Мой бывший муж
Шрифт:
– Вадим… – я простонала его имя. – Я хочу тебя… – воскликнула на высокой ноте тонкого удовольствия, легкого, деликатного. А я хочу жестко, грубо, резко, как только он умел.
Вадим навис надо мной, взгляд шальной сфокусировать пытался, носом по шее провел, громко аромат вдыхая.
– Мальвина, я же не железный… – и с болезненным стоном потерся об меня. – Не железный… – груди жадно накрыл, сжал, языком по ложбинке прошелся.
Теперь я обхватила его лицо, к себе притянула, легко прихватила разбитую губу и ногами стянула с него джинсы с бельем. Он вошел в меня сразу, заполнил изнутри, вынуждая выгибаться дугой навстречу каждому движению. Жестко, остро,
Мы потерялись во времени и пространстве, страсти и злости, ненависти и любви. Сражались, доказывая свою истину. Я не готова его принимать, а он не желал меня отпускать. Слишком сложно. Всегда так сложно. Об этом невозможно было думать, поэтому я, ослабевшая морально и разомлевшая физически, уснула. Очень по-женски. На современный женский лад. Подумаю обо всем завтра…
Глава 42
Вадим
Я зевнул, сладко потянулся и только потом открыл глаза. За окном вечерело. Похоже, день распогодился – в холодном небе висело багряное марево. Красиво. Хорошо. Давно мне не было так спокойно и легко. Я дома, Катя привычно свернулась клубочком, прижимаясь к моему боку. Не скрою, полегчало и физически: член колом стоял с нашей последней близости. Причем не важно, рядом Катя или нет. Вижу наяву или снится. Я с юности в сперме не просыпался и не дрочил, как безумный. Только яйца все равно звенели от тяжести, сколько не спускай в кулак. Только одиноким волком выть оставалось, но Катя сжалилась, сама попросила взять ее. И я дорвался: губами руками, телами. Входил в нее и в голове выстреливало: какой яркий салют променял на дешевую хлопушку. Мальвина специально под меня создана: оживаю я с ней, силой наполняюсь. Оргазмом захлебывается не только мое тело, я даже в голове кончаю. А я скроен под нее: рассекаю упругую мягкую теплоту и тает она, соком истекает, как спелый персик.
На мгновение мне показалось, что в моей жизни все отлично. Что я счастливый муж и отец, что не было предательской страсти, развода, скитаний в поисках потерянной души. Я забыл, как хорошо внутри, когда ничего не гложет, не сосет под ложечкой, не выедает сердце. Но мое спокойствие рассеялось вместе с улетевшей сонной негой.
Я осторожно, с величайшей нежностью провел кончиками пальцев по гладкой линии спины. Чтобы Мальвину свою ненароком не разбудить. Так прекрасна во сне: мягкие зацелованные губы, веер жгучих ресниц, легкий румянец. Нереальная женщина. Высшее существо.
Но она проснется, откроет глаза свои бархатные, и взгляд ее не будет ласковым. Меня обвинит во всем. И права будет. Пришел нежданно-негаданно, драку устроил, ее распаленную страстью к другому мужчине совратил. Эх, виновен по всем статьям. И не жалею! В любви и на войне все средства хороши! Это моя женщина, и я хочу вернуть ее! Уступать Барсову – хрен! Моя Мальвина. И я ее. Не выгнала ведь, позволила любить себя, сама попросила. Целибат мой пошел по известному месту.
Я ухватил край одеяла, упавшего на пол, и подтянул, укрывая Катю, а сам поднялся. Джинсы надел и на подоконник забрался. М-да, карниз вырвало с мясом, но воздушную вуаль я нанизал на крючки. Торшеру в виде зонта пришла окончательная пиз… конец, в общем. Нежный будуар превратился в поле боя.
