Морская сила(Гангутское сражение)
Шрифт:
— Восхищаюсь вашим капитаном. Однако государь наш любит присказку: «Пульки бояться, в солдаты не идти». К тому же на матросов своих надеюсь, выучка отменная. Канониры не подведут.
Сенявин оглянулся и нахмурился. В кильватер ему держались лишь корабль Зотова и шнява Лопухина. Остальные четыре судна под командой иноземцев отстали на целую милю…
Тем временем шведы приближались, и бой пришлось начинать малыми силами.
С первой же минуты канонады шведы старались, имея преимущество в ветре, взять «Портсмут» под перекрестный огонь и выбить его из строя. Через два часа им удалось задуманное. Перебитые марса-реи «Портсмута», страшно закачавшись, полетели вниз.
Шведы ликовали: лишившись основных парусов, русский флагман волей-неволей выйдет из строя и увалится под ветер.
Сенявин решил по-другому.
— Лево руль! — скомандовал он. Используя остаточную инерцию, он направил свой корабль на прорезание линии строя шведов.
Медленно, но неотвратимо, развернув полностью пушки своего борта, «Портсмут» буквально втиснулся между шведами навстречу ветру. Радость шведов сменилась ужасом. Их пушки не могли стрелять по русскому кораблю. А прямо на них смотрели черные жерла двадцати шести заряженных картечью пушек левого борта «Портсмута», точно по форштевню неприятельского фрегата. Фитили дымились. Канониры ждали команды.
— Пали!
Продольный залп, особенно картечью, страшен. Он сметает все живое на верхней палубе, в клочья рвет паруса, крушит рангоут. На фрегате, не дожидаясь второго залпа, спустили флаг. Бригантина последовала примеру старших. Флагман шведов «Командор» начал разворачиваться, пытаясь уйти. Дав по его корме два залпа ядрами, Сенявин послал вдогонку за кораблем капитан-командора Врангеля, подоспевших наконец-то капитанов Деляпа и Шапизо. Настигнув пятидесятидвухпушечный «Командор», они принудили его к сдаче. Деляп и Шапизо наперегонки на шлюпках устремились к борту «Командора», домогаясь первыми принять капитуляцию шведского флагмана. Наблюдая за ними в подзорную трубу, Сенявин невольно усмехнулся:
— Здесь-то вы не опоздаете приз заполучить.
Пороховой дым окончательно рассеялся. На всех
трех плененных судах капитан-командора Врангеля развевались флаги Святого Андрея Первозванного.
Тепло встретил Петр победителей. Выслушав рапорт Сенявина,сказал:
— Молодец, творил не по букве, а по разумению. Добрый почин русскому флоту учинил капитан-командор, — и первым поздравил с новым званием. — Братца нынче ты обскакал, через ступеньку перепрыгнул!
Спустя месяц, в конце июня, на Гангутском рейде развевались вымпелы сорока кораблей, фрегатов и двухсот тридцати галер Балтийского флота России. Среди них выделялся красавец «Ингерманланд». На нем вице-адмирал Петр Михайлов держал совет флагманов и капитанов.
Солнце близилось к закату. К правому трапу одна за другой подходили шлюпки с командирами кораблей.
Шлюпка мягко ошвартовалась, на нижнюю площадку трапа ловко спрыгнул стройный офицер, молодцевато поднялся по трапу. Задержавшись на мгновение для приветствия флага, легким шагом направился в галерею. Оттуда навстречу ему из-под навеса, широко улыбаясь, спешил шаутбенахт Змаевич.
— Здоров будь, Наум! — приветствовал Змаевич сослуживца.
— Подобру, Матвей Христофоров.
Они вышли на шканцы.
— Как мыслишь, Матвей, пора бы давно Апраксину с Богом начинать шведа тревожить? — обратился Сенявин к Змаевичу.
— Начал-то ты, Наум, дюжину годков назад, в Выборге, с покойным Щепотьевым. — Змаевич перекрестился, потом широко улыбнулся, а лицо Сенявина зарделось румянцем:
— Не ведаю, то быльем поросло.
— Ого, не скажи. — Змаевич покачал головой. — «Эсперн» с четырьмя пушками, сотня шведов противу полусотни наших с мушкетами на шлюпках. Лихой был абордаж!
По-летнему теплый бриз играл в снастях, трепетали флаги на шкотах и гафелях.
Змаевич, перегнувшись через поручень, кивнул на трап и проговорил:
— Вон и Конон Зотов прибыл.
— Поздорову, господа капитаны. — Прямо с трапа Зотов подошел к Сенявину и Змаевичу. — Слыхали новость? — И, не ожидая ответа, сообщил: — Любезный Джон Норрис объявился на Балтике в подмогу шведу.
Змаевич ухмыльнулся:
— Знамо сих аглицких. И нашим и вашим. Токмо выгоду выискивают… Всюду жар загребают, небось не свои лапы ошпаривают! Так мыслю — не миновать ноне Норрису восвояси убираться подобру-поздорову.
Зотов встал между Сенявиным и Змаевичем, обнял их за плечи, слегка повернул друзей к корме. Куда ни кинь взгляд, всюду весело полоскались на ветру десятки, сотни вымпелов.
Подошел рослый Федосей Скляев, главный корабельный мастер флота.
Сенявин оглянулся:
— А-а, господин капитан, надежда наша, опять задумки творишь. Поболее, пожалуй, будет, чем «Полтава»?
Змаевич весело похлопал Скляева по плечу, обвел руками рейд:
— За сии кораблики, кои сотворил споро, великое спасибо от отечества…
Его прервал Сенявин:
— Пошли борзо, господин вице-адмирал трубку выкурил.
В распахнутые оконца салона флагмана вместе с солнцем врывался легкий бриз, разгоняя застоявшиеся клубы табачного дыма. Вице-адмирал Михайлов держал совет.
— Господа капитаны, — в сильном голосе царя чувствовалась некоторая торжественность, — всем ведомо, после Полтавы крепко мы били брата Карла, да одолеть по сей день не можем. Одна рука не мастерица, другой вовсе не было, — скосил озорно глаз на Скляева, — а без нее свалить ворога не мочно. Здесь, в Гангуте, — Петр притопнул ногой о палубу, кивнул в распахнутую окончину, — вторую руку обрели, нонича сильна она. Давеча капитан-командор Сенявин викторию знатную взял в баталии морской, у Эзеля
пленил три корабля добротных, швецких, нос утер Норрису. — Насмешливо глянул на разомлевшего вице-адмирала Крюйса. — Не тебе чета, Крюйс, по прежним грехам твоим, да будя, авось замолишь, — под общий хохот закончил царь.
Побагровевший Крюйс тяжело приподнялся:
— Однако, государь, капитан Сенявин преступил регламент, тобой писанный…
Петр махнул рукой:
— Садись, Крюйс. В уставах порядки писаны, а случаев нет, а посему, — Петр обвел всех взглядом, — не след цепляться указа, яко слепцу за стену. Хвала капитану Сенявину за русскую сметку, что шведа поразила.