Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
Я призываю цивилизованный, демократический мир: будьте милосердны. Не повторите ошибок Гитлера — в случае войны на истребление, как ни парадоксально, несвобода русских становится их силой, источником их невероятного сопротивления. Будьте добры и щедры к тем, кто разделяет идеи свободного мира, — воюйте лишь с теми, кто упорствует в праве оставаться рабом. Воюйте с русскими не оружием, а пропагандой, показывайте им преимущества западной свободы, а объявив войну, ни в коем случае не называйте врагом РУССКИХ, а лишь ТЕХ, КТО ПРИВЕРЖЕН РУССКОЙ ИДЕЕ! Даже если таких — девять из десяти. Пусть умрут эти девять — чтоб один жил наконец в свободе.
Я люблю Россию — но не русских, сегодня живущих в ней.
Капитан первого ранга
Лазарев Михаил Петрович
Эти пятеро лет через тридцать станут легендой. А пока еще не седобородые корифеи, лет им в среднем по сорок, мои ровесники. Робко входят в кабинет, где я уже сижу рядом с Берией.
Начальника конструкторского бюро Балтийского завода Базилевского и одного из конструкторов ЦКБ-18 (знаменитого в будущем «Рубина») Перегудова только вчера сумели вывезти самолетом из блокадного Ленинграда, директор Уральского Химмаша Доллежаль был срочно вызван из Свердловска, начальник Броневой лаборатории Курчатов прибыл из Казани, а профессора Александрова выдернули аж из нефтепорта Сталинграда, где он руководил размагничиванием ходящих по Волге судов и барж от немецких магнитных мин.
Они совсем разные, эти люди, создавшие в том будущем, которого уже не будет, и ядерный меч, и подводный щит страны.
Добродушный, в вечно расстегнутом, даже сейчас, пиджаке, массивный здоровяк Александров.
Высокий, тощий, с ввалившимися от хронического недоедания щеками, застегнутый на все пуговицы, прямой, как шпага, Базилевский.
Круглолицый, невысокий, выглядевший на первый взгляд простоватым, но хитрым крестьянином, курносый Доллежаль.
Хоть и изрядно похудевший, но по-прежнему типичный «морячок-красавчик» Перегудов, начинавший еще на дореволюционных «Барсах».
Пока не отпустивший своей знаменитой бороды, тонкий, интеллигентный, с вытянувшимся от недавней болезни лицом Курчатов…
Осматриваются. Наверное, все им кажется странным. И этот внезапный вызов — по линии не своих наркоматов, а НКВД. И в таком случае, отчего не Лубянка, а Кремль? Отчего, кроме самого грозного наркома, загадочно поблескивающего своим пенсне, здесь же присутствуют трое незнакомых моряков и старший майор НКВД? Что за странный аппарат на отдельном столике, от которого за штору у стены тянутся провода?
Берия начал:
— Проходите, товарищи, садитесь. Вы все дали подписку о неразглашении тайны особой государственной важности. Никто не передумал? А то после выхода из этого кабинета вы станете секретоносителями высшего уровня со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе и нехорошими, вроде постоянной охраны и отсутствием контактов с иностранцами.
— Нет, нет, — дружно забормотали вошедшие, а будущий президент Академии наук даже замотал испуганно головой. Люди они были непростые, и их научный нюх прямо-таки кричал о присутствии здесь настоящей ТАЙНЫ.
— В таком случае, товарищи, располагайтесь поудобнее. Сейчас вам будет показан фильм — или прочитана лекция, иллюстрированная киноматериалами. Возможно кому-то из вас, что-то уже знакомо — чисто теоретически. Однако же итогом нашей сегодняшней встречи, должен стать абсолютно реальный результат. Начинайте!
