Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
Прилетели наконец, голуби. Воронов подъехал на «воронке», тьфу ты, обычной полуторке. Из кузова попрыгали с десяток НКВДшников — блин, они же сейчас работяг собравшихся разгонять будут, ну а если в толпе сообщники? Нет, грамотно действуют — никому не двигаться (кроме наших, конечно), всех гражданских в темпе переписали и проверили, все заводские. Ну а Воронов к нам — объяснили ему, что и почем. Кинули англичанина в кузов, забрали вещдоки, записали наши показания — и отбыли. Ну, хоть какое-то приключение! Интересно, а что теперь с этим Томом Райли будет — если он действительно, матрос, решивший подработать, а не кадровый агент ноль-ноль-икс? Он не дипломат, иммунитета не имеет. Неужели — на общих основаниях, в гулаг? Так ведь сам знал — на что шел!
Вечером — вернулись наши. Без предупреждения. Мы — в «спортзале» были. Я, Рябой, Валька, Андрей, еще Воронов с тройкой своих, еще Ермилов, лейтенант со «Щуки», и двое морячков с нее же — больше в «зале» просто не вмещалось. Лупили-швыряли — мы местных все ж с осторожностью, чтоб не покалечить, обозначали больше. А что еще, вечером, на заводе, делать? На звезды смотреть, или на огни цехов, где ночная смена? Раньше, в походе — в каютах сидели, читали там, или на ноутах, в Варкрафт или Морровинд рубились. Так библиотеку считай всю конфисковали — а навыки боевые много полезнее себе прокачивать, чем компьютерному персонажу — война, однако, хочется дожить, а сэйв не предусмотрен. И вдруг, дверь распахивается, и входит — наш, Андрей Витальевич, кап-три. Большаков! Рукой нам машет — ничего продолжайте, я посмотрю. Да где уж там! А у него на кителе — Золотая Звезда! Вид, настроение — как у моего кота, после целой миски сметаны! Мы, конечно, мордобитие прекратили, к нему все — как там, в Москве, где остальные? А он — вот, мне и Командиру, сам Сталин, звезду Героя вручил, мне за Хебуктен, Михаил Петровичу за «Шеер», но вы не огорчайтесь, с нами товарищи московские приехали, во главе с самим наркомом Кузнецовым, завтра с утра нас будут смотреть, а также к присяге приводить тех, кто СССР уже не застал, и награды вручать, всему экипажу. И по секрету скажу — вас всех, к Красной Звезде представили, за то же дело на аэродроме. А Москва как — сейчас? А какой он — Сталин? И тут прибегает матросик с «Воронежа». И говорит — меня, и Андрюху, на борт, ищут. Кто, зачем? «Жандарм» Кириллов — у командира? Все ясно, тогда. Идем. Честно говоря, ничего хорошего не ожидали. По нашему паскудному обычаю, что «иностранец всегда прав». Как когда-то давным-давно, в прошлой жизни, еще на гражданке, семнадцать мне еще было — на дискотеку к нам завалился пьяный швед, или финн (откуда он в Звенигово вечером, бог весть, у нас теплоходы круизные по Волге чаще мимо проходят, не ночуют) — и стал приставать к нашим девчонкам. Нет, бить его никто не стал, мы люди все ж культурные — просто, толпой, подняли его на руки, вынесли наружу, и отпустили. Кто не понял, поясню: подняли над головами, а отпустили над асфальтом, куда он плашмя, спиной. Нет, не швыряли, зачем, сам упал. Так после менты искали — кто это сделал (благо сам пострадавший не запомнил никого). И говорили — он же иностранец, гость, ну неправ, но нельзя же так, что о нас заграница подумает. Реально, было — не вру! Так что, идем «в мечтах и меланхолии». Андрюха говорит, полушутя — надо было того англичанина, шею свернуть, и в воду. И сказать — убег, зараза, не догнали. Теперь вот, доказывай — что не верблюд! Товарищ старший майор однако выслушал нас, вполне нормально. Уточнил кой-какие подробности, а затем объявил благодарность, за хорошее несение службы. Служим Советскому Союзу! — да нет, говорит, по Уставу отвечать положено, пока «Служу трудовому народу», тьфу ты, это ж в январе сорок третьего