Москва-Лондон
Шрифт:
Если же отсутствуют оба Томаса, Роберт Кау самостоятельно принимает решения по составленным им самим отчетам, о чем впоследствии доложит хозяину.
Раз и навсегда установленный ритм и стиль работы устраивал, похоже, не только Томаса Грешема, но и всех его помощников и исполнителей, ибо в течение всего рабочего дня хозяин никогда и никого не дергал, не отвлекал от дела, не вмешивался и тем не ставил своих работников в стеснительное или неловкое положение. Сам он до пяти часов вечера полностью отдавал свое время придворным, политическим и светским делам.
Итак, дом сэра Томаса Грешема жил весьма напряженной деловой жизнью, но сторонний наблюдатель или простой прохожий ничего этого не замечали, ибо торжественный и помпезный парадный подъезд был, разумеется, предназначен только для хозяина и его гостей, а клерки и курьеры попадали в свои рабочие помещения через особый вход со двора. Впрочем, этих особых входов и выходов было в доме множество, и сэр Томас Грешем мог покинуть любое помещение первых трех этажей через потайные двери, задрапированные настолько искусно, что непосвященному человеку не стоило и пытаться отыскивать их. Над этим вопросом Грешем работал с той же тщательностью и кропотливостью, как и над своим лабиринтом. В столь жестокое и неустойчивое время, полагал он, очень важно было знать, что
в случае необходимости ты можешь из своего дома попасть либо к причалу, где всегда готово принять тебя некое твое же судно, либо в захолустную часть города, где к твоим услугам предоставлена целая конюшня лошадей, либо прямо к алтарю полузаброшенной древней часовни в северной части города, либо к крохотной городской усадебке, затерявшейся в сутолочной теснине Уд-Маркет, неподалеку от собора Святого Петра, либо, что, пожалуй, лучше всего, к своему излюбленному каменному мешку-лабиринту, где созданы были такие жилые помещения на случай необходимости, в которых можно было бы отсидеться до конца света, тем более что из лабиринта тоже можно было выйти в город тайными ходами.
Дом-тайна…
Да, недаром сэр Томас Грешем почти пять лет обдумывал проект своего нового дома и почти столько же строил его, едва ли не еженедельно меняя рабочих, привозимых с континента. Злые языки с почти суеверным ужасом утверждали, что строительство этого дома обошлось его хозяину в чудовищную и невероятную сумму — 500 тысяч фунтов стерлингов. Иные же горячие головы доказывали, что стоил он вообще совершенно уж фантастические деньги — целый миллион! Но когда этот чудо-дом был наконец готов
и туда начали свозить со всей Европы и Англии все лучшее, что соответствовало изощренному вкусу Томаса Грешема и что можно было купить за деньги, весь Лондон вздрогнул: следующим его шагом ожидали покупку на корню самого королевского дворца со всеми его полунищими обитателями вместе с их древними коронами, нелепыми тронами и наконец — провозглашение себя королем Англии! Впрочем, вот этого-то последнего делать сэру Томасу Грешему не было ни малейшей надобности…
… — Сегодня наше воскресенье, Роберт, — сказал сэр Томас своему помощнику и личному секретарю мистеру Роберту Кау. — Надеюсь, никто
из моих помощников не забыл об этом?
— Разумеется, сэр Томас, — ответил мистер Кау, — но…
— «Но»? Что это значит, Роберт?
— Буквально полчаса назад к вашему причалу подошла «Дева Мария».
— О, превосходно! — радостно воскликнул Грешем. — Наконец-то! Ни одну деву на свете я не ждал с таким нетерпением и вожделением! Зовите-ка поскорее моего отважного и славного капитана Ричарда Чанслера и его помощника Чарли Смита! Не правда ли, Роберт, это лучшие из наших людей? Зовите, зовите, черт возьми! Впрочем, я сам их встречу, они того стоят.
— Но, сэр Томас, в приемной находится лишь капитан Роджер Белч.
— Да-а-а? — сразу потускнел Грешем. — И с пустыми руками?
— Насколько я успел заметить, да.
— Давайте его сюда.
Роджер Белч был одет с иголочки: все самое модное и дорогое, включая бриллиантовые пуговицы в золотой оправе и очень изящные морские шпоры из крученого золота — ого, далеко не каждый адмирал мог позволить себе подобный наряд стоимостью в порядочную усадьбу.
— Роди, мой мальчик, ты отлично знаешь, как я всегда рад видеть тебя, — сказал Грешем, приветливо потрепав Белча по плечам, — но сейчас ты явился один и прежде всего объясни мне, пожалуйста, где капитан Чанслер и Смит.
— Надеюсь, ничего дурного с ними не произошло и сейчас они находятся где-нибудь по пути в Лондон.
— Ты хорошо знаешь, Роди, что я не люблю подобного разговора.
— Простите, сэр Томас.
И Белч поведал Грешему такую захватывающую и трогательную историю своего пребывания в Фальмауте у вице-адмирала сэра Джона Килигрю, что у самого рассказчика дух перехватило.
— Я не знаю, сэр Томас, — взахлеб говорил Белч, — что такое вы для него сделали, но только одного вашего имени оказалось вполне достаточно, чтобы первый пират Англии превратился в самого доброго и любезного джентльмена. Это не слишком большой секрет, сэр Томас?
— Для тебя — не слишком, — мягко улыбнулся Грешем. — Я всего только снял его милую доченьку, эту отпетую и зловещую пиратку, с эшафота или вытащил ее из петли, что она честно заработала своими деяниями. Признаться, я никогда не был равнодушен к женщинам, носительницам божественных наслаждений, но подобные особы… черти в юбках и в обличье женском… фи-и-и — это отвратительно… — Лицо Грешема сморщилось вдруг в такую презрительную и брезгливую мину, что Белч невольно вздрогнул и передернул плечами. — Боюсь, Господь Бог не сможет простить мне столь тяжкого и незамолимого греха. Безусловно, сама эта фурия
не стоит моих жертв и усилий по ее спасению, но дружба сэра Джона Килигрю стоит подобной игры с Господом Богом, и ты сам имел уже возможность убедиться в этом, мой мальчик. Да… Но вернемся к нашему делу. Итак, ничего не зная о моих отношениях с Килигрю, Чанслер со Смитом пустились на шлюпке в опасное плавание, не так ли, Роди?
— Совершенно верно, сэр Томас.
— Был сильнейший туман, и море штормило?
— Да, сэр.
— А не думаешь ли ты, что их шлюпку могло вынести в океан?