Раздвинулись шторы, и заинтересованным взглядам предстала плазменная панель, со всеми предосторожностями доставленная из кают-компании «Воронежа». Совсем как в романе Беляева «Чудесное око», вышедшем еще в тридцать пятом (и там был экран, еще большего размера). Ноутбук, с которого управлял процессом Серега Сирый, привлек внимание гораздо меньшее — издали, обычный пульт с кнопками, видели мы такие! Идея пришла в голову Григорьичу, с его опытом «акулы капитализма», а значит всяких там показов и презентаций. Сделать не просто доклад — а иллюстрировать его видеоматериалом, да и просто рисунками, схемами, чертежами — не на бумаге, а на экране. Продумать сценарий — во избежание утомления аудитории, чтобы больше внимания сохранили, и ясные головы к концу. Берию это удивило — это кто ж тут посмеет утомиться настолько, что будет плохо слушать? — но он не препятствовал процессу, а помог все организовать (что было вероятно не просто, так как плазму Сталин успел забрать в свой кабинет). Надо полагать, Лаврентий Палыч до того уже прочел материалы из нашей «атомной папки» — так как в процессе творчества давал указания вполне по делу, а также спрашивал — так эти «компьютеры», не только шкаф и картотека, но и мощный инструмент? Его впечатлили возможности «Adobe Premier», которым Серега монтировал материал — а особенно, «Adobe Photoshop». Наверное, уже представил — как какой-нибудь Судоплатов будет вот так фрицевские аусвайсы рисовать, неотличимые от натуральных. Часть, или серия, номер один. В большинстве, неподвижные кадры — рисунки и схемы. И Серегин голос за кадром — рассказывающий, что такое реакция деления урана. Тридцать восьмой год — ведь уже ясно было в Европе, что вот-вот начнется! А умники, из разных стран, и разных лагерей, которые вот-вот сойдутся в битве, занимались чистой наукой. Кюри во Франции, Лиза Майстнер из Австрии (бежала потом в Швецию), Ганн и Штрассман из Германии, Нильс Бор и Отто Фриш из Дании, Энрико Ферми из Италии — кто-то поставил первичный опыт, кто-то дал ценные коррективы, кто-то проверил, уточнил, истолковал, сделал доклад. Интернет-сообщество, ей-богу, только без самого инета — где все знали друг друга, и считали долгом поделиться интересными новостями. И что еще любопытнее, никому из политиков и военных не приходило в голову это запрещать — поскольку теоретическая физика считалась тогда «чистой наукой», абсолютно безобидной, не имеющей особого практического значения! Ведь еще летом тридцать восьмого — никто, даже из светил, не подозревал, что атом может распадаться! Про устройство атомного ядра уже знали — но считалось, что при обстреле его нейтронами, эти частицы будут лишь захватываться им, превращая элемент — в следующий, по таблице Менделеева. Кюри «обстреливают» уран — но никто не может разобраться, что получили в итоге, считая за именно такой, «трансурановый» элемент. Это сумел понять, а главное, обосновать и доказать, Отто Ганн — опубликовав результаты 22 декабря 1938, за девять месяцев до начала войны! Майер и Фриш повторяют опыт, в лаборатории Нильса Бора. 26 января 1939, в Вашингтоне, Бор делает подробный доклад на конференции. Вдохновленные им, команда из Жюлио-Кюри, Хабмана и Коварски, во Франции, в марте делают уже количественные расчеты. Поднимается такой шум — что обращают внимание уже Те Кто Надо. В апреле в Германии проходит правительственное совещание по данной проблеме — где Отто Гану высказывается «крайнее неудовольствие», что он не сохранил открытие в тайне, а раструбил по всему миру. Присоединяются и военные. Первая «атомная команда» была создана в Германии, летом тридцать девятого, еще до войны — под руководством генерала Беклера, из управления