Московский клуб
Шрифт:
Но надо быть еще бдительнее.
Агент «К-3» вместе с комитетом, называющим себя «Санктум», в ближайшее время должны были навсегда изменить мир.
Приблизительно в это же время у входа в отель «Националь» в Москве остановилась черная «Чайка». Русский шофер проворно открыл дверцу перед важным пассажиром: аристократической внешности старик, державшийся с огромным достоинством. Его имя было Уинтроп Леман.
— Добро пожаловать в Москву, — сказал шофер.
Спустя
Старик медленно подошел и дрожащими руками открыл дверь.
Перед ним стояла маленькая, хрупкая женщина среднего возраста с мужчиной в плохом костюме советского производства.
— Отец, — по-английски произнесла Соня Кунецкая.
Замешкавшись на несколько секунд на пороге, она сделала шаг вперед и обняла Лемана. Мужчина остался в коридоре, вежливо прикрыв за собой дверь в номер.
— Дочь моя… — по-русски сказал Леман. Несмотря на то, что русский он учил много лет назад, говорил он бегло и хорошо.
Соня наконец выпустила его из своих объятий и, не отрывая от него глаз, произнесла:
— Это скоро случится.
— Но меня уже не будет, — хриплым голосом ответил он.
— Не говори так, — твердо сказала она.
— Но это действительно так.
В дверь постучали.
— Уже скоро, — повторила Соня, поворачиваясь к двери.
63
Москва
Стоун прилетел в Москву вечером и в толпе других туристов, преимущественно немцев, вошел в здание аэропорта Шереметьево.
Аэропорт был плохо освещенным и мрачным. Здание было построено западными немцами в конце семидесятых годов, так как в 1980 году, в год Московских Олимпийских игр, ожидался большой наплыв иностранцев. Это было модернистское сооружение, какие строят только немцы: огромный, просторный зал с покрытым черным кафелем полом под высоким сводчатым потолком из узорчатых металлических трубок. Если бы были включены все лампы, аэропорт бы просто сиял. Но вместо этого вечно экономящие Советы держали огни выключенными.
Стоун был в страшном напряжении. Он отлично знал, что, если бы при таможенном досмотре у него обнаружили разобранный пистолет, все было бы кончено.
Найдя комнату отдыха, Чарли занес сумку в кабинку туалета, быстро собрал пистолет и положил его в карман костюма.
Спустя несколько минут Стоун уже сидел на переднем сиденье старого черного советского автомобиля «Волга» с голубой эмблемой «Интуриста» на лобовом стекле. «Интурист» предоставлял иностранцам бесплатную доставку в отель.
Молчаливый таксист вел машину по автостраде с низкорослым лесом по обочинам. Изредка встречались плакаты с красно-белыми надписями. Меньше чем через час такси въехало на Тверскую улицу, до недавнего времени — улицу Горького. Это одна из главных магистралей Москвы.
Отель был построен еще до революции и был одним из немногих дореволюционных гостиниц, сохранившихся до наших дней. Чарли вспомнил, что в 1918 году здесь несколько месяцев, пока ремонтировались комнаты в Кремле, жил Ленин.
С улицы это было простое здание из коричневого камня. По улице быстро проходили русские в бесформенных пальто и меховых шапках. Шофер подъехал к главному входу и заглушил мотор.
— Подождите, — по-русски попросил Чарли.
Шофер вопросительно взглянул на него.
— Где я могу поменять деньги? — по-русски спросил Чарли.
— В кассе «Интуриста», в квартале отсюда.
— А она еще открыта?
— До закрытия еще час.
— Тогда отвезите меня туда, пожалуйста.
Шофер пожал плечами, завел машину и опять выехал на Тверскую.
Поменяв часть наличных денег на рубли, Чарли вернулся к такси и заплатил таксисту.
— Спасибо, я останусь здесь. Дойду до отеля пешком.
Шофер нахмурил брови.
— Да делайте вы, что угодно, — проворчал он и съехал с тротуара.
Чарли несколько минут постоял на улице, пока не остановился какой-то частник, видимо узнав в нем иностранца. Это опять была «Волга», но выглядела она старее первой еще лет на двадцать.
Стоун назвал адрес.
Они проехали мимо Кремля, потом по проспекту Маркса, пересекли Москву-реку, миновали гостиницу «Украина» и двинулись по Кутузовскому проспекту. Чарли смотрел в окно. Он видел Москву впервые, хотя знал о ней очень много. И сейчас у него было такое чувство, будто он смотрит фильм, который неоднократно видел раньше.
Город был каким-то нереальным, огромным, гораздо более неряшливый и серый, чем представлял себе Чарли, с плохо освещенными улицами. В конце концов они подъехали к массивному зданию из грязно-белого камня. Перед входом в него в будке сидел вахтер. Обменявшись с ним несколькими словами, водитель повернулся к Чарли и сказал:
— Он говорит, что вы должны выйти здесь.
Стоун расплатился с ним и вышел из машины. Затем, сверяясь с бумажкой, на которой был записан адрес, он нашел нужный подъезд и нужную квартиру.
Звонка у двери не было. Он постучался.
Чарли не был готов увидеть ее красоту. Он, конечно, часто думал о ней в последние страшные и суматошные недели, вспоминая, как она выглядела во время их последней встречи в Нью-Йорке. Он часто размышлял, не захлопнет ли она дверь перед его носом. Так же, как повесила трубку, когда он звонил из Торонто.
Но он уже забыл, как она удивительно хороша: русые волосы светились в темноте коридора, высокие скулы были еще красивее, чем он помнил.