ввели, вместе с погонами. В общем, мы повеселели, и стали наблюдать, что будет дальше. А дальше товарищ старший майор потребовал к себе Воронова. И — заводского особиста (мы его Жегловым называли, по тому фильму, хотя был он вообще-то Жебров, капитан ГБ). Когда прибыли, спросил, не повышая голоса (плохой признак!), а какого рожна по секретному заводу болтаются всякие неучтенные типы с фотоаппаратами? Здесь охрана вообще-то присутствует, как класс? На что Жебров ответил — вот, периметр, зона ответственности, бдят, смотрят, проверяют, строго по документу, и что вносят-выносят, само собой — в общем, все как положено! Формально, он был прав. Так как гриф «ОГВ» был лишь на нашей главной Тайне, кто мы и откуда. А «опытовая подводная лодка», стоящая у стенки на охраняемой территории — это уровень «секретно», так тут и так все под ним, как положено в войну на оборонном заводе, а на каждый глаз платок не накинешь. Тогда Кириллов решил зайти с другой стороны — спросив, а как контролировали сход на берег, с иностранного судна. На что Жебров ответил — согласно инструкции, номер такой-то, если по производственной необходимости, до цеха с сопровождающим, так же назад. И где этот сопровождающий был? Так англичан десять человек было, толчея, беготня, один отстал, затерялся в толпе, тревогу не поднимали, чтобы не было последствий. Простите, товарищ капитан, последствий чуть было не случилось, и благодарите бога, что так вышло — для вашей же головы! Надеюсь, выводы сделаете — идите! Зато на Воронове, старший майор отыгрался по-полной. Ты чем вообще тут занимался, какого… делал? Отдохнуть решил — так нет у нас, «курортных» дел, все надо, до упора! Чем конкретно, ты занят был, все эти дни? Ах, заводским товарищам помогал, там где-то — тебе… что было приказано, задача какая была? Помочь кому то, это конечно, хорошо — но не в ущерб главному! Это ты…! Обязан был поставить двоих-троих, переодетых, чтоб на берегу, следили! Это ж вышло, чисто случайно, что поймали — а если б нет? Ты понимаешь, урод, как бы ты меня подставил — замечание от товарища Берии, мне было бы, к гадалке не ходи! Короче, я делаю тебе замечание. Пшел! Воронов вылетел, как ошпаренный. И это за какое-то замечание? Ни фига себе! После лишь мы узнали, что так в ГБ здесь принято — замечание, предупреждение, расстрел. Как в компигре — минус одна жизнь, из трех. А ордена я, и все наши, получили, назавтра. Красная Звезда, как обещано, и Отечественная Война, 1 степень. Один, это за аэродром, а второй, за катер? Или — за документы? Но вот ошибаться тут, выходит, нельзя. Одна ошибка — и сразу, минус жизнь, от своих.
Берлин
Кабинет Рейхсфюрера СС Гиммлера
— … через месяц, Отто, я должен знать про Тулонскую эскадру абсолютно все. Начальствующий состав, командиры кораблей, вообще все важные фигуры — как настроены, просились ли добровольцами в СС, нейтральны, сочувствуют голлистам? Семьи, слабости, склонности? Заместители, если с этим человеком что-то случится? Состояние кораблей — боеспособность, готовность к выходу, наличие боеприпасов и топлива? Подготовка кораблей к затоплению или взрыву? Кто ответственный — и как предотвратить? Активных действий ПОКА не предпринимать. Но быть готовыми. Так же как наш доблестный вермахт имеет четкий план занять в кратчайший срок всю эту «территорию Виши» — мы должны иметь план, на этот случай. Чтобы весь этот французский флот, два отличных линкора, семь крейсеров, сколько-то эсминцев и субмарин — не ушел никуда, и не был уничтожен, а достался бы нам в целости! Фюрер дал СС приказ создать военно-морские силы? Мы будем их иметь — утерев нос этим надутым индюкам из бывших кригсмарине! Раз уж не можем вычистить их всех с флота — так добавим свою часть! Вы поняли меня, Отто?
— Яволь, герр рейхсфюрер!
От Советского Информбюро.
28 сентября 1942 года.