Я полностью оделся, на телефон посмотрел – мне за дочкой ехать нужно. У меня, конечно, уважительная причина для такого внушительного опоздания, но в подробности лучше не вдаваться. Катю будить не стал, только на уцелевший прикроватный столик письмо положил: пусть прочитает, потом судит.
Я не смог сдержать улыбки, когда наступил на какой-то пузырек, и он с громким (мне лично показалось оглушительным!) скрипом треснул, а Катя даже не шелохнулась. Устала девочка, умоталась. Входную дверь захлопнул максимально тихо и ключи свои достал. Я не знал, поменяла ли она замки, но попытка ведь не пытка. Вставил ключ в скважину, подошел. То, что Катя не боялась меня, верила, что не буду донимать, угрожать, приходить, как к себе домой, было добрым знаком. Значит, не считала меня совсем уж конченным. Это приятно.
Вышел на улицу, куртку застегнул, машину глазами нашел. Похоже, не только свою. Рядом с моим внедорожником соседствовал черный «Range Rover», за рулем которого небезызвестный Барсов. Не удивлен. Да и вовремя: руки очень чешутся.
– Надеюсь, ты не обоссал мне колеса? – бросил сходу, когда он вылез, меня заметив.
– Я ради таких мелочей член не достаю, – усмехнулся Барсов.
Ах член, точно! За мою женщину.
Я стремительно выбросил кулак и зарядил ему под дых. Максимка даже блок не успел выставить. Неужели, сдавать начал?
– Фак! Блядь! – выругался он, согнувшись. Отдышался и на меня с усмешкой взглянул. – Может, мне засудить тебя, Полонский?
– Джентльмен бокса стал ссыкливым лондонским денди? – я демонстративно головой покачал. – Разочарован.
– Я просто так не дерусь, Дым.
– Ставки?
Он кивнул. Ну что же, есть условие, которое хотел бы продавить. Даже два.
– От Кати отвали. И ваш с ней договор об инвестировании переходить мне на разумных условиях.
– Ничего себе, – задумчиво хмыкнул Барсов.
– Очковая кобра напала? Жим-жим? – подначивал я.
– Хорошо, – резко бросил. – Моя ставка: ты отстаешь от Кати и заключаешь «The Firm» контракт на пятилетнее аудиторское обслуживание.
– Ты шутишь?
Да ну нахер! Я уже связывался с ними, не зная, кто там черный кардинал, чуть не поседел! Такую головную боль мне устроил: антимонопольная служба не слезла бы, если связей в правительстве и ФСБ не было бы.
– Таковы мои условия. Или можешь тупо пойти на хуй.
Вот гандон! Но деваться некуда: нам давно пора заканчивать противостояние, тем более нельзя втягивать в него Катю. Это ребячество, конечно, но мужикам иногда просто необходимо дать и получить по морде, чтобы решить конфликт.
– На ринге, как в молодости? – спросил я. Нужно подготовиться: и физически, и юридически.
– Как в молодости.
– А ты слово-то сдержишь? У тебя бывают аттракционы невиданной подлости.
– Относительно инвестирования – оформим и заверим ставку. Насчет Кати, – его лицо стало жестче: – Если она выберет тебя, то преследовать не буду. Но если нет… – и он развел руками.
Да, все только от нее зависеть будет и неважно, у кого из нас яйца круче и больше.
– А сам сможешь отъебаться от нее наконец? – спросил у меня. – Ты тоже далеко не честный мальчик-колокольчик.
В горле сухой противный ком из горечи и страха образовался. Смогу ли уйти? Перестать надеяться? Смириться?
– Если она этого захочет.
– Тогда по рукам, – и протянул мне ладонь.
– По рукам, – и я пожал сухую и крепкую руку. Много, очень много лет не делал этого. – Черт, как-то непривычно сладко выходит, нет? – сказал и Барсов тут же напрягся. – Может, Динке Власовой позвонить, м?
Хук слева прилетел неожиданно: не очень больно, но неприятно.
– В понедельник, – бросил он и в машину сел.