил:

— Видимо, мир с Ульрикой добывать придется на шведском берегу.

Пронизывая густой туман, мелкая зимняя морось вперемежку с редкими хлопьями снега сыпалась в Темзу. В гостиной сумрачного особняка стало совсем темно, и лорд Адмиралтейства Георг Бинг распоря­дился зажечь свечи раньше обычного. Только что к нему зашел для конфиденциальной беседы старый добрый товарищ, адмирал Джон Норрис. Скоро его эскадра должна идти к берегам Швеции, и Бинг решил потолковать с ним по одному деликатному делу.

Осенью прошлого, 1718 года его величество Георг I хотел отправить Норриса в дальний вояж, послом к русскому

царю. Лорд Бинг даже читал специальную инструкцию для Норриса, где, между прочим, было сказано, что если царь хочет хороших отношений с Англией, то он «без колебаний освободит герцогство Мекленбург, город и территорию Данцига и границы империи ото всех опасностей, отведя свои войска от этих мест к своим собственным владениям».

Отправка послом в Петербург с таким заданием командующего британским флотом на Балтике, конечно, выглядела бы угрозой «доброму брату» Пе­тру. Видимо, об этом вовремя подумали и спохвати­лись. Перед самым отъездом, когда Норрис ждал лишь личной аудиенции короля, все переменилось. Вместо него король решил послать к царю эту хитрую лисицу Джеффериса.

Старые моряки не спеша пили грог из высоких бо­калов. Их мысли были далеко на палубах кораблей флота его величества. Десятки кампаний провели они. Немало выиграли сражений. Испания, Фран­ция, Голландия, Дания…

Да, это сильные противники на морях, подчас до­стойные друзья — смотря по ситуации… Но Моско­вия, о которой они в молодости лишь понаслышке знали от некоторых купцов, откуда у нее вот так сра­зу, будто из ничего, появились корабли? Сильный флот могущественного Карла XII уступил. Как все это вдруг случилось?

Размышляя, Бинг неторопливо вел беседу:

— Царь Петр не тратил зря времени на верфях Лондона и Портсмута двадцать лет назад. — Лорд криво усмехнулся. — Но два десятка — не два столе­тия, корабли не растут, как шампиньоны.

Норрис задумчиво смотрел на фиолетово-огнен­ные мотыльки, трепетавшие из-под почерневших углей в камине. Вспоминая о чем-то далеком, он от­ветил:

— Четверть века тому назад мне довелось встре­тить в таверне Амстердама русского шкипера. По рас­сказам капитанов, это был превосходный моряк. Тог­да же, помню, наши негоцианты из Архангельска со­общили, что русские строят неплохие корабли.

Вспомните, сэр, вскоре там была разгромлена эскадра короля Карла.

— Ну и что же? — Бинг удивленно поднял брови.

— Видимо, русские готовились исподволь, но спо­ро, — продолжал Норрис. — Я слыхал, что еще в юно­сти царь Петр несколько лет строил корабли для це­лой флотилии на каком-то большом озере в Моско­вии. На тех кораблях были посеяны зерна, теперь московиты собирают неплохой урожай. — Норрис чуть наклонился вперед, взял бокал и повернулся к Бингу. — Мне запомнилось имя того амстердамско­го шкипера — Сенявин. И что вы думаете? Через двадцать лет в Копенгагене я встретил капитана одно­го из лучших кораблей. Его тоже звали Сенявин, и он как две капли воды был похож на амстердамского

шкипера.

— Это весьма занятно. — Бинг тоже взял бокал, пригубил грог, но с явным интересом слушал собесед­ника.

— Петр не просто царь, это большой человек и славный адмирал. Он сделал невозможное. Впервые я встречался с ним на Ревельском рейде. Он толковый моряк и прекрасный компаньон. Тогда он подарил мне на память свою персону с алмазами. — Норрис за­сопел, раскуривая прокопченную трубку, и закон­чил: — Два года назад на рейде Копенгагена мне дове­лось быть под его флагом с нашей эскадрой. Вместе с датчанами и голландцами мы добровольно пожела­ли видеть царя Петра флагманом соединенного флота. И мы не пожалели, сэр. Более семидесяти вымпелов линейных кораблей повел он к Борнхольму и далее. Добавьте сюда сотню конвоируемых транспортов, это уже не шутка. Смею уверить вас, сэр, мы не ошиб­лись. Царь Петр оказался отменным моряком и флаг­маном.