Мост
Шрифт:
Ревику впервые представилась возможность в полной мере лицезреть навыки и умения самого Балидора в действии. Прежде лидер Адипана всегда работал с его женой. Ревик никогда не направлял его так, как сейчас, и не нуждался в нём так, как сейчас. Он обнаружил, что с ним легко работать, и Балидор на удивление уважительно относился к его положению, хоть и склонен был вести себя немного по-отечески.
В некоторых отношениях с ним было даже проще, чем с Врегом.
Не то чтобы у него были какие-то претензии к работе Врега в последние месяцы.
И Балидор,
Конечно, в данный момент в городе мало кто остался, даже из нищих.
Те, кто остался, превратили это место в другой город, с другими правилами.
Мародёры уже разграничили территории, скитались туда-сюда бандами и дрались между собой. Они по большей части были людьми и быстро научились сторониться территории Ревика.
А эта территория увеличилась за прошедшие недели и теперь включала в себя Уэстерн Аддишен, ресторан NOPA, парк Буэна Виста и большую часть улиц Филмор и Хейт, как в верхней, так и в нижней части.
Районы, соседствующие с домом Элли.
Ревик теперь владел этими улицами, как лидер какой-то человеческой банды.
Никого из тех, кто ранее обитал в викторианских домиках у основания небольшого парка на Аламо-сквер и его холма, не было поблизости, чтобы возмутиться, когда Ревик присвоил себе эти территории. Он и его люди нашли следы мародёрства, разбитые окна, трубки для наркоты, трупы, испорченную еду, вандализм на стенах и мебели… но ни единой живой души.
Эта местность также достаточно возвышалась над зонами затопления, чтобы здесь было относительно безопасно, несмотря на продолжавшиеся землетрясения и штормы.
И всё же это место было временным, и оно ощущалось временным.
В некотором роде оставаться здесь было сущим безумием, учитывая, что Сан-Франциско находилось близко к крупным разломам тектонических плит, а также к морю.
Ревику было всё равно.
По правде говоря, он редко покидал данное здание.
Стены подвальной камеры светились органической жизнью, мерцали дезориентирующим шепотком сознания, пока его глаза и свет следили за их змеящимися линиями. Это вторая попытка Балидора и его техников в строительстве таких комнат.
Хоть эта комната и не обеспечивала такой же непроницаемости, как тот Резервуар, построенный Галейтом в Китае, но будучи полностью активированной, она вполне могла с ним тягаться.
Но и она считалась прототипом. Техники под руководством Балидора уже работали над следующим поколением машины, которую они построят после переезда.
Думая обо всём этом, Ревик перевёл взгляд на другого мужчину.
— Многие другие видящие дрались бы за такую возможность, — прорычал он, пока Мэйгар молчал. — Многие другие видящие убили бы себя за возможность помочь, особенно на таком уровне. Скажи только слово, и я начну тренировать для другого подхода. Для которого не нужен второй видящий-телекинетик.
Мэйгар нахмурился ещё сильнее, но что-то в последней тираде заставило его тёмно-карие глаза проясниться. Под взглядом Ревика он один раз качнул головой и стиснул зубы, словно не был уверен, что может сорваться с его языка, если он заговорит.
Ревик поймал себя на том, что ожесточает свой свет от этого выражения.
Он видел за этим печаль.
Он уловил достаточно отголосков света Элли, чтобы его боль вернулась и скрутила его грудь тугим узлом. Он ощущал силу боли Мэйгара, и та грусть на мгновение срезонировала с его собственной, причём настолько, что ему пришлось подавить собственный свет, стиснуть его железными рукавицами, пока он не сказал и не сделал того, о чём потом пожалеет.
Его слова прозвучали по-прежнему.
— Попробуй ещё раз, — сказал он, нарочно нацеливая свой свет на соответствующую структуру над головой молодого видящего. — В точности так, как я тебе показывал.
В этот раз Мэйгар кивнул. Его лицо сохраняло напряжённое выражение, уязвимое в своей решительности.
— Ладно, — сказал он, опустив руки вдоль боков. — Я готов.
***
Джон стоял возле Балидора по другую сторону одностороннего окна.
Он смотрел на безликую комнату нового помещения Барьерного сдерживания, или «Резервуар-2», как его стали называть некоторые видящие. Он просканировал разумные стены и их мерцающее зелёное свечение, а затем его взгляд вернулся к двум мужчинам, стоявшим посреди гладкого, похожего на кожу пола.
Джон старался сохранять свой разум и мысли нейтральными, пока наблюдал за их работой, слушал, как Ревик угрожает и умасливает, поощряет и высмеивает, давит на свет другого, бьёт по нему, дёргает, а временами даже ломает отдельные его фрагменты — всё для того, чтобы заставить aleimi Мэйгара двигаться и вести себя так, как хотелось Ревику.
Джон не знал, успокаивал его или тревожил тот факт, что Ревик вот так угрожает собственному сыну, чтобы подготовить его к тому, что ждало впереди. Джону приходилось напоминать себе о менее дружелюбных аспектах отношений Ревика и Мэйгара за последние несколько лет.
В последнее время динамика их общения казалась настолько иной.
Не то чтобы более дружелюбной, но другой.
Взаимно сосредоточенные. Объединившиеся. В странной манере совместимые, хотя Джон ни разу не видел, чтобы они обсуждали что-то личное.
Джон переступил с ноги на ногу, наблюдая за ними и испытывая смешанные чувства в адрес Мэйгара. Он невольно испытывал дискомфорт от выражения явной боли на лице молодого видящего, когда Ревик опять ударил его своим светом. Мэйгар уже раза два за это утро распрощался с содержимым своего желудка.