Москва-Лондон
Шрифт:
с кресла и взял с беломраморной каминной плиты листы с записью беседы Ричарда Чанслера с императором Карлом, принцем Филиппом и виднейшими испанскими грандами, сделанной Дианой Трелон. Поставив пустой бокал на плиту, он сказал: — Бьюсь об заклад, джентльмены, вы не знаете истинной цены этого документа! Кстати, дорогой Ричард, вы не могли бы разрешить мне снять с него несколько копий?
— Но моя супруга сделала это исключительно для вас, сэр Томас, и вы, разумеется, вправе распоряжаться этим произведением по своему усмотрению, — ответил Чанслер, действительно не придававший этому документу столь важного и реального значения.
— Так вы хотите сказать, дорогой Ричард… — прошептал Грешем и осекся.
— Да, сэр Томас, я рассказал моей Диане о вас все, что знал сам, и вы ей понравились, уверяю вас. Быть может, я не должен был делать этого?
— Ах, друг мой, вы просто осчастливили меня! Я бесконечно благодарен этой умнейшей и прекраснейшей из женщин, вашей несравненной супруге, дорогой Ричард, за столь щедрый и совершенно необычный подарок! Благодарю вас. Но, черт возьми, Ричард, объясните мне, ради бога, как вы отважились на этот непостижимый подвиг — беседовать с императором Карлом, принцем Филиппом и их грандами от имени Англии?
Чанслер пожал плечами, допил свое вино и проговорил:
— Обстоятельства не оставили для меня никакого иного выхода.
— Да благословит Господь эти обстоятельства! — воскликнул Грешем, помахивая над головою записями Дианы Трелон. — Ибо они подвигли вас на совершение настоящего подвига, дорогой Ричард! Ведь вы прямо в глаза этому европейскому тирану очертили совершенно точный круг положения, которое займет в Англии любой претендент на руку принцессы Марии,
в том числе и его сын Филипп. И если после такого заявления, сделанного, кстати, с прямотой отнюдь не дипломатической, вас не вышвырнули вон
и не отправили на костер или на виселицу как еретика, к тому же представляющего в Антверпене эту богоотступную Англию, то знаете ли вы, что бы это могло значить?
— Мне кажется, — улыбнулся Смит, допивая свое вино, — что мистер Ричард Чанслер будет первым, кто не умрет. По-моему, он этого вполне заслуживает.
— Да, безусловно, друг мой, — согласился, улыбаясь, Грешем. — Но, увы, жизнь без смерти несовершенна… Итак, джентльмены, подобная снисходительность императора Карла красноречиво и однозначно свидетельствует о его согласии с таким положением Филиппа при английском дворе и принятии им наших условий. Как вы полагаете, джентльмены, почему этот гордый правитель большей части Европы и других миров готов довольствоваться столь скромной участью своего наследника в Англии?
— Полагаю, не только от понимания того, что гордыня — первый, наихудший и самый смертный из всех смертных грехов человечества, — заметил Чанслер.
— Несомненно! — воскликнул Грешем и принялся вновь наполнять бокалы. — Сам Господь Бог, сотворяя Англию, распорядился таким образом, что она выглядит на географической карте и в действительности неким мечом, занесенным над распластанной континентальной Европой. Ни один умный правитель ее многочисленных государств не позволит себе
не считаться с этим обстоятельством. В том числе и Карл со своим наследником. Соглашаясь со столь жалкой ролью Филиппа при английском дворе — быть совершенно бесправным супругом правящей королевы! — император надеется вставить английский меч в испанские ножны и тем самым гарантировать свою чрезмерно агрессивную политику во Франции, Нидерландах, Германии и Италии от слишком большого риска — удара
с тыла, в спину, от надконтинентальной Англии. О, джентльмены, завтра же в нашем Сити мы подвергнем тщательнейшему анализу каждую букву этого совершенно невероятного и поразительного документа! — Он еще раз потряс над головою записями Дианы. — Клянусь вам, друзья мои, мы сумеем выжать из него все возможное и принять правильное решение! Право же, наши мудрецы умеют читать даже то, что не было написано,
а лишь предполагалось…
— Это каждый вам скажет, — пробормотал, улыбаясь, Смит.
— Благодарю вас, Чарли. Теперь, джентльмены, второе направление созданной вами ситуации. Это, разумеется, совершенно… — Грешем пожимал плечами, разводил руками, чмокал своими сочными губами и щурился близорукими глазами. — Совершенно… Гм… Уверяю вас, джентльмены, если бы не вы были авторами этого рассказа, я бы не смог поверить ни одному его слову. Да, да, я имею в виду эту… эту совершенно невероятную историю с королевой Франции.
— Я и сам с трудом верю в это, — вставил свое слово Чанслер. — Сон наяву… Почти чертовщина какая-то…
— Это каждый вам скажет, — откликнулся и Смит. — Но я сам видел ее и слышал каждое ее слово. Тут уж как не верить своим глазам и ушам? Разве что пощупать ее следовало…
— Как она выглядит, эта… эта особа? — спросил Грешем, пригубив свой бокал с вином. — Она красива? Ведь вся Европа говорит о ней. Я много раз был во Франции и в Париже, но ее не видел ни разу.
— Я видел лишь ее затылок и спину, — сказал Чанслер.
— А вы, Чарли? Что можете сказать вы?
— Глаза.
— Глаза?
— Да. Глаза. Красивые и такие… такие сверкающие… словно молнии… словно тысячи молний!.. Прямо слепят, будто смотришь на солнце… Из-за них не видно ничего другого… Хотя она вся была в драгоценностях… Рост… ну, рост у нее женский… и голос тоже… А все остальное… лицо… тоже, наверное, женское… А вообще она женщина-порох! Такую следует выставлять впереди войска, а не класть в постель… Хотя…
Грешем и Чанслер дружно захохотали. Смит пожал плечами и занялся своим бокалом вина.
— Джентльмены, — заявил Грешем, — эта потрясающая история открывает перед нами… да и перед Англией тоже… столько самых неожиданных возможностей… в том числе и возможность лишиться головы из-за чрезмерно длинного языка… политических, коммерческих, военных и бог весть каких еще комбинаций, что, мне кажется, мудрецам нашего Сити не так уж и просто будет съесть это дьявольское варево. Но, как говорится, хочешь есть с дьяволом — запасайся длинной ложкой… Учитывая наши крайне натянутые отношения с Францией и принимая во внимание вполне возможное сближение с Испанией через брак Филиппа с Марией, знание этой страшной тайны может иметь для нас самые непредсказуемые и непредвиденные последствия. О, вы знаете, джентльмены?! — Он вдруг стукнул себя ладонью по лбу. — У меня, кажется, возникла недурная идея! Что бы вы сказали, предложи я воспользоваться приглашением королевы навестить ее
в Париже? И сделать это всем нам? И сделать это в самое ближайшее время, принимая во внимание положение супруги Ричарда?
— Надеюсь, — улыбнулся Чанслер, — моей Диане не составит особого труда сочинить еще одну пьесу.
— Это каждый вам скажет, — расплылся в улыбке и Смит.
— Превосходно, джентльмены! Впрочем… — Он вдруг нахмурился и заметно помрачнел. — А не задумала ли коварная Медичи уничтожить одним ударом всех, кто знает ее тайну? Ведь Диана, разумеется, отправится в Париж, сопровождаемая, безусловно, теми же своими ближайшими людьми, которые охраняли ее в тот день. И тогда в Париже… О, подобные тайны