Москва Поднебесная

Бочкарев Михаил Александрович

– Признались? – опешил майор.

– Нет ещё, – сконфузился сержант, – но признаются! Все улики налицо. Крылья у них…

– Где она их допрашивает?

– В «обезьяннике». Где ж ещё? Боязно в кабинет запускать. Вдруг чего?

Загробулько, держа патрульного за воротник, открыл рот, но ничего не произнёс. Поняв, что Верочка вне опасности, он успокоился, отпустил Сидорова и, бережно разгладив тому мятую форму, натянуто улыбнулся.

– Да-да, всё правильно, – согласился он, – в кабинете вдруг чего…

Оставив патрульного в коридоре, Вифа Агнесович торопливо направился в камеру предварительного задержания,

прозванную в народе «обезьянником».

Верочка сидела напротив решётки за письменным столом и что-то строчила, поджав губы, своей любимой шариковой ручкой с символикой СССР. Загробулько, успокоившись, остановился, и несколько секунд с отеческой нежностью смотрел на рыженькую практикантку. Впрочем, родительским взгляд майора назвать можно было с натяжкой. Не должны так смотреть папаши на своих чад.

Майор подошёл к камере и увидел трёх задержанных, сидящих за решёткой на засаленной скамье. Вид преступников не внушил майору серьёзных подозрений, но что-то его насторожило. Слишком уж спокойными они были. Слишком надменно и бесстрашно взирали на майора. Словно не в камере сидели, а в парке культуры и отдыха, прохлаждались в тенистой аллее.

– Дают показания? – Майор склонился над Верочкой, ощутив тонкий её аромат, от которого трёхлитровая его голова закружилась.

– Шутят, – серьёзно ответила девушка, не отрываясь от записей, – сказки и небылицы рассказывают.

– Ясно. – Загробулько заметил лежащую на стуле возле Верочки синюю спортивную сумку и вопросительно уставился на неё. Рыжая практикантка, оторвавшись от бумаг, поймала взгляд майора.

– Это их сумка, и знаете, что в ней? – Интригуя майора, милиционерша блеснула глазами.

– Знаю. Крылья.

– Вот именно! Думаю, тут прямая связь с вашим делом.

Загробулько достал платок, промокнул вспотевший от удушливой духоты затылок и, развернувшись к камере, внимательно осмотрел задержанных. Самым подозрительным ему показался молодой человек кавказской национальности. Гордый, словно орёл, взирающий с вершины горы на мышь-полёвку, он смотрел на милицейского работника и улыбался. Ассоциация с грозной птицей возникла у майора не случайно: что-то поразительно птичье было во внешности задержанного. И более всего это птичье выдавал нос – огромный, кривой, и с горбинкой, словно клюв. А чёрные глаза, холодные и решительные, победоносно взирали из-под сросшихся на переносице бровей, приподнятых, словно взмах соколиных крыльев.

– Фамилия? – обратился Вифа Агнесович к кавказцу.

Тот, улыбнувшись треугольно, вскинул горделиво свой клювообразный дыхательный орган и скрипуче произнёс:

– Сейчас можешь называть меня Егор Исидович Фалкон.

– Национальность? – багровея, пробасил Загробулько, терпение которого начало давать трещину. То управляющий строительным трестом ни в грош его не ставит, и орёт, как на мальчишку, то теперь «гость солнечного Кавказа» говорит с ним, словно принц с прислугой.

– Скажем, грек, – не задумываясь, ответил задержанный.

– Документы у них были? – Загробулько повернулся к Верочке.

– У этого были. – Она взяла со стола паспорт и передала майору.

Документ опытному следователю сразу показался подозрительным. Судя по всему, это была искусная подделка. Шикарная, первоклассная подделка.

Листая идентифицирующую личность книжечку, майор отметил высокий уровень,

с коим была выполнена фальшивка. Но выдавало её именно небывалое качество. И новизна. Обычно гости столицы, а задержанный был из их числа (в прописке значился город Сочи), документы имеют потрёпанные и затёртые. Порой такие паспорта попадаются, что можно подумать, будто их отрыли в обломках рухнувшего с неба авиалайнера. А этот, наоборот, свеженький, чистенький, словно только что выданный. А выдан он был, судя по дате, пять лет назад управлением внутренних дел города Сочи, и за этот срок никак не смог бы сохраниться в идеальном состоянии. Разве что его хранили в сейфе, но бывает ли такое с паспортами? Да ещё с паспортами столичных визитёров? Нет!

– Регистрация есть?

– Не имеется.

– Цель пребывания в Москве? – не отрываясь от документа, задал вопрос майор.

– Мы намерены встретиться с нашим коллегой и решить некоторые проблемы, – туманно ответил Егор Фалкон.

– Что за проблемы?

– Об этом я, пожалуй, умолчу.

Загробулько подошёл к сумке, расстегнул её и извлёк белоснежное, лёгкое как дуновение ветерка, крыло.

Держа в руках пернатую конечность, Вифе Агнесовичу вспомнился вдруг случай из детства, когда он нашёл на дороге подбитую кем-то ворону. В тот раз иссиня-чёрная птица с безвольно болтающейся головкой на потерявших упругость шейных позвонках вызвала в юной душе жгучую тоску и искренние детские слёзы. Он раскрывал вороньи крылья, поражаясь, как они красивы, гармоничны и естественны, и озадачивался вопросом: «Кто такое мог создать?». Натуральная, природная красота и гармония – вот что поразило маленького Вифу.

Но тогда пернатые конечности мёртвой птицы были совсем другими, нежели те, что сейчас рассматривал майор. Закоченевшие, они не только отличались цветом. В них не было энергии, жизни, а в этом белоснежном экземпляре, странным образом, она присутствовала. Словно существовало крыло само по себе. Словно не нужно ему было тело. Казалось, отпусти его сейчас – и крыло не упадёт на землю, а легко и красиво застынет в воздухе, повинуясь неведомому физическому закону. Как такое могло быть, майор не понимал. Может, это ему казалось?

– Это что? – Он повернулся к клетке с задержанными.

– Крыло, – ответил Фалкон.

– Я вижу, что крыло. Чьё крыло? И зачем?

– Мы уже сотруднице вашей пояснили, – включился в разговор совершенно лысый, как и сам Загробулько, тип в красном пиджаке. – Только она нам не верит.

Майор вопросительно, но совсем не строго, а с плохо скрываемой нежностью, взглянул на Верочку. Та взяла миниатюрными пальчиками листок, исписанный минуту назад, и зачитала:

«Крылья являются собственностью гражданина Нистратова Е.Н. и такой же неотъемлемой частью его организма, как, например, глаза, руки, или орган размножения».

– Нистратов, это который? – уточнил майор.

– Вон тот. – Верочка указала на притаившегося с края скамьи мужчину.

– Так-так, – Загробулько улыбнулся, – орган размножения, значит…

– Именно! – тревожно подтвердил похожий на птицу арестант.

Загробулько недобро скосился на него.

– Телебашня ваших рук дело? – спросил прямо в лоб милиционер.

– Отчасти, – ничуть не пугаясь, признался лысый в пиджаке.

– И банк вы ограбили? И самолёт угнали? – подозрительно прищурился майор.