Морские гезы
Шрифт:
Пьер де Ре в морских делах специалистом не был, поэтому не стал спорить. Или просто не счел нужным спорить с человеком, одного слова которого хватает, чтобы изменить его судьбу в лучшую сторону.
Три дня я занимался продажей трофейного груза. Точнее, торговался Матейс ван Лон. Я только контролировал и утверждал сделки. Вечером третьего дня на корабль вернулся мой шурин. Вид у него был потрепанный, но довольный.
Войдя в мою каюту, он прямо с порога сообщил:
— Я познакомился с прекрасной девушкой! Зовут ее Женевьева! Я женюсь на ней!
— И она уже согласилась?! — иронично произнес я.
Если да, то ее надо гнать в шею.
Ян ван Баерле,
— Нет еще, но сказала, что я ей нравлюсь.
— Прямо так и сказала? — не поверил я.
— Не совсем так… — замялся он. — Она сказала, что надо с отцом ее поговорить.
— Что ж, тогда это именно та девушка, которая тебе, легкомысленному, нужна, — сделал я вывод. — Сколько за ней дают приданого?
— Не знаю, — ответил шурин. — Разве это важно? Ты ведь женился на моей сестре не из-за приданого.
Я не стал говорить, почему женился на его сестре.
— Если не сказали сумму приданого, значит, пока не решили, стоит ли тебя брать в зятья, — проинформировал я. — Кто ее отец?
— Виноторговец Жан де Бетизи. Они живут рядом с центром города в большом доме, — ответил Ян ван Баерле. — Он сказал, что завтра я… что мы с тобой можем прийти к нему на обед. Ты должен пойти со мной, иначе мне не отдадут Женевьеву!
— Хорошо, сходим, — согласился я, иначе бы превратился во врага на всю жизнь.
Виноторговец Жан де Бетизи жил в бывшем моем доме. Вот так накопленное непосильным трудом наследники расфинькивают за два-три поколения. Дом, правда, подремонтировали и перестроили немного, расширив склад за счет подсобных помещений, хлева и частично конюшни. Купец принял нас в холле на втором этаже. В углу там стоял шкаф с часами с гирями. Стрелки и цифры на циферблате были позолоченные, а цепочки и гири, скорее всего, из надраенной бронзы. Рядом с ними стоял у стены большой буфет, который был из двух частей. Верхняя, поуже, с двумя дверцами, за которыми на полках стояла посуда, фарфоровая, стеклянная, бронзовая. В нижней было шесть выдвижных ящиков. Там, видимо, хранились мелкие предметы. На противоположной стене висела картина с портретом человека в рыцарском белом доспехе, который держал шлем на согнутой в локте руке. Больше шансов, что это мой потомок, а не предок купца. Стол был овальный, на гнутых ножках, накрытый плотной темно-зеленой скатертью, из-за чего у меня появилось впечатление, что попал в казино или бильярдную. Будем надеяться, что сегодняшний визит закончится забиванием кием шаров в лузы, а не «кручу-верчу, запутать хочу; смотри внимательно, выиграешь обязательно; кто шарик найдет, сто тыщ отгребет». Стулья с низкими спинками и мягкими сиденьями, обтянутыми такой же темно-зеленой материей.
Жан де Бетизи оказался плотным мужчиной с выпирающим животиком. Есть такая категория мужчин, у которых живот, как у беременных женщин. У него была большая лысина, благодаря которой казался умнее. Остатки волос на висках посеребрила седина. Попадалась она и в бороде средней длины, не модной. Серые глаза терялись по обе стороны длинного и мясистого носа. На купце был черный дублет с серебряной шнуровкой и белым гофрированным воротником с разрезом спереди и черные штаны, не слишком широкие и без разрезов. Единственной деталью, выпадающей из строгого стиля, были алые банты, которые поддерживали темно-серые чулки. Черные башмаки были на пробковой подошве. Жена его умерла три года назад от оспы, поэтому за хозяйку дома была старшая дочь Мари, обладательница такого же выдающегося носа, как у отца. И вид у нее был такой же непривлекательный, то есть умный. Хорошо, что и лысина не
В гостях у них уже находился Пьер де Ре, как претендент на руку старшей дочери. То-то мне показался слишком коротким поиск невесты для Яна ван Баерле!
— Это большая честь для меня — принимать в своем доме такого известного капитана, грозу испанцев-еретиков! — начал разговор Жан де Бетизи.
— Мне не менее приятно быть гостем отца таких прекрасных дочерей! Я даже пожалел, что уже женат! — произнес я ответный комплимент.
После обмена любезностями нас пригласили к столу. Еду приносили с кухни и раздавали две пожилые служанки. Обе явно волновались. Видимо, давно живут в этом доме, и судьба девушек им не безразлична. Женщины удивительно умеют паразитировать на чужих ответственных моментах.
Начали с супа из гороха и слив, сдобренного имбирем и черным перцем, причем последнего, на мой вкус, явно переложили. Продолжили жареной свининой с капустой и изюмом, бараниной под мятным соусом, рубленой говядиной со сливами и под патокой и телячьим языком с зелеными яблоками. На десерт подали пирожки с вареньем из орехов, вафли с жирным и сладким кремом, лепешки с медом. Вино было красное и очень хорошее, хотя виноторговцы обычно не разбираются в своем товаре. Мужчины и старшая дочь наминали за обе щеки. Младшая ела мало. Ей больше нравилось наблюдать за нами и морщить носик. Представляю, как после нашего ухода она будет высмеивать все наши промахи.
Встретившись с ней взглядом, я также сморщился и подмигнул. Девушка не сдержалась и громко прыснула. Отец не обратил внимания, продолжил есть. Зато старшая сестра посмотрела на нее с укором. Лицо младшей сразу стало ангельски невинным. Пожалуй, я был не против того, чтобы видеть это личико почаще.
После трапезы молодежь ушла в соседнюю комнату, а мы с купцом остались за столом. Он долго ковырялся в зубах и втягивал между ними воздух, чтобы прочистить. Завершив сие важное действо, сразу приступил к делу.
— Что у Яна за душой? — спросил он.
— Именье матери в Утрехтском епископстве, дом в Роттердаме, около двух тысяч экю наличными и богатый зять, у которого он служит офицером, — рассказал я.
— Последнее, пожалуй, самое важное, — на полном серьезе произнес купец.
— А что достанется мужу Женевьевы? — поинтересовался в свою очередь я.
— Меньше, чем я даю за старшей, всего три тысячи экю, — ответил Жан де Бетизи. — Примерно столько же, сколько имеет и твой шурин.
Видимо, сумма приданного зависела от состояния жениха. Интересно, что купцу наплел Пьер де Ре, если получает больше. Или это ему за вредность, то есть, за некрасивость невесты доплачивают?!
— После моей смерти получит еще, — продолжил купец.
— Уж не этот ли дом? — поинтересовался я.
— Нет, — ответил он. — Дом получит Мари, а Женевьева деньгами.
— Что ж, дом вернется в семью сеньоров де Ре, — сказал я.
— Откуда вы знаете, что это их дом?! — удивился Жан де Бетизи.
Я предложил ему перейти на «ты». Он согласился, но продолжал «выкать».
— Мы ведь с ним в дальнем родстве, — ответил я.
— Серьезно?! — еще больше удивился купец. — Я думал, он, как всегда, сочиняет!