В течение ночи на 28 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, в районе Моздока и в районе Синявино. На других фронтах существенных изменений не произошло. В районе Сталинграда Н-ское танковое подразделение отбило две атаки противника. Танкисты уничтожили 7 орудий, 5 пулемётов, 11 автомашин и истребили до двух рот гитлеровцев. Северо-западнее Сталинграда бойцы Н-ского гвардейского соединения за два дня боёв с противником истребили до 2.000 немецких солдат и офицеров, сожгли и подбили 15 танков и 2 бронемашины, уничтожили 11 орудий, 23 пулемёта и 3 миномётные батареи. Нашими бойцами захвачено около 200 винтовок, 19 пулемётов, 42.000 патронов, 10 километров телефонного кабеля и другое военное имущество. В районе Моздока Н-ская часть в упорном бою с противником уничтожила 4 танка и истребила свыше роты немецкой пехоты. В схватке с врагом боец тов. Сакварелидзе одним из первых ворвался на высоту и гранатой уничтожил 8 гитлеровцев.
Капитан первого ранга
Лазарев Михаил Петрович
Ну, наконец-то, в море!! Только прилетели — а Ли-2, между прочим, не лайнер «Аэрофлота» — началось! Вечером в Архангельск — в штаб Беломорской флотилии. Высокие гости там застряли, до утра — а мы, и «жандарм» с нами, куда ж без него! — погрузились на «мошку» и рванули в Северодвинск (пока еще Молотовск). Чтоб к визиту самого Главкома — устранить возможный непорядок. Сразу по приезду — разборки шпионской истории. Затем, на лодке, узнав КТО будет утром, Петрович развил бурную деятельность, по наведению чистоты и порядка. Затем выяснилось, что местной формы «при всем параде» нет — а в своей, с погонами, как-то неудобно — тут Кириллов лишь рукой махнул, в Полярном ордена и на повседневную вешали, только чтоб чистое, а то если в масле и мазуте, то и впрямь, нехорошо. Так что была еще — банно-прачечная ночь. Я же в это время, с командирами БЧ прикидывал, как и что показывать. И кому — тоже существенно: главком Кузнецов и комфлотом Головко нашу Главную Тайну уже знали, а вот «товарищи ученые» — пока нет; значит, нужно было продумать, чтоб не пересеклись. Это при том что Серега Сирый в темпе разбирался со своим заведованием, что там было без него — и конечно, обнаружил какие-то огрехи. Так ночь и прошла.
Высокая Комиссия прибыла на тральщике, ошвартовались прямо к стенке завода. Честно признаюсь, я очень волновался. Адмирал Кузнецов — это ж Фигура! Которую я, из истории, весьма уважал. «Товарищ Народный Комиссар Военно-Морского флота! Подводная лодка К-25…»Экипаж тоже, был проинструктирован. Что «командиры и краснофлотцы — служу трудовому народу»; «офицеры и матросы — служу Советскому Союзу» будет введено в январе сорок третьего, вместе с погонами. Хотя, как мне показалось, некоторые все равно отвечали как привыкли. Затем была церемония приведения к присяге — всего экипажа. Торжественность и пафос — даже меня проняло основательно, а уж матросов. Все ж большая разница — Россияния двухтысячных, когда неизвестно за кого и что, и заокеанские, это то ли вероятный противник, то ли лучшие друзья наших правителей — и Советский Союз, воюющий со смертельным врагом, в битве на истребление.
Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-крестьянскому Правительству. Я всегда готов по приказу Рабоче-крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.
Потом было вручение наград. Как Иосиф Виссарионович обещал — за три эпизода: Норвежское море, охота на «Шеер», бой с «Тирпицем». А большаковцам — за Хебуктен, за захват катера. Подробно не разъясняли, все ж больше сотни в строю (кроме вахты) — вызывали, поздравляли, вручали сразу все три. Нам четверым, кто были в Москве, там же и вручили, мне и Большакову — Звезду Героя с орденом Ленина, Красную Звезду, и Отечественную Войну 1 степени, Григорьичу и Сереге Сирому, так же как сейчас, всем командирам БЧ — Ленина, Красную Звезду, Отечественную 1-й. Всем офицерам — Красное Знамя, Красная Звезда, Отечественная-1. «Большаковцам», ходившим в рейд — Красная Звезда и Отечественная-1. Старшинам и матросам — Отечественная-1, медали «За отвагу», «За боевые заслуги». Все правильно — статут ордена Отечественной войны 1 степени предусматривал: кто, входя в состав экипажа корабля, самолета или боевого расчета береговой батареи, утопил боевой корабль или два транспорта противника; кто захватил и привел в свою базу боевой корабль противника. Соответственно, 2 степень, повредил боевой корабль, утопил или привел в свою базу транспорт. Потому, Валентин, единственный из большаковцев, кто не ходил в тот рейд, честно получил Отечественную Первой, как приписанный к экипажу (оказавшись самым «обиженным», с этой единственной наградой). Также, единственный орден, Отечественную Первой, получил Гоша — «регионовец», как обеспечивший работу «Пакета», а вот Родик остался пустой — «пусть спасибо скажет, что на свободе», резюмировал Кириллов. «Жандарм» наш кстати получил орден единственный, но по тем временам редкий — Александра Невского, учрежденный лишь в июле. По статуту «за проявление, в соответствии с боевым заданием, инициативы по выбору удачного момента…» — намек, однако! Видяеву — Красную Звезду, его экипаж тоже наградили — в общем, по заслугам получили все.
