Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
— А наши люди в «Манхеттене»?
— Так ведь это немцы, не мы. Так что, наша совесть чиста. Главная помощь и польза от них была — что в той истории они сообщали нам информацию, которая позволила нам хорошо сэкономить время и ресурсы. Однако сейчас мы эту информацию уже имеем, от потомков. Так что значение наших людей там сильно упало — разве что следить, как идут дела у той стороны. Что впрочем, тоже немало. Можно устроить — чтобы в решающий момент, кого-то не оказалось на месте. Конечно, по уважительной причине. В конце концов, не мне учить, тебя и Судоплатова, как подобное организовать.
— Что делать с консультантами? Зельдовичем и прочими?
— А что с ними делать, Лаврентий? Пусть посидят пока… на казарменном положении и под охраной. И работают по Бомбе — если уж с «Полынью» не смогли. У них ведь была достаточная информация? Подробное описание «чикагского эксперимента» той истории — якобы, немецкая атомная программа. А товарищ Сирый предложил план, который гораздо проще и эффективнее. Это что ж выходит, у потомков корабельный инженер-механик превосходит наших светил-академиков?
— Никак нет, товарищ Сталин. В такой же мере, как современный студент превосходит Ломоносова. Во-первых, практический опыт нескольких десятилетий, выявивший такие вещи как «йодная яма» или «отравление реактора», что абсолютно неизвестно сейчас. Во-вторых, если что-то случится с реактором лодки в походе, механик обязан решить проблему сам, если это вообще решаемо — отсюда и подготовка таких кадров, в том числе и теоретическая. Так что, по части атомных реакторов, капитан второго ранга Сирый действительно уникален. И Курчатов, Александров, Доллежаль в этом со мной полностью согласны.
— Это очень плохо, Лаврентий. Адмиралы настаивают на использовании К-25 в боевых действиях. А на море — всякое может случится. Может, попросить товарища Сирого написать подробные инструкции?
— Уже сделано, товарищ Сталин, в дополнение к книге, что потомки рекомендовали Доллежалю — книга кстати, размножена, ограниченным тиражом, «совсекретно». Но это не будет полноценной заменой. Командир БЧ-5 атомной лодки — это несколько лет обучения, и еще больше практического опыта. Для создания «резервной копии», как сказали бы потомки — слишком большой объем.
— Ладно, что-нибудь придумаем. По крайней мере, если «Полынь» сработает, товарища Сирого, есть такое мнение, надо наградить. А когда заработает первый наш, построенный здесь реактор — тем более.
— То есть будут две «атомные команды»? Отдельно — по Бомбе и реактору? С разными степенями допуска, по отношению к «Рассвету»?
— Пока ведь нет необходимости объединять? Когда дойдет до того — и решим. Что будет, когда Зельдович и другие поймут, чем на самом деле была «Полынь»? Ведь кто-то из них был знаком с участниками «Манхэттена»? Если его, или их реакция будет не той? Насколько я помню, у этой группы участников, подбора по биографиям и психопортретам не было, как в группе Александрова?
— Там видно будет, товарищ Сталин. По обстоятельствам, и тяжести проступка. Или работать в сегодняшнем режиме, по-казарменному, или.… Но не хотелось бы. Ценные люди и мозги. Таких лучше использовать, чем…
— Что ж, посмотрим. Если нам удастся оттянуть «Манхеттен» на год-два. Или вообще, прикрыть. Чтоб была — атомная монополия СССР. Чтобы не мы, а они готовились к прошедшей войне. А мы бы, на их тысячи «сверхкрепостей» могли ответить межконтинентальными баллистическими. На их авианосцы — атомным подводным флотом.
— Атомную монополию мы не удержим надолго. Лет пять, в самом лучшем случае десять.
— А разве этого мало? Они будут в положении догоняющего, а не мы. Мы же за это время уйдем еще вперед. Там мы сумели, первыми в космос. Сможем мы здесь, сохранить приоритет в ведущих технологиях, научно-техническое превосходство? Будет ли тогда у Запада, желание с нами воевать?
— Тогда они гораздо раньше перейдут к «непрямой деятельности», по словам потомков. Пропагандистская война, разложение нас изнутри.
— Кто предупрежден, тот вооружен, Лаврентий. Мне кажется, потомки там недооценили эту угрозу, сосредоточившись на военных мерах. Мы этой ошибки не повторим. Тем более, что мы знаем, и об их тактике, и о людях, сыгравших роль. Возможно, верхушке потребуется еще одна чистка. А массам — пропаганда, ни в коем случае не формальная, самая энергичная. Посмотрим — как тогда им удастся нас разложить.
— Хватит ли ресурсов? Выдержит ли экономика?
— Должна выдержать. Во-первых, и на Западе не так все блестяще, как они показывают. Во-вторых, через пятнадцать лет начнется крах колониальной системы, резкий рост национально-освободительного движения. Там мы проиграли эту битву, в конечном счете отдав «третий мир», как назвали бывшие колонии, Западу. Сейчас же у нас есть шанс сыграть лучше. Чтобы не было никакой «глобализации», дешевых рынков и рабочей силы для Запада. А без полученной оттуда прибыли, посмотрим, будет ли мировой капитал экономически эффективнее нас. Ну а после.… Имея экономическое, научно-техническое, идеологическое преимущества, нам даже не нужна будет война, чтобы захватить мир. Как показали события девяностых — если они пойдут в другую сторону? Но это будет после, Лаврентий. После Победы. Победа, «Полынь», Атоммаш — вот наши ближайшие задачи. Ведь, «слона надо кушать по кусочкам», как говорят потомки?
Ретроспектива
Открыв дверь барака охранник крикнул.
— Быстролетов, ну-ка пулей к начальнику лагеря. С вещами.
В кабинете начальника лагеря, зека Дмитрий увидел незнакомого старшего майора НКВД и врача в белом халате.
Нью-Йорк
Офис компании «Юнион миньер»
— Доброе утро господин Сенжье. Полковник Николс, армия США. Эдгар Сенжье, исполнительный директор бельгийской компании «Юнион миньер» оторвался от бумаг и неодобрительно посмотрел на одетого в американскую военную форму, мужчину средних лет с волевым лицом. Изучив удостоверение Николса, он спросил:
— Полковник, прежде всего, скажите, вы пришли сюда для дела или только для разговоров?
— Я пришел для дела, — со свойственной ему дипломатичностью ответил Николс — армии США нужен ваш уран. Надеюсь, вы меня не разочаруете или мне придется поколотить старину Томаса. При упоминании этого имени Сенжье поморщился. Он три раза безрезультатно писал в Госдепартамент об уране, напоминая об этом очень ценном материале и именно Томасу Финлеттеру.