Морской волк
Шрифт:
— Будет война с бургундами? — поинтересовался я у адмирала, который с тихим рычанием грыз верченую говядину.
Жан де Монтобан отвлекся от увлекательного процесса, вытер жирные губы тыльной стороной ладони, густо поросшей темными длинными волосинами, и рассказал:
— Вряд ли. Думаю, король продлит договор о перемирии. Герцог Карл собирается воевать с немцами. Не стоит ему мешать.
— Жаль! — искренне произнес я. — С удовольствием бы поохотился на фламандских купцов.
— А кто тебе мешает?! — хитро прищурив глаза, молвил адмирал. — Сдай королевскую грамоту и действуй на свой страх и риск. Англичан не трогай — и король понятия не будет иметь, кто
— Это само собой! — радостно сказал я.
Мы договорились с адмиралом Жаном де Монтобаном, что он будет получать двадцатую часть от добычи, то есть, пять процентов. Я решил отдавать их из своей доли. Экипажу и так мало достается.
Нанял всех, кто был в прошлом году. Новенькие заменили погибших и нескольких, кто не прибыл вовремя. Поскольку экипаж был обученный, я провел только одно учение со стрельбами по плотам из бревен и пустых бочек. Извели по три комплекта боеприпасов на каждое орудие. Точность желала лучшего. Будем надеяться, что виновато в этом продолжительное отсутствие практики.
В поход вышли пасмурным утром, под мелким дождем, который начался ночью. Дул несильный западный ветер. Море было серым, неприветливым. Отливное течение подхватило барк, понесло от берега. Корабль, медленно переваливаясь с борта на борт, устремился на северо-восток. Город начал растворятся в серой пелене. Как говорил Вергилий устами Энея, мы отплываем из гавани, и земля с городом удаляется от нас. Сначала исчезли колокольни и верхушки башен, потом то, что располагалось ниже, а не наоборот, как бывает в ясную погоду.
В Па-де Кале крейсировали три английских корабля: две трехмачтовые каракки и большое двухмачтовой судно с высокими надстройками-башнями на баке и корме и парусом блиндом под бушпритом. Оно мне напомнило средиземноморские нефы. У одной каракки с грот-мачты свисал красный вымпел с золотыми леопардами. Видимо, королевская. Заметив барк, обе каракки пошли на сближение. Ветер к этому времени усилился баллов до шести, так что мы легко оторвались от погони. Если бы не приказ короля не трогать англичан, я бы с удовольствием потолковал с этими отчаянными парнями.
Вечером того же дня заметили фламандский купеческий конвой из двух десятков судов. Они, нагруженные, возвращались домой. Шли плотно. Мы не успели догнать их до темноты, поэтому я взял мористее и пошел в сторону Брюгге, чтобы обогнать фламандцев, а потом встретить их. Ночью ветер подутих. Мы делали узла четыре или немного больше. После полуночи пошел дождь, и ветер совсем стих. Пригнулись и волны, начавшие было вздыбливаться днем.
— Разбудишь меня, когда рассветет, — приказал я шкиперу Жакотену Бурдишону.
— Хорошо, — произнес он и высморкался в конец красного шарфа, который был обмотан вокруг шеи.
С момента выхода из Онфлера шкипер, как мне кажется, не снимал верхнюю одежду и, следовательно, этот шарф. Как ни странно, шарф выглядел чистым, в отличие от длинной кожаной куртки с капюшоном, у которой был такой вид, будто ее вместе с телом долго таскали по мокрой палубе.
Утром ветер начал заходить по часовой стрелке и опять усиливаться. Дождь прекратился, стало холоднее. Волны подросли и заимели седые чубчики. Мокрые паруса звонко хлопали. Матросы, зевая, сидели на свернутых в бухты швартовах. Они только что выбрались из душного, но теплого кубрика. Сырой холодный ветер быстро выдувал из них остатки сна.
— Убрать марселя и кливера, на остальных взять по одному рифу! Ложимся на курс зюйд-ост! — приказал я.
Боцман засвистел в свисток, которым его снабдили
Купеческий караван встретили часа через три. К тому времени ветер уже был северный и силой баллов шесть. На каракках убрали бонеты — куски парусины, которые пришнуровываются снизу к главному парусу, чтобы увеличить его площадь, и блинды, которые висели под бушпритами, удерживаемые в натянутом положении двумя тяжелыми грузами, подвешенными к нижним углам. На высокой волне блинды погружались в море, поэтому снизу в них были отверстия для стока воды. Сейчас блинды, наверное, слишком часто ныряли, поэтому их и убрали. Впереди шла четырехмачтовая каракка, с парусами в сине-зеленую горизонтальную полосу на черных мачтах и реях. Форкастель трехтвиндечный частично нависает над бушпритом. В верхнем твиндеке стоят фальконеты. Грузоподъемность этой каракки тонн шестьсот-семьсот. Судя по малой осадке, груз легкий. Скорее всего, английская овечья шерсть. Это она и на палубе в тюках. Загромоздили все свободное пространство. Представляю, каково матросам работать с парусами, протискиваясь между тюками!
Как мне объяснили мои шкипера, на палубе обычно перевозят «старую» шерсть, то есть, привезенную в Кале еще в прошлом году и не распроданную до весны. Ее навязывают покупателям силой, заставляя брать на три новых тюка один старый. Поскольку английские торговцы шерстью состоят в одной компании, им не трудно договориться и выкрутить руки покупателям. Королевские таможенники в торговлю не вмешивается. Они только распаковывают все тюки с шерстью, привезенной из Англии, проверяют качество, после чего запаковывают, маркируют и берут пошлину. За счет шерсти живет — и неплохо живет! — вся страна. Маркируют и овчины. Летние буквой «О», зимние — «С». Последние считаются лучше.
Я направил барк на эту каракку, приказав комендорам погонных орудий первый залп по форкастлю произвести ядрами, а второй, если успеют, картечью. Если нет, тогда пусть стреляют по палубе или марсовым площадкам. На каракке поняли наши намерения и засуетились. Экипаж у нее не меньше нашего. Наверное, надеются и на помощь других судов. Мои бойцы тоже забегали, таская из крюйт-камеры порох и мешочки с картечью. Ядра лежат на палубе в больших коробах, сколоченных рядом с комингсами трюмов. В пушки обоих бортов забили порох. Теперь ждут, моей команды, что заряжать — ядра или картечь. Решу по ситуации. Зато карронады уже заряжены картечью. Они стоят выше пушек, почти на одном уровне с верхними палубами фор- и ахтеркастеля каракки. Их и будут зачищать. Часть арбалетчиков и аркебузиров поднялась на марсовые площадки, чтобы дать достойный ответ вражеским стрелкам. У экипажа приподнятое настроение. То, что вражеских судов в двадцать раз больше, их не смущает. Раз я веду корабль в атаку, значит, не сомневаюсь в победе.