Мост
Шрифт:
Может быть, это воспоминание принадлежало какой-то другой его части, находящейся за пределами одной жизни.
Возможно, это было что-то, к чему он не имел доступа — не мог получить доступ — в повседневной жизни. Память вращалась где-то далеко над его головой, пространственное, математическое уравнение, которое достигало его лишь проблесками, слишком сложное для его низшего разума, чтобы перевести.
Он стоял, держа жену за плечи и хватая ртом воздух.
Нижние части его света боролись за контроль, боролись даже за то, чтобы не отставать.
Он вскрикнул, когда она полностью освободилась от него, а потом…
Боги, он чувствовал её рядом с ними.
Элли вплела какую-то часть себя в свет Териана и Касс.
Затем по нему ударило этим присутствием, и он испустил надломленный крик; это проникло глубже в его свет, заставляя его войти в конструкцию, которая была настолько похожа на ту, в которой он вырос ребёнком, что ужас вырвался из него взрывом.
На секунду, всего лишь на секунду, он почувствовал своих родителей…
«НЕТ! — закричал он на весь тот свет, пребывая вне себя от ужаса. — НЕТ, ЭЛЛИ, НЕТ!»
Теперь этот яркий свет как будто кто-то душил. Серебристый свет вырвался из Касс и Териана подобно металлическим змеям. Он потянулся к ним обоим, жужжа в его ушах, в его свете, напоминая ему о детстве с Менлимом, о том, что случилось после смерти его родителей.
Он издал ещё один вопль, на этот раз борясь с ней.
Свет Элли охотно погрузился в эту серебристо-серую тюрьму. Она пошла туда не для того, чтобы вытащить Териана или Касс, или даже их ребёнка.
Она пошла туда, чтобы погрузить в это свой собственный свет и свет Ревика.
— ЭЛЛИ, НЕТ! — его голос сорвался от страха. — НЕТ! ЭЛЛИ! НЕТ!
Он чувствовал, как эти серебряные нити обвивают её со всех сторон.
Они врезались в эту сверхновую звезду света — света, который был ярче всего, что Ревик когда-либо чувствовал. Они жадно впивались в неё, тянули, терзали, как акулы в холодном безумии от запаха крови. Они обвились вокруг неё со всех сторон, и она просто стояла там, позволяя этому случиться, бездумно вплетая свой aleimi в Териана и Касс, отталкивая Ревика назад, когда он пытался остановить её, чтобы оттащить от них.
«НЕТ!» — он кричал в Барьер, теперь уже в каком-то лихорадочном отчаянии, но она удерживала Ревика в его теле, не позволяя ему присоединиться к ней в этом пространстве. Она также держала его вне того, что она делала, так что он не мог почувствовать, не мог понять, что это значит.
Он мог только беспомощно смотреть, как её свет теряется в этих серых и серебряных прядях, открываясь перед бездонной тьмой, которая, как он помнил, поглотила его в детстве. Она, казалось, совершенно ничего не замечала, пока они раздевали её, пока они тянули её глубже внутрь, ломая её, разбивая её на его глазах, разрывая её на части.
«НЕТ, БОГИ, ЭЛЛИ НЕТ! НЕТ! НЕТ!»
Внезапно свет достиг своего рода крещендо.
Давление выбелило комнату и окружающее пространство Барьера, как молния перед его глазами. Это лишило его способности видеть всё это, или даже чувствовать, куда она ушла, не говоря уже о том, почему она оставила его позади.
Затем, внезапно, из ниоткуда…
Свет умер.
Он просто… погас.
Ревик стоял, дрожа и едва держась на ногах. Он был ослеплён слезами, дезориентирован отсутствием всего вокруг.
Тишина, внезапный конец тому, что было раньше…
Он не мог дышать. Он чувствовал себя выпотрошенным, опустошённым.
Внезапное отсутствие света, присутствия сбило его с толку. На какое-то долгое мгновение ему показалось, что он умер. Он думал, что умер, что он ушёл куда-то ещё, в какое-то пространство за Барьером, куда-то за пределы физических измерений вообще.
Но он этого не сделал.
Комната медленно вернулась в фокус.
Пространство Барьера снова обрело очертания, угасая после того яркого удара, который выбелил его контуры. Это было похоже на возвращение зрения после того, как в лицо ударила вспышка. Точно так же всё потом казалось намного темнее.
Комната выглядела серой, двумерной.
Теперь Ревик обнимал её, хотя и не помнил, когда это изменилось. Он держал её, сжимал в своих объятиях, но что-то было не так, что-то, на что он не хотел смотреть, даже когда снова смог видеть. Она ощущалась обмякшей там, где он держал её, более мёртвой, чем он мог себе представить. Её кожа уже теряла свой тёплый румянец, тот пульсирующий жар, который он всегда ощущал на её коже, даже когда она была в коме недели и месяцы подряд.
Даже когда она отсутствовала, катаясь на волнах вайров.
— НЕТ! — он закричал, не в силах остановиться.
Его разум сломался. Он действительно сломался, как будто кто-то лишил его якоря. Он потерял себя в этой тишине.
Однажды он уже испытывал нечто подобное.
Только один раз.
— НЕТ! НЕТ, чёрт возьми! НЕТ!
Она мертва. Он знал, что она мертва, хотя большая часть его разума отказывалась признать это. Он знал.
— НЕТ! НЕТ, боги, нет… Элли!
Он тряс её, изо всех сил стараясь не кричать от её закрытых глаз, пустого, умиротворённого выражения.
— НЕТ! Бл*дь! Элли! Элли! ЭЛЛИ!
Он не знал, сколько времени провёл там, делая это.
Он услышал смех на мониторе позади себя. Он даже услышал удивление в этом смехе, хотя всё это не имело никакого смысла. Он не поднял глаз, но услышал голос Касс, услышал её улыбку, её озадаченный смешок, даже когда она заговорила.
— Ну и дерьмо, — её задумчивое недоверие эхом отозвалось в номере. — Это было действительно чертовски глупо. Неужели она только что это сделала? Серьёзно?
Ревик не поднял глаз. Он не отрывал взгляда от лица Элли.