Затем начался собственно осмотр корабля. Надо отдать должное, Кузнецов и Головко были адмиралами боевыми, не «парадными» — а потому, их больше интересовала не чистота в отсеках, а реальные возможности «Воронежа». Задачу непересечения их с учеными решили просто — адмиралы шли с первого, торпедного отсека, а ученые с кормы. «Воронеж» пока оставался в строю. Головко все ж была очень интересна сама возможность, использовать такую боевую единицу. Да и я, если честно, был с ним согласен. К тому же не факт, что стать на прикол до конца войны было однозначно безопаснее — пока Молотовск был в зоне действия люфтваффе (на месте Геринга, я бы и целый воздушный флот спалить не пожалел). Также, встал вопрос, что делать с нашими спец-БЧ — как я узнал, сейчас под Архангельском ударными темпами готовится хранилище, со всеми необходимыми условиями — но пока еще не готово. И вообще, мы не в поход идем, пока! А, осторожно выражаясь, чтоб «рассмотреть возможность применения с К-25 торпед 53-38у». Буров прикидывал — вроде можно, но надо настроить БИУС. Так что, приняли на борт, шестнадцать практических торпед 53–38. А также четверых торпедистов с видяевской Щуки — поскольку наши с техникой предков незнакомы. Самого Видяева — который такого, упустить никак не мог. Зозулю — которого очень интересовал вопрос возможного взаимодействия К-25 с эскадрой СФ. И — «товарищей ученых», всех пятерых — которые горели желанием ознакомиться с управлением реактором в реальном походе. Взамен на берегу остались все большаковцы, Родик, двое из БЧ-2 (проследить за строительством хранилища), и Самусин из БЧ-4, окончательно прикомандированный к штабу СФ, как шифровальщик и связист (расшифровку фрицевских Энигм наладили — ведется в Москве и здесь, на СФ). Идем недалеко — на торпедный полигон, в Белом море. Нас сопровождают: эсминец «Куйбышев» и два тральщика — бывшие рыбаки. В небе кружится звено истребителей, и на всякий случай, я послал два расчета «Игл» на эсминец. Место знакомое (надеюсь, рельеф дна и гидрология не изменились), так что проблем быть не должно. Если не считать так пока и не состоявшейся беседы с «товарищами учеными», часть вторая. Явно ведь подозревают, что что-то не так, не дураки ведь! Ну, не будем торопить события.… Вот только выспаться толком не удается. И снится всякая хрень. Как например сейчас:
— Вы думаете, этот фильм будут смотреть одни лишь моряки-подводники? Ваш сценарий категорически не подходит! Хотя я ценю ваше усердие, перелопатить столько материала, и так приблизиться к оригиналу. Но кому это будет интересно — кроме вас? Итак, фильм по мемуарам герр Броды. Генрих Брода — высокий блондин истинно арийского облика, Петер Грау — низкорослый крючконосый курчавый брюнет, командир русской субмарины — жестокий монстр, бритый налысо, с лицом маньяка-убийцы. Они сходятся в битве, в ледяных глубинах полярного моря — из которой живым выйдет лишь один. Нет, так не пойдет. Требования профсоюза киноактеров: чтоб в любом фильме, процентно, было столько-то негров, столько-то секс-меньшинств, столько-то женщин. Вы хотите, чтобы нас после по судам затаскали? Кого же негром сделать — отрицательных персонажей, однозначно нельзя, политкорректность! Ладно, пусть главные остаются белокожими — но среди экипажей… Что значит — «не было чернокожих в кригсмарине»? Слушайте, мне то же самое про рыцарей короля Артура говорили, в «Мерлине» — и что, Оскара своего получил? Вы меня будете учить, как делать фильмы? Подавляющее большинство зрителей ходят в кино зачем? — правильно, развлечься и получить удовольствие. Что для этого нужно? — правильно: драйв, секс, и хорошие парни выигрывают. Значит — выбрасываем всю эту долгую хрень про психопата фюрера и честных моряков кригсмарине, которых этот безмозглый ефрейтор