Москва-Лондон
Шрифт:
Карета и оба сопровождавших ее всадника остановились у полусогнутой фигуры человека.
— Послушайте, — спросил Чарли, — уж не вы ли хозяин этого заведения?
— О да, мои высокие господа… не имею чести…
— Надеюсь, у вас найдется хороший корм для лошадей и достойный приют для их хозяев?
— О да, да, мой высокий господин! Никто лучше Пауля Гроса… это я, мой высокий господин, к вашим услугам… в этом городе не приютит столь высоких господ и не позаботится об их лошадях. Я счастлив чести служить высоким господам и…
— В таком случае отведите господ в лучшую из ваших комнат, а потом уж займетесь мною и всем остальным, — распорядился Чарли.
Когда супруги устроились на широкой и тяжко скрипевшей кровати, Диана со вздохом проговорила:
— Аааххх… Как бы я хотела знать, что сейчас происходит в моем доме. Я очень боюсь за мадам Екатерину.
— А я, признаться, гораздо больше боюсь за тебя, — Ричард привлек ее к себе, — потому что император Карл вовсе не произвел на меня впечатления доброго и безобидного шутника. Ну да что сделано, то сделано. Ты права, любовь моя, я чувствую дьявольскую усталость от всей этой кутерьмы.
— Ах… я тоже… Поцелуй меня, милый…
…Император Карл со своими приближенными появился у ворот усадьбы Трелон незадолго до полуночи. Его встретил полный мрак во всех помещениях «Жемчужины Шельды» и едва различимые тени в черных одеяниях с глухими капюшонами на головах.
— Ах ты моя неутомимая выдумщица! — радостно воскликнул Карл. — Я вижу, ты снова сочинила для меня свою новую пьесу? Надеюсь, на этот раз ты станешь ее героиней? Да, да — моей героиней… моей, моей! Но дай же о себе знать, прелесть моя, прежде чем я расшибу свой лоб в этой кромешной тьме! О, твоя рука!..
И представление началось…
…Диана с Чанслером и Смитом покинули усадьбу через подземный ход спустя примерно полчаса после нашествия туда императора со своей свитой и гвардейцами охраны. Несмотря на то что выход, вернее — выезд, из подземелья приводил в пределы совсем другой усадьбы, давным-давно приобретенной на подставное лицо и находившейся совсем на другой улице, неподалеку от порта, предприятие это было чрезвычайно рискованное и опасное. Город был сейчас буквально нашпигован не только испанскими войсками Карла, но и воинскими подразделениями почти всех немецких владетелей,
а также буйными и неукротимыми искателями славы, богатства и приключений, всегда сопутствующих большому съезду коронованных особ. Все таверны, трактиры, гостиницы и публичные дома Антверпена работали на пределе своих совсем не малых возможностей. Даже «Жемчужина Шельды» вынуждена была установить некую очередность для получения изысканнейших наслаждений за совершенно умопомрачительное вознаграждение: прежде всего — коронованные особы, затем — принцы крови, наследники престолов, далее — князья и герцоги, за ними — графы и маркизы и, наконец, владетельные бароны. По ночам город содрогался от пьяных воплей, отчаянно шумных драк и целых сражений, в результате чего по утрам уборщики улиц равнодушно сбрасывали в реку десятки безвестных тел обезумевших от вина и вседозволенности гостей славного города Антверпена, далеко не всегда бывших уже трупами. А подлинные его хозяева потеряли покой
и сон, без устали считая монеты всех стран и достоинств, сыпавшиеся в их бездонные мешки широким и звонким потоком, который, увы, иссякал
с отъездом из города императора Карла.
Дорожные неприятности начались сразу же, как только они выехали на улицы Антверпена. Десяток пьяных испанских солдат перегородил всю ширину улицы в надежде остановить карету и поживиться ее содержимым. Но Чарли, сидевший верхом на первом коне шестерки, вонзил свои шпоры
в его мощные бока, и сначала тяжелые лошади, а затем и громоздкая гербовая карета с двумя всадниками за нею проложили себе кровавый путь по телам незадачливых искателей наживы. Карета сразу же свернула за угол дома, а беспорядочная стрельба оставшихся в живых солдат ранила,
к счастью, лишь ночную тишину.
— О господи! — в отчаянии воскликнула Диана, когда они прорвались сквозь эту человеческую баррикаду. — Я никогда не замолю этого греха.
— А ты можешь себе представить, что бы эти страшные негодяи сделали, попадись ты им сейчас в руки? — сказал Ричард. — Они не стали бы призывать Господа Бога в заступники за свой смертельный грех зверского надругательства над тобою всей своей бандой.
— О боже, как же страшны вы, мужчины, со своими необузданными страстями и любовью к кровопролитию!
— О боже, — засмеялся Ричард, — как же прекрасны вы, женщины, со своим неукротимым коварством! Император Карл, бедолага, убеждается
в этом сейчас, и, надеюсь, не первый раз в жизни…
…Почти двести миль пути от нидерландского Антверпена до француз-
ского Вервена отнюдь не были усыпаны тюльпанами. Проснувшись в гостинице «Зеленая лисица» далеко за полдень и не найдя Чарли в его комнате, Диана с Ричардом спустились вниз, в столовую с двумя длинными дубовыми столами и такими же тяжелыми скамьями, но и там было тихо и безлюдно. Тогда они вышли в большой, вымощенный неровными каменными
плитами двор с многочисленными кирпичными и деревянными постройками. Там тоже было совершенно безлюдно, но из распахнутых настежь ворот какого-то длинного, без окон, сооружения доносились какие-то весьма жутковатые завывания, очень похожие на предсмертные стоны раненого волка.
Диана с Ричардом переглянулись, достали из-за своих широких поясов по паре пистолетов и направились к этим воротам.
У порога они вскинули оружие к бою, но тотчас опустили его.
— О господи! — воскликнула Диана сквозь смех, прикрывая рот холодным ребром пистолета. Ричард же оглушительно хохотал, глядя, как Чарли таскает за нос ползающего на коленях и по-волчьи завывающего хозяина гостиницы «Зеленая лисица» Пауля Гроса. — О господи! Дорогой Шарль, что вы такое делаете с нашим бедным хозяином?
— Выбиваю из него порочное любопытство вместе с его длинным носом, — спокойно ответил Чарли, переименованный для конспирации
в Шарля, хладнокровно продолжая свою разрушительную работу.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Чанслер на более или менее сносном французском языке.
— Вместе со своим приятелем он пытался открыть дверцы вашей кареты и выяснить, не оставил ли он там случайно свои штаны или, например, деньги. Я решил таскать его таким образом до тех пор, пока он сам и все лисицы окрестных лесов не позеленеют. Для его же науки и пользы.