вооружений. Причем о существовании ее, и мерах секретности, тут же стало известно за границей — орднунг, блин! Секреты хранить не умеют, козлы тупые! Ведь именно этот факт, «что немцы УЖЕ работают», был одним из главных аргументов в пользу американского «Манхеттена»! А что бы было — если б история промедлила буквально чуть, на девять месяцев?! Когда война УЖЕ началась — и господа ученые возможно, отвлеклись бы от исследований, и не могло быть такого обмена инфой, и даже сделанное где-то кем-то открытие уже не вызвало бы такого резонанса, такого шума? Ведь все реально могло замереть, на время войны — а в мирное время, никто не дал бы миллиардов неизвестно на что! И жили бы мы, очень может быть, в мире с компьютерами и ракетами — но безъядерном. Но — «история не знает сослагательного наклонения». Или все ж знает — ведь мы здесь? Но факт был уже очевиден, и понят всеми. Из малого количества урана — можно получить невообразимо огромную энергию. Конец первой серии. Курчатов с Александровым, кажется, скучают — ну да, надо полагать, многие из этих фактов, им уже известны. А Базилевский с Перегудовым, похоже, недоумевают — мы-то здесь зачем? Но явно показывать что-то — никто не смеет. Вторая серия. Тут уже — больше видеороликов. Кадры хроники (и нарезка из наших фильмов). Первый реактор Ферми, под чикагским стадионом. Лос-Аламос — и первый в истории, ядерный гриб. Схемы урановой бомбы, схемы реактора. Американская подводная лодка «Наутилус», на ходу в море — в реальности, заложенная в пятьдесят втором. И, в завершение — сцены атолла Бикини. Корабли в бухте — линкоры, авианосцы, крейсера. Вспышка — и светящийся шар, поглощающий их, совсем маленькие, как игрушки. После Победы, когда все это станет историей — кто-то из товарищей ученых наверное, очень удивится, когда сопоставит — события, намного более поздние, чем кадры, показанные им в сорок втором. А если он когда-нибудь, в преклонных годах, даст интервью какому-нибудь журналу, вроде «Тайн ХХ века» — возникнет очередная загадка, о которую начнут ломать перья борзописцы. Но это будет потом — сейчас же, в войну, никто не усомнится в достоверности сведений, якобы добытых нашей разведкой. — Фантастика — тихо говорит Александров — комбинированные съемки, как «Космический рейс». Кинофантастика — в то время? Хотя смутно помню, был такой роман, то ли у Беляева, то ли у кого-то еще. И вроде, фильм по нему — еще черно-белый, с куклами и макетами — о полете нашей ракеты на Венеру.
— Да нэт, товарищи, нэ фантастика! Это все — есть!
Сталин сидит в заднем ряду. Как и когда вошел? Вид, у «товарищей ученых»…
— Сидите, сидите!
Он проходит, занимает место в «президиуме». Рядом с Берией.
— Продолжайте, товарищи.
Третья серия? На экране — наш «Воронеж». Или кадры из видеороликов, про атомарины «проект 949». Фото «Воронежа» с самолета — рядом, для масштаба, эсминцы, К-22, Щ-422. И «Шеер».
— Это и есть К-25, ставшая уже знаменитой — говорит Сталин — о подвигах ее вы слышали уже, в сообщениях Совинформбюро — но смею заверить, не все. Она стоит сейчас в Молотовске — куда вы очень скоро отправитесь. Увидите ее вблизи, осмотрите изнутри, может даже выйдите на ней в море — чтоб убедиться, что это не фантастика! И эта лодка — ходит на атомной энергии. Надеюсь вам, товарищи, не надо объяснять — что значит, для корабля, иметь такой вот «котел», не нуждающийся ни в атмосферном воздухе, ни в запасах топлива — однократной его заправки хватает, чтобы корабль ходил годы, не заходя в порт! Это он загнул — думаю я — техобслуживание, никто не отменял. И что будет с «Воронежем», когда он выслужит все сроки — дай бог, чтобы уже создали Атоммаш!
Но естественно, молчу — не поправлять же Вождя?
