Морской волк
Шрифт:
— И за сколько купили? — поинтересовался я, чтобы знать, за сколько можно будет продать.
— Всего за двадцать восемь фунтов! — воскликнул обиженно капитан.
Наверное, сам бы купил, но не поспел за шустрыми братьями. И выиграл в конечном итоге. Хотя, возможно, будь судно его, не попался бы нам.
— Новый такелаж и обработка корпуса обошлись им чуть дешевле! — продолжал он выплескивать обиду.
Это капитан, конечно, загнул с горя. Хотя черт его знает, какие цены и зарплаты в Англии! На островах всегда всё дороже, кроме морской воды.
Мы проводили приз до Онфлера, где по-быстрому продали. Стоимость груза в несколько раз превосходила стоимость судна. Наши коллеги уже назахватывали столько таких посудин, что цена их резко упала. Как мне рассказал адмирал Жан де Монтобан,
Пополнив запасы воды и еды, снова отправились к противоположному берегу Ла-Манша. На этот раз ветер был северо-западный, похолодней и посуше. Я повел барк к проливу Па-де-Кале. Все пути английских перевозчиков шерсти ведут к порту Кале. Там и будем их встречать, а заодно и тех, кто эту шерсть повезет дальше.
Эту флотилию мы заметили под вечер. Она шла из Дувра в Кале, пользуясь хорошей погодой и легким попутным северо-западным ветром. Около полусотни плоскодонных беспалубных судов длиной метров двадцать, шириной около семи и высотой надводного борта не больше метра, с прямым парусом на низкой мачте и двумя десятками весел. В прошлую эпоху я видел такие во Фландрии и Голландии. Их использовали для речных перевозок и называли скютами. Люди Средневековья — отчаянные ребята. Выйти в открытое море на такой лоханке не каждый отважится. Или они решили, что Ла-Манш — это широкая река?!
Впрочем, я как-то на российском речном судне, которому приварили по бортам по продольной стальной балке и под них за взятку оформили морской регистр, в начале зимы совершил переход из Архангельска в ирландский порт Уиклоу. День шли, два дня прятались в шхерах. Если было, где спрятаться. В противном случае слушали, как волны бьются в иллюминаторы кают и даже ходового мостика. Иллюминаторы оказались крепкими. Не выдержало стекло бортового сигнального фонаря, установленного на крыле мостика. При этом представитель судовладельца звонил, если были недалеко от берега, или присылал радиограммы с требованием двигаться быстрее. Заткнулся только после того, как я предложил ему прилететь к нам и подтолкнуть.
Охраняли флотилию два галиота — небольшие двадцатичетырехвесельные одномачтовые галеры, у которых на баке стояло по бомбарде, а на корме — по четыре кулеврины. Оба сразу устремились к барку, надеясь на свое преимущество при слабом ветре. Шли резво, не меньше шести узлов. Одна нападала с левого борта, вторая — с правого. С расстояния в полкабельтова выстрелили из бомбард каменными ядрами. Брали на испуг. Одно, из свето-коричневого известняка, встряло в корпус, напоминая гнойный нарыв, второе порвало нижний парус на грот-мачте и, подняв фонтан брызг, плюхнулось в воду в паре кабельтовых от барка. Мы ответили чугунными ядрами. Я приказал целиться как можно ниже. С короткой дистанции все ядра нашли свою цель. Тот галиот, что нападал справа, получил два ядра на уровне ватерлинии и стал быстро набирать воду. Второму ядра наделали дыр выше и попали, видимо, в гребцов, потому что часть весел так и осталась опущенными в воду, а остальные замерли параллельно воде. Залпы картечью из карронад, которые я распределил поровну на каждый борт, смели с тонущего галиота матросов и гребцов, собравшихся на носовой и кормовой платформах, и умерили пыл экипажа второй. Она по инерции еще скользила в сторону барка. Должна была пройти у нас по корме.
— Кормовым карронадам целиться внутрь галиота! — приказал я.
Видимо, капитан вражеского судна понял, что их ждет, и принял трезвое решение, потому что английский королевский бело-красный вымпел, конец которого свисал почти до палубы, начал спускаться.
Я подошел к фальшборту, крикнул:
— Капитану на бак!
