Морской волк
Шрифт:
— Привози еще меха, — предложил я, показав связку шкурок.
— Белки нету, — развел он руками.
Я показал на туши тюленей и нерп, которые разделывали мои матросы:
— Привози это.
— Да! — радостно согласился абориген и спустился по штормтрапу в свой кожаный челнок.
Весло у него было двухлопастное. Загребая то с одного борта, то с другого, он быстро поплыл на север, в сторону островов, которые в будущем будут финскими.
На следующее утро оттуда приплыла целая флотилия таких же челноков, нагруженных тюленьими и нерповыми шкурами и жиром. Они получали чашу вина примерно на четверть литра за тюленью шкуру, двухсотграммовую за нерповую и четырехсотграммовую за бочку жира. Сколько шкур и жира привез, столько чаш и выпил. Один осилил
Купец Антип Федорович Булава прибыл, как и обещал, на восьмой день. Его ладья была флагманом каравана из десяти судов. Они шли друг за другом, маневрируя между отмелями. В будущем будет прорыт канал и огорожен буями, а сейчас приходилось двигаться осторожно, постоянно меряя глубину. Я нанес на план их маршрут. Не точно, но теперь хотя бы буду иметь представление, где находится судовой ход. Может, когда-нибудь придется заходить в Неву.
Я приказал экипажу приготовиться к бою, зарядить аркебузы и пушки. Черт его знает, что у купцов на уме. Богатый и слабый просто заставляет напасть на него и ограбить. Я расставил людей так, чтобы они не мешали грузовым работам и им никто не мешал открыть огонь в случае нападения.
Намерения у купцов оказались мирными. Флагманская ладья ошвартовалась к борту барка, а остальные встали на якоря неподалеку. Антип Федорович поднялся на борт, поздоровался со мной, как с закадычным другом, обняв и похлопав по спине. Я похлопал в ответ и пригласил его в каюту.
Выпив вина за встречу, купец признался:
— Не верил я, что приплывешь. Среди ваших много людей недостойных.
— Не меньше, чем среди ваших, — улыбнувшись, произнес я.
— В семье не без урода, — согласился Антип Булава.
Он рассказал мне, чего и сколько они привезли, а я — о своих товарах. Согласовали цены, договорились, как будем заниматься перегрузкой. На барке было две грузовые стрелы, так что я мог работать сразу с двумя ладьями.
— Селедку будете получать на острове, — проинформировал я. — После выгрузки подойдете в балласте к берегу, возьмете бочки и вернетесь к барку за остальными товарами.
— Можно и так, — согласился купец.
Из привезенных ими товаров я осматривал только меха. Все были зимние, хорошо выделанные, без прорех и плешин. На меде, воске, канатах и железе в крицах много не намухлюешь. Купцы осматривали мои товары долго и придирчиво. Не укладывалось у них в голове, что можно торговать честно, всё искали подвох. Особенно тщательно проверяли золотые монеты, которыми я доплачивал разницу. Мехов русские купцы привезли много. Видимо, где-то им перекрыли рынок сбыта. Скорее всего, ливонцы или тевтонцы опять полезли на восток. Никак не поумнеют.
42
Дул свежий юго-западный ветер. Обычно такой приносит сухой теплый воздух, но сегодня было пасмурно и прохладно. Курсом бейдевинд и на удалении миль семь от материка мы шли домой со скоростью узлов пять. Часа два назад миновали остров Нейссаар, который в будущем будут называть сухопутным дредноутом Таллинна, потому что прикрывал подходы к порту. Пока что Таллинн русские называют Колыванью, немцы — Ревалом, а датчане — Линданисе. В советское время на острове Нейссаар была военно-морская база. Сейчас на нем рыбацкая деревенька — полтора десятка приземистых деревянных избушек, крытых тростником. Завидев барк, несколько рыболовецких лодок устремилось к острову. Переждав на берегу, опять вернулись к лову рыбы. Заготавливают треску на зиму. Если бы я ел круглый год треску, тоже стал бы делать все очень медленно. Мне кажется, жир трески имеет те же свойства, что и тормозная жидкость.
— Вижу корабли! — заорал из «вороньего гнезда» звонким голосом юнга.
