Московский выбор. Альтернативная история Второй мировой войны
Шрифт:
Черчилль с редким для него тактом попытался объяснить, что провал «Крестоносца» сделал все дальнейшие планы, связанные с Северной Африкой, на данный момент невыполнимыми. Он подчеркнул, что для одновременной поддержки такой операции и снабжения Дальнего и Ближнего Востока элементарно не хватит транспорта.
Американцы посчитали, что англичане слишком драматизируют ситуацию. Но, учитывая единение в целях, они на время согласились отложить все споры. В общем, Черчилль был удовлетворен визитом. Он был уверен, что со временем (и с теми неизбежными событиями, которые произойдут) американцы посмотрят на вещи более трезво. Ну и английские представители в новом Объединенном комитете начальников штабов, естественно, будут прилагать все силы к тому, чтобы направить янки на путь истинный.
Куйбышев
«Лучше повернуть назад, чем заблудиться».
Одно важное решение все же было принято на совместном совещании англичан и американцев в Вашингтоне. Они будут продолжать программу экономической и военной помощи СССР — и пытаться ее расширить. Филантропия тут была ни при чем. Западные союзники сообразили, что только Красная Армия способна удержать огромные массы вермахта на тот необходимый год, который нужен им, чтобы аккумулировать свои ресурсы. Дополнительная нагрузка на задыхающийся транспорт — это пустяковая цена за то, чтобы удержать СССР в войне.
Если это было бы возможно. В начале января сталинское правительство перебралось на восток, в Куйбышев, что на Волге. Туда же переехал и весь дипломатический корпус. Куйбышев был расположен куда ближе к центру незахваченной территории России; и, скорее всего, его оккупируют гораздо позже, чем Горький, расположенный менее чем в ста милях от линии фронта.
Ситуации в СССР не позавидовал бы никто. Столица была сдана, а это, в свою очередь, влекло за собой проблемы, связанные с Москвой как с потерей крупного транспортного узла. Красная Армия, изрядно потрепанная боями, с подорванным боевым духом от непрекращающегося отступления, была спасена от полного уничтожения только рано ударившими морозами да переброской с Дальнего Востока восемнадцати отборных дивизий. Эти свежие части, привыкшие действовать в условиях зимы, в основном были расположены в районе Миуса, Воронежа и Владимира. Их было явно недостаточно, чтобы вышибить немцев из России, но, учитывая нежданную помощь природы и нежелание немцев затевать зимнее наступление, этого хватило, чтобы линия фронта стабилизировалась.
Но надолго ли? Все отдавали себе отчет, что зимы не длятся вечно, даже такие свирепые, как русские зимы. Маловероятно было, что Красная Армия сумеет совладать с немецким наступлением, которое неизбежно начнется, едва условия позволят использовать мобильность войск. В итоге меры, предпринятые в Куйбышеве, подобно тем, что были приняты в Вашинггоне, сводились к долгосрочным оборонительным мероприятиям. Сталин выгадывал время. Если СССР сумеет избежать нокаута, то велика была вероятность того, что он сможет выиграть эту схватку по очкам.
И очки эти сейчас постепенно аккумулировались, находясь вне пределов досягаемости вермахта — в первую очередь это расширение промышленной базы к востоку от Волги.
Процесс, собственно, начался еще в начале 1930-х. Советское руководство продемонстрировало редкое предвидение, к неведению сторонников блицкрига в Германии. Сталин готовился к войне в течение десяти лет. К 1941 году значительная часть советской промышленности располагалась к востоку от Москвы, и с началом войны все, что можно было, перебрасывали туда по частям или целиком. Когда немецкие танки катили по Белоруссии, советские поезда шли на восток, увозя с собой танковые заводы, сталелитейные фабрики, нефтеперерабатывающее оборудование и другое жизненно необходимое имущество, — на восток, за Волгу, на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию.
Зимой 1941–1942 годов этот процесс продолжался. Территории, которые могли быть, по всей вероятности, заняты врагом, весной и летом лишались своих фабрик и заводов, увозившихся на восток. Они были нужны советской военной промышленности. Эвакуируемым заводам был отдан приоритет на железных дорогах — встречные поезда с пополнениями для фронта обслуживались во вторую очередь.
Основной проблемой было время, необходимое для начала выпуска продукции. Например, огромные воронежские авиационные заводы, эвакуированные в ноябре — декабре 1941 года, могли выпустить первые самолеты только в начале мая 1942 года. То же самое касалось московской авиационной промышленности. В общем и целом только 35 % авиапрома, расположенного на Урале, могло обеспечить армию самолетами в течение первых пяти месяцев 1942 года. Для Красной Армии 1942 год был напряженнейшим годом, не важно, какие перспективы рисовались в 1943 году.
Промышленность по крайней мере можно было эвакуировать, вот с шахтами и сельским хозяйством дело обстояло сложнее. Необходимо было находить новые источники. Ситуация с продовольствием была трудной, но не критической — благодаря огромной потере ртов, которые надо было кормить. А вот нефть была вопросом критическим. Вероятная потеря кавказских месторождений, дававших 68 % всей советской нефти, могла быть компенсирована только скорейшим развитием недавно открытых залежей в Приволжско-Уральском регионе. То же самое относилось ко всем остальным полезным ископаемым. Старые шахты необходимо было расконсервировать и расширять, новые месторождения находить и разрабатывать. В некоторых ключевых моментах, когда речь шла об алюминии, свинце, высокооктановом топливе и качественных компонентах смеси, необходимых для производства авиационного топлива, материалов элементарно не хватало, приходилось их импортировать.
Но самые тяжелые проблемы у СССР лежали в области транспорта. Транспорта в Красной Армии было недостаточно, и возможности произвести его в необходимом количестве не было. Железные дороги трясло от извечной проблемы. Радиальная железнодорожная сеть центром имела столицу, и потеря Москвы резко подорвала возможности армии перебрасывать части с одного фронта на другой. Для переброски частей из Тихвина в Ростов требовалось в четыре раза больше времени, чем было раньше. Линии протянулись к западу, и теперь войска направлялись из Ярославля в Горький и только оттуда шли на юг, к Дону. В большинстве случаев они переправлялись по одноколейной дороге, чья пропускная способность оставляла желать лучшего.
В декабре началось строительство новой железнодорожной трассы Казань — Сталинград вдоль западного берега Волги, но руководство СССР пришло к выводу, что дорога пойдет слишком близко к линии фронта. Приоритет был отдан строительству новой дороги между Волгой и Уралом, от Балезино на Чкаловск, через Ижевск и Уфу. Южнее трасса соединяла Орск и Гурьев на Каспийском море. Трассу закончили в мае, и теперь бакинская нефть танкерами отправлялась через море и шла цистернами на Урал. В тяжелейших зимних условиях тысячи мужчин, женщин и подростков прокладывали километры этого пути.
Единственное, что хоть как-то компенсировало такую тяжелую ситуацию, была непрекращающаяся связь СССР с внешним миром, чем советское руководство оправданно гордилось. Железная дорога Коноша — Котлас, построенная в 1940–1941 годах, соединяла Мурманск и Архангельск через Киров с Уралом — в итоге она оказалась ценнейшим ресурсом. Даже если финны совместно с немцами попытаются предпринять что-либо на севере и при этом — не дай бог — падет Мурманск, то и в этом случае идущая по сосновым лесам дорога из Архангельска на юг, в Коношу, будет вне досягаемости противника.