От красно-белого шатра, установленного на кормовой платформе, быстро пошел по куршее на носовую платформу галиота грузный мужчина в шлеме-саладе, покрытом черным лаком, и длинной, до коленей, бригандине с четырьмя вертикальными рядами заклепок спереди. На темно-коричневой кожаной перевязи висел короткий меч в темно-синих ножнах. Капитан придерживал меч левой рукой. Он остановился возле бомбарды, рядом с покромсанными картечью телами комендоров. Короткая прогулка далась ему тяжело. Капитан никак не мог перевести дыхания. Или это от страха.
— Следуйте ко второму галиоту. Снимите его экипаж. Потом сдадите все ручное оружие и порох и будете идти замыкающим, помогать отстающим скютам, — приказал я и добавил: — Надеюсь на вашу порядочность.
— Это могли бы не говорить! — пробурчал капитан и быстро пошел на корму своего судна.
Он снял с тонущего галиота десятка два уцелевших членов экипажа, после чего передал на наш баркас оружие и два сундука с лепешками пороха.
Скюты даже не пытались сопротивляться. Их экипажи состояли из фламандцев и голландцев, подданных герцога Бургундского, который, по словам пленных, прислал пять сотен судов английскому королю, чтобы помогли союзнику переправиться на материк. На скютах везли лошадей. Как доложили те, кто осматривал призы, это были верховые жеребцы, в том числе и очень дорогие боевые кони.
— Вот так подфартило! — высказал общее мнение шкипер Антуан Бло. — Дотащить бы их до Онфлера!
До Онфлера не дотащили. Погода начала портиться, когда были на траверзе Дьеппа. Я решил не рисковать. Мы зашли в порт и начали выгрузку лошадей, которым очень не нравилась качка. На плоскодонных судах болтает сильнее.
В будущем я не бывал в Дьеппе. Несколько раз проходил мимо, рассматривал от скуки в бинокль замок на холме. Замок и сейчас есть, но, вроде бы, не такой. Город тоже изменился. Сейчас он меньше и обнесен валом с палисадом. Был прилив, так что мы без проблем подвели скюты к песчаному берегу, где они через несколько часов, при отливе, сели на оголившийся грунт. Тогда и начали выгрузку лошадей. Дальше их погнали по суше в Онфлер под командованием Жакотена Бурдишона. Я выделил для этого всех морских пехотинцев. Скюты через четыре дня, когда море подутихло, повели в Руан. Возле устья Сены я передал их под командование Антуана Бло, приказав продать в столице Нормандии. На реке на них найдутся покупатели, хотя и заплатят мало. Построить такую калошу — не надо ни ума, ни больших денег. Барк вместе с галиотом пошли в Онфлер.
Адмирал Жан де Монтобан встретил нас с улыбкой до ушей. Поскольку галиот не мог быть причиной такой впечатляющей радости, я предположил, что лошадей уже пригнали сюда.
Адмирал подтвердил это, сразу сообщив:
— Вчера к королю ускакал гонец с сообщением о захваченных тобой лошадях. Я осмотрел их. Это именно то, что сейчас надо нашей воюющей армии. С дня на день жду ответ.
— Будем надеяться, что наша добыча поможет королю разгромить врагов, — пожелал я.
— Давно такую богатую добычу никто не захватывал! — похвалил Жан де Монтобан. — О твоей удачливости уже легенды ходят!
— Удачу хватает за волосы тот, кто бежит впереди нее, — поделился я жизненным наблюдением.
— Не всем это удается! — произнес он с сожалением, хотя, по моему мнения, ему-то жаловаться на удачу грешно, потому что имеет немало, ничем не рискуя, наслаждаясь жизнью в тепле и покое. — Я решил часть своей доли взять лошадьми. Там есть несколько прекрасных жеребцов.
Я тоже присмотрел несколько боевых коней. У меня появилась мысль, что пора заводить семью и постоянную базу на берегу. Если добычу удачно продадим, в чем я не сомневался, то вырученных денег хватит на очень большую сеньорию и кое-что останется. Займусь по старой привычке разведением лошадей на ее полях и лугах. Я отобрал трех боевых коней и трех иноходцев и отправил пастись на ферму тестя Антуана Бло, который продал в Руане скюты и приехал в Онфлер.