— Да, эта подлодка оснащена, товарищ Базилевский, единым двигателем, который работает, товарищи Курчатов и Александров, на основе энергии, выделяемой при цепной реакции распада атомов урана 235. Кроме того, на борту К-25 находятся восемь зарядов уникальной силы: две боеголовки для торпед мощностью, эквивалентной двадцати тысячам тонн тротила, на основе реакции распада элемента плутоний 239, и шесть боеголовок ракет мощностью по пятьсот тысяч тонн тротила, использующие энергию синтеза лёгких элементов. Вы видели, товарищи — что будет от этого, с целой эскадрой! А вот, ее командир, товарищ Лазарев, и инженер-механик, товарищ Сирый, и военком, товарищ Елизаров. Вид у «товарищей ученых» — окончательно ошалелый. Сомневаться в словах самого товарища Сталина? Но ведь начнут, обязательно — а как же обо всем этом, и неизвестно? За четыре года всего — такой размах? — К сожалению, у нас есть только этот корабль, обученный экипаж, и некоторое количество документов. Так вышло, что товарищам пришлось уходить в крайней спешке, забирая с собой все. А там — не осталось никого и ничего. Так что, состояние дел у Рейха, Англии и Америки — соответствует тому, что вам показано. У них — лишь работы, с пока неочевидным для них результатом. У нас — есть великолепный результат, но мы не можем сейчас его воспроизвести. История этого корабля, есть тайна Особой Государственной Важности Советского Союза — и товарищи моряки не ответят вам, без моего на то дозволения! Вам также не советую задавать такие вопросы, во избежание последствий. Зато вам будет доступна вся информация, по конструкции самого корабля, его реактора, его оружия. Есть мнение, создать в Молотовске отечественную судостроительную базу для нашего атомного флота. Потому, ваша первая задача — просто оценить, сколько на то потребуется сил, средств и времени. Возможно, мы не успеем до завершения войны. Не страшно — атомный флот понадобится нам после, году к пятидесятому. Противостояния капитализма и социализма — никто ведь не отменял? По вашей части, товарищи Базилевский и Перегудов. При строительстве данного корабля использован сборочно-секционный метод. Когда целые куски, «заплатки» корпуса делаются на многочисленных предприятиях, даже вдали от моря — а на верфи лишь собираются, что дает огромное ускорение периода постройки. На американских верфях именно так строят транспорты, танкеры, и даже авианосцы — когда от закладки до спуска проходят не годы и месяцы, а недели! А в Германии этот метод сейчас широко внедряется в строительстве субмарин. Лишь мы отстаем — и это, абсолютно недопустимо! Однако же, метод требует намного более высокой культуры производства, и особенно, качества сварки. Тут можно подключить товарищей с Уралмаша — он сейчас, помимо всего прочего, выпускает тяжелые и средние танки, осваивая автоматическую сварку корпусов и башен, по методу Патона. Изучайте, развивайте, отрабатывайте эту технологию — она будет очень востребована, при строительстве кораблей! По вашей части, товарищи Курчатов и Александров. Вам надлежит проанализировать — что не хватает нам, чтобы сделать, реактор и оружие? Какие технологии потребуются, материалы, оборудование, кадры? В какие сроки это возможно? Ясно, что пока «все для фронта, для победы» — так Правительству СССР надо знать, сколько новый проект отвлечет сил и средств? По возвращению из Молотовска, жду от вашей комиссии подробный доклад. Чтобы принять решение. Чисто техническое — потому что политически и стратегически оно уже принято. Атоммашу — быть! Вот так, товарищи. Вопросы есть?
Будущие звёзды советской науки отрицательно замотали головами.
— Вот, зарядили товарищей ученых! — подумал я — а так как наш мозг так устроен, что вопросов без ответов не терпит — то все неизвестное, придумают сами. Приключения в стиле Беляева, или Шпанова — про сумасшедшего гения, открывшего все в одиночку, акул капитализма, борьбу пролетариата, нашу разведку, создание тайной лаборатории и верфи, постройку суперсубмарины, козни врагов — и в завершение, исход в море, а за кормой гриб взрыва, уничтожившего верфь. Что ж — будем поддерживать. Пока.
— Тогда вы свободны, а вас, товарищи командиры — я попрошу остаться.
Берия — успел уже сериал про Штирлица посмотреть? Или просто — слова совпали?
— Вы, надеюсь, понимаете, что о политике даже с этими товарищами говорить не стоит? А уж тем более, о вашей главной Тайне?
Сталин, стоявший рядом, одобрительно кивнул я.
— Только — с особого дозволения. Лично — моего. Подумайте, насколько секретна сейчас, скажем, дата смерти Рузвельта. Так что, наши гении всё должны понять правильно. А кто не поймет — отправляйте прямо к товарищу Берии. У вас — вопросы есть?