Морской узел
Шрифт:
Стефаун отпил из бутылки молоко:
— А что мы будем делать с пойманной рыбой?
— Будем сдавать ее на холодильник. Часть можно провялить, часть — засолить. Рыба никогда не помешает.
— А если нам попадется палтус… такой громадный, что в лодку не будет влезать?.. Что тогда?
— Тогда мы привяжем его линем за хвост и притащим к берегу. В старые времена всегда так делали.
На их счастье, Стефаунов отец недавно смолил свою моторку, и у него осталась смола. Получив задаром эту черную массу, мальчики промазали ею днище
Пока ребята готовили к выходу в море «Оладью», рыбаки спешно снаряжали свои суда на лов сельди. И конечно, Лои следил за этими приготовлениями.
С тех пор как «Слейпнир» вернулся из дока, Лои каждый день бегал на пристань посмотреть, как идут дела у его экипажа. Однажды он увидел, что кто-то работает в неводнике — вспомогательной шлюпке «Слейпнира». Лои подошел поближе: там возился второй моторист Магнус. Лои спросил, как называется штуковина, которую тот прилаживает.
— А, это кронштейн для стяжных колец, — отвечал Магнус.
Через каких-нибудь несколько минут Лои уже рассказал ему, что этим летом собирается выйти с ними на промысел. Ему хотелось бы попасть на «Слейпнир» поскорее, в первый же рейс, чтобы посмотреть, как вытащат самую первую сельдь. Но Магнус посоветовал ему подождать разгара промысла: быть в море, если ничего не ловится, удовольствие маленькое.
Когда шлюпку с пустил и на воду, Магнус разрешил Лои залезть в нее. И пока катер тащил неводник к причалу, Лои стоял на носу, воображая себя капитаном.
После этого случая он стал считать себя полноправным членом экипажа «Слейпнира».
Однажды утром по дороге на берег Лои с гордостью сообщил своему матросу:
— Ну вот, все готово, после обеда можно выходить в море.
Стефаун оживился: ему порядком надоело быть сухопутным матросом.
— Может, придумаем нашему судну новое название? А то больно у него дурацкое имя — «Оладья»…
Судовладельцу это не приходило в голову. Для него имя «Оладья» было неотделимо от лодки, ни о каком другом не могло быть и речи.
Лои высказал это своему матросу, но тот пригрозил отказаться от работы: он не согласен ходить на судне, названном в честь кушанья.
— Представляешь, как бы над нами смеялись, если б лодка называлась «Рождественский окорок»? — сказал матрос.
— Но она же так не называется, глупый ты человек! — возмутился судовладелец.
Неуступчивость хозяина рассердила матроса, он заявил, что увольняется, и пошел домой.
Впрочем, после обеда он снова появился на берегу и признался, что в конце концов название лодки — не самое главное, он, так и быть, остается.
В честь этого дня у Лои напекли оладий, так что волей-неволей им пришлось сбегать домой выпить кофе. Пьетюр посоветовал отложить выход в море до ужина, чтобы успела высохнуть краска. Сам он нанялся для лова сельди на одно рейкьявикское судно и должен был уходить в рейс через два дня.
До самого вечера команда «Оладьи» сидела на берегу, рассуждая о том, насколько удачной будет этим летом путина. Стефаун больше не захотел числиться простым матросам, пришлось повысить его до штурмана.
— Стефаун Бьерднссон, штурман «Оладьи», — с серьезным видом проговорил он, ковыряя в носу. — Хорошо звучит, правда?
— Неплохо.
Капитаном по праву стал Лои — ведь он был владельцем судна и имел некоторый опыт рыбного промысла.
— Самое неприятное — что нам не разрешат выйти за пределы гавани, — насупившись, сказал капитан. — А надо бы отойти подальше. Здесь, в бухте, кроме мелкоты, ничего не поймаешь.
Время от времени они прерывали разговор и подходили к своему кораблю, чтобы потрогать пальцем краску. Она постепенно высыхала.
После ужина пришли спускать лодку на воду братья Стефауна. Пришел также Пьетюр, а с ним Сигрун, которую обещали прокатить до пристани.
Вставили шлюпочную пробку, и взрослые выстроились вдоль бортов.
— Раз-два — взяли!
Все дружно налегли. Лодка была тяжелая, и братья Стефауна чертыхались, но наконец «Оладья» все же сдвинулась с места и мало-помалу съехала в воду. Лои со Стефауном прыгнули в лодку и установили весла, а Пьетюр сначала перенес Сигрун, потом залез сам.
Лодка была четырехвесельная. Пьетюр сел на передние весла, а Лои со Стефауном разобрали задние. И вот «Оладья» отчалила.
Мальчишки ликовали. В прозрачной воде отражались голубые борта лодки, хорошо просматривалось дно. Ребята знали здесь каждую полоску песка, каждый камень; они много раз прочесывали с гарпуном эти места в своей непрестанной охоте за пинагором, любящим прятаться в водорослях. Что может быть на свете лучше собственной лодки?..
Не успели они сделать несколько взмахов веслами, как капитан заметил на корме, под ногами сестры, воду. Сигрун проследила за его взглядом и мгновенно все поняла.
— Пьетюр! — закричала она, насмерть перепугавшись. — Лодка течет… Мы сейчас потонем!
— Ничего страшного, — со смехом отвечал Пьетюр. — Все лодки начинают подтекать, если долго стоят на берегу. Это пройдет.
Лои крепко сжимал весло и казался целиком поглощенным греблей. Но время от времени он все же поглядывал на корму и видел, что вода в лодке довольно быстро прибывает.
Когда они подошли к причалу, вода доставала уже до кормового сиденья. Пришлось взяться за черпак.
Эта внезапная течь оттеснила на задний план другие события дня, и от прежнего радужного настроения не осталось и следа. Ребята осмотрели днище и обнаружили в нем щели, тем более необъяснимые, что смолы и шпаклевки для их заделывания они отнюдь не жалели.