посылал на смерть. Кому интересен этот неудачник — которого русские повесили, сколько-то лет назад? И где вы видели фильм без женщины, без «лайв стори»? Пусть будет — Марта, Магда, Клара — имя сами придумайте! — она любит Генриха, ее любит Петер, нимфа белокурая… хм, может ее темнокожей сделать? И она — здесь, на субмарине с Бродой — сами придумайте, как член экипажа, или тайно на борт, переодевшись матросом, это уже частности. Вы хотите, чтобы фильм был успешным? Тогда почему — игнорируете женскую половину будущих зрителей? Которая, да будет вам известно, очень даже охотно станет смотреть — про любовь, в экзотических декорациях, на субмарине в адской ледяной глубине! И обязательно про благородство — чтобы и сентиментальность была, и скупая мужская слеза, зритель это любит. Единственная ваша сцена, на своем месте — это когда Броде, глядя в перископ, отказывается от атаки, потому что видит на борту русского транспорта женщин и детей. И при этом слова его, из мемуаров, про честь офицера кригсмарине. Ладно, можно сюда и про их безумного фюрера вставить, пару слов. Боевые сцены — а что средний зритель понимает в военно-морской тактике? Главное, чтоб зрелищно было — стрельба, взрывы, кровь, обломки летят! Предатель Грау стреляет в своих же товарищей на «Шеере». Хочет добить — но меткая торпеда Броды отправляет предателя на дно. «Шеер» дрейфует, радируя о помощи — и вопреки приказу фюрера, к нему идет «Тирпиц», с эскадрой. Вот они достигли уже своих товарищей, в далеком Карском море — сейчас все они будут спасены. И тогда из русской полярной крепости Диксон — пострашнее изобразите, на компграфике скупиться нельзя — чтобы как Мордор морской выглядел, пушки огромные, орды русских солдат, ворота в скале — из которых выплывает русская субмарина, страшная как белый медведь! Нет, именно белая! Почему так не знаю — но помните фразу самого главкома русского флота, «мои Белые Субмарины», про стаи «атомных акул Сталина», заполнивших моря в начале пятидесятых? Ведет ее русский Командир, прирожденный убийца, только и ждущий кого утопить — можно еще сцену вставить, как он ослушавшегося матроса убивает самолично, голыми руками. Господи, при чем тут история — если в фильме «Последний шанс», у Гитлера была атомная бомба, то в этом фильме пусть у русских будет атомная субмарина! Горят и взрываются корабли кригсмарине. Один лишь «Тирпиц» еще держится — и тогда U-209 вступает в неравный бой. Не только за родную Германию — но и за всю западную цивилизацию, ведь если Белая Субмарина вернется с большой победой, русские сразу построят много таких, и захватят весь мировой океан! Бой на километровой глубине, подо льдом, среди вершин подводного хребта — ну придумайте что зрелищнее, побольше спецэффектов! Наконец враг повержен и тонет — но и отважная U-209 лежит на дне с пробоиной, лишь в рубке заперлись последние герои, и один лишь дыхательный аппарат на всех. Ты должен жить — говорят все они своему командиру — ты самый достойный из нас. И отважный герр Броде плывет наверх, к солнцу — а оставшиеся в лодке, и эта, Марта-Клара, поют «дойче юбер аллес», под потоками заливающей их воды. Ну и финальные титры — «это правдивая история. Памяти всех моряков кригсмарине, честно выполнившим свой долг». И чего-нибудь вам еще — за подписью, Адмиралиссимус Броде — только не нужно уточнять, что флота Уругвая. Что, Доминиканской республики? Пишите коротко — адмирал пяти флотов, кто там еще был, Португалия и Венесуэла? И — может русской субмарине, тоже дать имя? Какое у них подходящее — да хоть «Красный Октябрь», а что, вполне звучит — «Охота за Красным Октябрем»? Вот какой сценарий я хотел бы получить от вас, мистер Клэнси. Как только закончите — приносите. Визитку мою не забудьте, в память о сегодняшней беседе.