"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)
Шрифт:
Человека - выбрасывают на улицу; человека... спускают в канализацию. У Солженицына через весь "Архипелаг ГУЛАГ" проходит эта метафора - "канализация"; одна часть так и называется "История нашей канализации" (имеется в виду: строительство каналов руками политзаключенных). Спрямить дорогу: чем от рождения делать долгий и ненужный кружной путь, "параболу" по жизни до смерти - лучше прямо сразу, в "канализацию"! И вновь, в фильме это кружное движение человеческой жизни - наглядно изображается. Еду из кухни в гостиную носят... мимо сортира: места, куда она в конце концов попадет! Зачем же так сложно? Можно упростить процесс, спрямить путь и сразу, из кухни... Да так почти что и происходит. Проносят еду; герой
"Гусь!" Еда - гусь, блюдо с гусем. Этот гусь потом... появится в "Служебном романе": героиня С.Немоляевой, точно так же, как герой Басова - подсунутое ему блюдо, в поднятой руке, будет держать сверток с только что купленным гусем. Здесь метафора охоты - на поверхности, почти в собственных, присущих ей изначально аксессуарах: героиня Л.Ивановой смотрит на чужого гуся глазами охотника; хищника; по-волчьи. "Где гуся брали?!" Собеседница - оказывается хитрой лисичкой: "Ах! Где брала, там уже нет!" (иными словами: брала... в курятнике?).
* * *
И собираются за столом в профессорской квартире... басенные персонажи. Басов - волк; длинноволосый поэт - тигр-людоед. Рудольф-Рудик - вальяжный кот; похож на своего... коллегу с телевидения, В.Маслякова. Хоккеист - пес, застенчивый пес-дворняга! Но, как и засматривавшийся на себя в зеркало пес Шарик из повести Булгакова ("Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом"), - оказавшийся по какой-то необъяснимой причине в фаворе.
Звери - в человеческом обличье. Клыков нет - зато у всех на протяжении застольного разговора в руках демонстративно торчат... ножи: "На ножах" (роман Н.С.Лескова так назывался). И, как ружье, обязанное хоть единожды выстрелить, эти ножи... (нет-нет, никто никого не пырнет, как отец - зятя в "Маленькой Вере"!) приводятся в действие. "Уж мы бы не молчали!" - грозится поэт со взглядом кровожадного хищника. Надо понимать так: стали бы во главе террора, оказались бы самыми усердными палачами? И, рассказывая об одном из своих собратьев-поэтов, подытоживает: "...Есть в нем дух бунтарский". Персонаж В.Басова, усердно трудясь над гусем, иронически соглашается: "Да, теперешним бы только старшее поколение покритиковать", - и... делает выразительное движение ножом, как бы протыкая, ковыряя им что-то. И - все заполнено клубами "адского" табачного дыма...
Любопытно развивается сюжет с незримо присутствующим здесь "Масляковым". "Думаю, дальше всех Роберт пойдет. Рождественский", - почему-то самодовольно говорит поэт-людоед. А причина актерской интонации в том, что внешне "срисован" он - явно с Рождественского; наделен взглядом человека, который действительно готов идти... по трупам. Рудольф - у "Роберта"!
– перехватывает инициативу: наглядно показывает, что хоккей, трансляции с хоккейных матчей в стране - главнее, пусть самой "партийной", поэзии. И - ненавидящий, запоминающий взгляд "Роберта" ("Его звали Роберт" - был такой фильм о человекообразном... роботе). Судьба у Рудика, как мы знаем, не сложилась - не дело ли это рук нажитого им на этой вечеринке врага? У самого В.Маслякова тоже, кажется, был какой-то провал в карьере телеведущего? Значит, в его жизни преуспевающего "котяры", "кота" - тоже была встреча с таким вот тигром-людоедом? Тигр... пожирает кота!
Ну,
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. На "седьмом небе"
Нетрезвый водопроводчик из ленты "По семейным обстоятельствам", оставшись один, выдергивает из бокового кармана пиджака стакан, бьет кулаком в дно стакана: в стакан воткнуто... яблоко. Обыгрываются сказочные истоки фильма о "психиатре" и "телеоператоре с Останкино". Ведь сказочным предшественником телевидения принято считать... яблочко на тарелочке. Тут - в стакане: глазное яблоко - в окуляре телекамеры! И... кулаком в глаз! Расхожее мнение о "предшественнике" телевидения - пародируется.
"Глаз" в граненом стакане (срв.: челюсть в стакане, такая челюсть становится предметом игры героев "Сказки о Малыше и Карлсоне"), глаз... вписанный в многоугольник, - пародирует также "Всевидящее око": глаз в треугольнике, традиционный символ Божества (бриллиантовый треугольник был изображен на золотом портсигаре булгаковского Воланда). Тем более - глаз телеоператора в окуляре. Посещение телестудии, таким образом, - приближение к Божеству, посещение Неба, Небес. Ресторан на Останкинской телебашне так и назывался: "Седьмое небо".
Небеса, "эфир" - изображены на заднике "Голубого огонька", на съемки которого приглашена героиня. Но изображены-то они... за ажурной сеткой Шуховской башни. Небеса, Бог... посаженный за решетку (прямо... "Легенда о Великом инквизиторе"!). Или - наоборот: "небо в клеточку", сидящие в телестудии - "заключенные"? Аппарат для телесъемки так ведь и называется: ка-ме-ра.
Работа этой "камеры", телеоператора Рудика в сцене - тщательно демонстрируется. Он - смотрит с Небес: заставляет всех пригибать перед собой головы, манипулируя телекамерой. Происходит... какая-то пародия на Благовещение, "Гавриилиада"! Обладатель "Всевидящего ока" - наводит свою камеру на "возлюбленную"...
И что характерно: то, что на "земле", - повторяет то, что на небе. Сидят за столом Людмила и Гурин, как и полагается влюбленным, смотрят... в телевизор: на "небеса". Только повторяется все... наоборот; роли "злодея" и "жертвы" - меняются. Гексаграмма, одним словом: два треугольника; один смотрит вершиной в небеса, другой - в землю. И подходящее к случаю выражение имеется: "любовный треугольник". Но в фильме происходит... какая-то неумолимая полемика со схемой "любовного треугольника"! Он, она и... кто? Три пары - и ни одного "третьего лишнего"!