Московские Сторожевые
Шрифт:
— А что ты вообще хочешь? — заинтересовалась вдруг Зинка. Можно подумать, что они в магазин за платьем собрались.
— Сперва ту лярву придушить. А потом спросить у нее, за кого я замуж выйду.
— Женская логика, — хмыкнул Фоня.
— За него и выйдешь, просто второй раз, — раскололась я. Мы за сегодня уже столько всего нарушили, что одним пророчеством больше, одним меньше…
— Вы озверели? — Теперь Соня выглядела куда изумленнее того же Спицына. Но, в отличие от него, не растерялась, а наоборот, стала жесткой и собранной. — А в чем тогда
Я хотела объяснить — про нелюбовь, благодарность к жениху, возникающие чувства и то, что собой никогда нельзя жертвовать: ни принципами, ни мечтами. Потом запнулась.
О Сонину уверенность, что ли. Поняла, зачем она впуталась в сотрудничество с малахольным Веней, и еще какую-то пока что неведомую мне авантюру:
— Не любишь, когда тобой командуют?
— Не люблю, когда логики не видно.
— Ну я же говорил, у вас прекрасные способности Отладчицы, — Старый перестал что-то шептать обескураженному Спицыну. — Вы понимаете, медам и месье, у Софьи Юрьевны обостренное чувство справедливости. Равно как и у вас. — Он глянул на молчаливого Схимника. — О законах развития этой справедливости я бы поговорил чуть позже.
Нашего согласия на это не потребовалось.
— Сейчас я предлагаю вам, — кивок на Веню, — и вам, — то же движение в сторону Сони, — немного повременить. Дождаться, скажем так, решения суда и по итогам выбрать форму компенсации… так сказать, валюту контрибуционной выплаты.
— А присутствовать на нем можно? — заинтересовалась Соня.
— Лично вам, Сонечка, совершенно необязательно, у вас всего лишь покушение, причем именно в качестве запугивания, а вот месье Спицын, увы, просто обязан там быть…
— Почему? — снова поинтересовалась Соня.
А Веня молчал так, будто его уже взяли в ученики, наложив оброк немоты. Я глянула на него внимательнее и зарделась. Все-таки переборщила моя Лилечкина сущность: не с коржиком, нет… с мысленным стриптизом. Трусы ему, что ли, высушить, пока мы еще за столом сидим.
— Потому что прецедентов с осознанным убийством ведь… моих коллег, — Старый посмотрел на некстати появившегося официанта с кофейными и чайными чашками, — за последние триста лет практически не было.
— Вы уверены? — подал голос Схимник.
— Да, Андрюша, абсолютно уверен. Подождите буквально минуту, я уже заканчиваю. Так вот, Вениамин Васильевич, в вашем случае ситуация осложняется тем, что мы уже вынесли приговор… тому самому… поставщику информации. Так что повлиять на происходящее или связаться с нами до определенного дня вы просто не сможете.
— Хотите чаю? — окликнул меня Схимник.
Я хотела отмахнуться, потом глянула на странного визави и согласилась. Проследила, как гость управляется с округлым фаянсом, почувствовала, как у меня жжет между лопатками — это наши, сидевшие за соседним столом в засаде, буравили взглядом. Вряд ли Жека, она смотрит куда осторожнее. Оборачиваться я не стала.
— Прошу вас. — Жесты у Схимника тоже были мягкие, котовые.
Чай
— …соглашайтесь добровольно, — уговаривал Спицына Савва.
— Как подписка о невыезде, что ли? — буркнул Веня.
— Нет, миленький, — засмеялась вдруг Зинаида, — как у Скифа, у тебя не будет… за него хоть поручились.
Я полыхнула щеками — обещала ведь за Веней присматривать, а сама сижу, разглядываю незнакомого мужчину, а Зина… ой… интересно, а про костер и шест она видела?
— Одной немотой за нарушение клятвы ты точно не отделаешься, — продолжала Зинаида.
Спицын недоумевал.
— Ну дружочек твой, которого ты попросил Таньку-Рыжую пристукнуть и который в нашего студента два раза стрелял? Не помнишь?
— Вы же все рыжие, — пробормотал Веня. — Рыжие, косматые, с рогами и копытами…
— Упс…
— Кажется, у парня крыша…
— А я предупрежда…
Старый перегнулся через стол, дунул Спицыну в лицо. Дождался, когда выражение Венечкиной физиономии будет напоминать то, которое бывает у спящих младенцев.
Потом с удовольствием ухватился за кофейную чашку — даже ладонью или ложечкой греть не стал, так махнул.
— Сонечка, надеюсь, с вами у меня проблем не будет?
— Все зависит от размеров компенсации…
— Ну что же… Сейчас вы убедитесь, что я никогда не нарушаю своих слов. И своих планов тоже.
Старый переставил чашки на столе, освободил себе кусок стола размером с папку для бумаг. Вынул из кармана горсть пуговиц — тех самых, что изображали нас и наших неведомых противников на схеме сегодня вечером. Выложил пуговицы кружочком. Строго посмотрел на Схимника:
— Андрюша, жаль, что вы в свитере. Мне нужна пуговица.
Схимник снова одернул якобы севшие после стирки шерстяные рукава. Заглянул под стол. То есть почти под стол. Неужели и вправду брючную пожертвует? Однако нет — у него под странным джемпером оказалась вполне приличная рубашка. Ой, а даже жалко как-то — я бы на возню с… хихикс… под столом поглядела бы. Но тут Схимник (или Андрюша?) зажал пальцами манжету и, не напрягая руку, отделил пуговицу от ткани — легко так, будто просто рубашку расстегнул. Я даже залюбовалась.
— Кидайте, — тихо приказал Старый.
Схимник кивнул, подбросил пуговицу — словно монету. Ухмыльнулся, глядя на то, как она аккуратно легла прямо в центр выложенного круга.
— Это зачем? — заинтересовалась Соня.
— Тссс… — отозвалась Зина. — Потом объяс…
Спицын негромко всхрапнул, хотя вроде бы продолжал сидеть с открытыми глазами.
— Это, Сонечка, ритуал такой… ну как игра. «Пуговичный король» называется, — усмехнулся Савва Севастьянович.
Ничего себе игрушечка, да? Я посмотрела на Схимника — он сейчас выглядел бледнее покойника — скулы так же натянуты и пальцы намертво сплелись. А в остальном… ничего… очень даже.