Наверное, скучно бедолаге сидеть там одному. Тесно, неудобно, ветрено. Хорошо, сейчас качки нет, а то на верхушке мачты угол крена кажется намного больше. В шторм лезут туда, как на казнь.
— Сколько кораблей? — спросил я.
— Вот столько! — прокричал юнга, показывая руку с растопыренными пальцами.
Я научил свой экипаж считать до десяти, а самых продвинутых — до сотни.
Караван из пяти каракк шел строем линия ближе к берегу. Паруса в белую и красную вертикальную полосу. Скорее всего, ливонцы. Идут в Ревал или Нарву. По моим прикидкам, мы должны были разойтись на расстоянии мили две-три, поэтому я решил не менять курс, не напрягать матросов. Они на славу потрудились на грузовых работах. По предварительным подсчетам на этом рейсе я заработаю тысячи две экю прибыли. Я все еще считал в экю, никак не мог перестроиться.
— Они повернули нам наперерез! — прокричал сверху юнга.
Я отправился на бак, чтобы лучше рассмотреть действия встречного каравана. Все пять каракк повернули на северо-северо-восток и пошли на сближение вплотную. Теперь ветер был им попутным. На всех парусах они неслись к добыче. Что ж, если захватят нас, куш получится неплохой. Я бы на их месте тоже не удержался бы.
— Корабль к бою! — крикнул я.
Боцман Свен Фишер по немецкой привычке протрубил в свою медную дудку, которую постоянно носил на шее на медной цепочке, призывая тех, кто отдыхал после вахты. Дудка и цепочка были надраены. Боцман сам заботился о них. Он мог часами возиться со своей дудкой. Подозреваю, что мечтал стать музыкантом, но жизнь распорядилась иначе.
Чем хороши морские сражения — есть время обдумать ситуацию и принять верное решение. В рукопашном бою за доли секунды должен решить и выиграть или поплатиться. В море все намного медленнее. Когда я облачился в доспехи, взял оружие и вышел на палубу, каракки были еще вне зоны уверенного поражения наших пушек. Мой экипаж приготовился к бою. В пушки забиты заряды пороха. Малые бочки с уксусом, разведенным водой, и корзины с ядрами, книппелями и картечью стоят рядом. Заряжающие ждут, какой заряд выберет командир. Аркебузиры заняли места на марсах, баке, крышках трюма и корме. Матросы стоят у мачт, готовые убрать паруса или перенести их. Я вижу в их глазах тревогу. На нас идут пять кораблей, каждый из которых не меньше нашего. В отличие от меня, экипаж пока не знает, насколько барк сильнее каракк. Если бы я сомневался в победе, то изменил бы курс и легко ушел от погони.
Вместо этого произношу то, что они хотят услышать:
— Добыча сама плывет к нам в руки! Из этого рейса вы вернетесь богатыми!
Экипаж дружно и радостно орет, словно уже выиграл сражение.
— Пушки левого борта, зарядить книппели! — приказал я.
Мы проскочили на большом расстоянии по носу у первых трех каракк. Я бы и четвертую не тронул, но оказалась на дистанции примерно полтора кабельтова. Она могла бы помешать нам разделаться с пятой караккой.
— По парусам целься! — отдал я первый приказ и, после небольшой паузы, когда каракка была на траверзе, второй: — Огонь!
Шесть книппелей, вертясь со свистом в воздухе, полетели в сторону вражеского корабля. Впрочем, свист я не слышал, только догадывался о нем, потому что в ушах стоял гул выстрелов. Судя по вырвавшимся клубам черного дыма, выстрелили и из форкастля каракки. Одно орудие большого калибра выстрелило раньше, два поменьше, расположенные по бокам от него, — с опозданием на пару секунд. Ядро из светло-коричневого камня, наверное, известняка, попало в фальшборт, проломило его и, рассыпавшись на осколки, убило заряжающего и ранило наводчика и подносчика этого орудия и двух матросов, стоявших неподалеку. Еще одно ядро прошло выше. Наш залп оказался удачнее. Мачты словно по мановению волшебной палочки остались почти без всех парусов, если не считать лохмотья, которые трепетали на реях. Уцелел только косой парус на бизани.