Москва-Лондон
Шрифт:
ставить, дорогая моя, что могут совершить две такие женщины, как мы, если к тому же у нас будет неограниченная власть? Я думаю, мы не только моря и реки, но и саму жизнь человеческую смогли бы обратить вспять! Ах, как все это живо представилось мне сейчас… Что вы на это скажете, дорогая моя?
О господи! Как поразилась бы сейчас королева Франции, узнай она, что в лице своей новой подруги Дианы Трелон она имеет дело со своей подданной, графиней Луизой де Вервен!
Диана лукаво улыбнулась и промолвила:
— Ах, вы так добры, мадам, так щедры… Я бесконечно благодарна вам. Но я полагаю, нам следовало бы сначала успешно завершить нашу игру — боюсь, она не так проста и невинна, как может показаться с первого взгляда.
— О, разумеется. Но в ее успехе я теперь вовсе не сомневаюсь. — Страстная и неустрашимая натура Екатерины, казалось, праздновала уже свою победу. — Ах, эта дивная игра как раз по мне: ведь я же все-таки Медичи! И я к тому же еще — королева! И, наконец, я еще и просто женщина. Надеюсь, всего этого вполне достаточно для победы над любым мужчиной, будь он даже императором или самим Господом Богом. Но вы так и не ответили на мое предложение, дорогая Диана?
— О, я потрясена его щедростью и прелестью, мадам Екатерина, — с очаровательной своей улыбкой ответила Диана. — Но, боюсь, двум таким женщинам, как мы с вами, трудно будет ужиться под одной крышей. Увы, все мы, женщины, страдаем одним серьезным недостатком: думаем не умом, сидя в кресле, а сердцем, лежа в постели. Следовательно, вы будете ревновать ко мне, а я — к вам. Поэтому-то женщины могут быть хорошими подругами лишь на расстоянии. Ценя же вашу дружбу и доверие, мадам Екатерина, и боясь потерять их, я и предлагаю стать для вас именно такой подругой, верной, надежной и преданной… но на расстоянии.
Екатерина стремилась, очевидно, просветить насквозь громадными, прекрасными и сверкающими всеми огнями душевных страстей глазами душу этой новой своей и такой загадочной подруги, чтобы заглянуть туда
и понять ее.
— Возможно, вы и правы, дорогая моя, — промолвила она. — Хотя, признаться, мне это и неприятно. Надеюсь, мы еще поговорим об этом, не правда ли? А теперь — я сгораю от желания поскорее заняться сочинительством… под вашим руководством, разумеется, дорогая Диана. — Екатерина выпустила наконец ее руки на свободу и вдруг очень весело засмеялась
и спросила: — Признайтесь, моя милая, вы очень боялись встречи со мною?
— Очень! — чистосердечно призналась Диана. — Ужасно!
— Я сразу поняла это, предположив присутствие верных ваших рыцарей за этими обеими чудесными шторами. Надеюсь, это действительно самые близкие и доверенные ваши друзья, не правда ли?
— О да, мадам… — Смущенная прозорливостью королевы, Диана не нашла иного ответа, кроме правды.
— Полагаю, — продолжала смеяться Екатерина, — это не император Карл со своим отвратительным сыном Филиппом?
Она обняла Диану за талию, и так, весело смеясь, обе заговорщицы
покинули гостиную.
Глава XVIII
В Дендермонд, Что в двадцати милях к югу от Антверпена, они прибыли на рассвете. Опасаясь ночного нападения разбойников, кишевших в придорожных лесах, Диана предложила этот отрезок пути преодолеть верхом. Три пары мощных голландских лошадей, запряженных цугом, легко и непринужденно катили за собою целый дом на колесах — роскошную дорожную карету ее сиятельства графини Луизы де Вервен. На обеих дверцах красовались пышные графские гербы. Салон кареты был обит золотистым сафьяном, а два достаточно широких и мягких дивана, устроенных у двух противоположных стенок, давали возможность не только с удобством разместиться пяти-шести человекам, но и весьма прилично отдохнуть лежа двум или четырем особам. Сейчас, однако, салон этой передвижной графской резиденции больше напоминал походный арсенал рыцаря, отправившегося в очередной Крестовый поход, чем дорожный будуар очаровательной владетельной графини: два десятка заряженных пистолетов покоилось на светло-желтом бархате диванов, десяток мушкетов дремал покуда на мягком ковре пола, а разнообразные мечи, сабли, шпаги, кинжалы и метательные дротики способны были превратить эту карету в неприступную крепость.
Но обо всех этих деталях Чанслер и Смит узнали позже, а пока, облаченные в доспехи из арсенала Дианы Трелон, буквально до зубов вооруженные всем, что можно было повесить на себя и на боевые седла своих лошадей, они достигли наконец ворот городской крепости Дендермонда, наглухо запертых.
— Похоже, — сказал Чанслер, несколько раз постучавший рукояткой плети по толстому и непробиваемому телу крепостных ворот, — стражи этой крепости предпочитают ночевать дома. Быть может, стоит послать пару-другую петухов из этих пистолетов вон в то смотровое окно, чтобы они прокукарекали там этим нерадивым соням подъем?
— И поднять на крепостные стены всех ее защитников? — улыбнулась Диана. Она была одета и вооружена так же, как и ее верные рыцари, под ней нетерпеливо приплясывал такой же вороной конь, как и под Чанслером,
а Смит восседал в седле одной из шестерки лошадей кареты. — Нет, нет, дорогой мой, только не стрельба в столь ранний час.
— Но не топтаться же нам перед воротами в ожидании, пока проснутся и совершат свой утренний туалет все жители этого чертова города вместе
с их воротными стражами! Быть может, вообще объедем его стороной? Твои кони в отличной форме.
— Но они будут в еще лучшей, если мы дадим им возможность передохнуть и подкрепиться хотя бы два-три часа после первых двадцати миль пути. Мне кажется, и все мы тоже нуждаемся в отдыхе.
— Но, дорогая моя, как же ты собираешься открыть эти проклятые ворота?
— Попробую, — сказала Диана и крикнула по-голландски, сложив обе ладони трубкой: — Эй, послушайте, кто-нибудь есть при воротах?
Смотровое окно метрах в трех от земли тотчас приоткрылось, и оттуда показалась высокая солдатская каска.
— Кто такие? — прохрипел невидимый стражник.
— Люди, готовые дать вам золотой за услугу.
— Нас здесь трое.
— Значит, каждому по золотому.
Когда ворота распахнулись и Чарли въехал с графской каретой в город, Диана расплатилась с тремя бдительными стражами порядка и спросила, есть ли в этом городе приличная гостиница.
— Поезжайте к «Зеленой лисице», — ответили ей. — Это прямо вон по той улице, что поднимается вверх.
Искать гостиницу или долго ждать появления ее хозяина не пришлось: чуткое ухо жаждущего постояльцев хозяина сорвало его с постели и согнуло пополам у входа в заведение при первых же звуках жизни, проснувшейся на улице. Громкий цокот подков по каменной мостовой и тяжелая поступь колес большой кареты взбудоражили хрупкий предрассветный сон города.