Мой друг работает в милиции
Шрифт:
Дробов не мог оторвать глаз от четвертой строчки: «Сеффолк! Вот он, Сеффолк! Инженер Шадрин! Наконец-то мы встретимся!»
Он повернулся к Янсону, тот все еще писал.
— Эдуард Оттович, извините, что отвлекаю, но вашему управлению придется немедленно включиться в работу. Завтра к полудню мне нужно знать как можно подробнее биографию заводского инженера — некоего Шадрина. Вам эта фамилия что-нибудь говорит?
— Да, зна-а-аю. Не платит алименты на сына. Бухгалтерия завода удерживает по исполнительному листу. Вы-ы-пить любитель. Завтра получите более подробные сведения.
— Спасибо.
— Конечно. В Этюпе. Хороший дом, отдыхающие хва-а-лят.
— Если не ошибаюсь, Этюп находится в тридцати километрах от вашего Владигорска?
— Да-а-а. Всего лишь двадцать пять минут езды на машине.
— Скажите, отдыхающие в Этюпе бывают во Владигорске?
— Обязательно. Экскурсии два раза в месяц.
— Экскурсии? А что их привлекает у вас?
— Показуха! У нас есть краеведческий музей, а у них есть план культработы. Вот культурник и возит их к нам. Пла-а-ан выполняет. И еще есть немаловажная причина, — усмехнулся Янсон. — Ресторан. Наш ресторан. Здесь можно хорошо выпить и закусить, а у них дом отдыха в лесу, на отшибе от всех «Гастрономов». Мы уж знаем: час на экскурсию, три — на ресторан.
— Вы говорите, Шадрин любит выпить. Очевидно, и он не редкий гость в ресторане?
— Торчит… всегда.
— Кстати, вы помните его имя-отчество?
— Коне-е-ечно. Марк Данилыч. Его зовут Марк Данилыч…
Репетиция
Утром следующего дня справка о Шадрине была готова:
«Марк Данилович Шадрин родился в 1917 году в Риге. По окончании Рижского политехникума был принят на работу в Управление пароходства. Во время Великой Отечественной войны оставался в занятой немцами Риге. В 1955 году женился на уроженке Таллина Эльзе Генриховне Клаас и переехал на жительство в Таллин. В 1959 году, не оформив развода, оставил жену с двумя детьми, скрылся из Таллина. Через год был обнаружен органами милиции. В настоящее время платит по суду алименты. Состоит в незарегистрированном браке (проживают совместно) с Левиной Софьей Ефимовной — провизором городской аптеки. Временами подвержен запоям. В общественной жизни завода участия не принимает».
Читая справку, Дробов обратил особое внимание на упоминание о Таллине. Прожив несколько лет в Таллине, Шадрин, безусловно, мог получить оттуда коробку дефицитных конфет. Необходимо навести еще одну справку: когда последний раз Шадрин был в Таллине и с кем там общался…
Встретив Кулябку, Дробов, ни о чем не расспрашивая, протянул ему список исполнителей шекспировских сцен и справку о Шадрине.
— Клофеса нет, зато обнаружен Марк Данилович. И этот Марк Данилович играет роль Сеффолка, — сказал Дробов, но в голосе его не было твердости.
— Вы обратили внимание на характер работы сожительницы Шадрина? Провизор! — многозначительно сказал Кулябко.
— Обратил, конечно. Человек, который изготовляет лекарства, всегда может воспользоваться ядовитыми препаратами. В нашем плане расследования сожительница Шадрина должна занять свое место. Целый ряд медикаментов включает
— Вы приказали захватить магнитофон и пленку с записью Клофеса. Для чего?
— Надо найти возможность записать на магнитофон эту самую строчку, когда ее произнесет на репетиции Шадрин…
— Зачем? Магнитофонная запись юридической силы не имеет.
— Для суда не имеет, но может облегчить следствие Дорофееву. Да и для нас с вами она может иметь значение. Знаете, я пришел к убеждению, что этот Шадрин, что называется, «ушиблен» Шекспиром.
— То есть?
— Похоже, что мысли его постоянно вращаются вокруг шекспировских героев. Из самых различных пьес. Вы помните, как он расшифровал по буквам свою фамилию? Я проверил — и оказалось, что все названные им имена не что иное, как персонажи шекспировских пьес, все до единого!
— Кроме слова «сцена».
— Психологически и это слово находится в том же ряду. Шекспир неотделим от сцены. Сейчас мы пройдем в Управление внутренних дел, я представлю вас местному начальству. Надо с их помощью организовать сегодня запись репетиции на магнитофон.
Кулябко вскинул на Дробова вопрошающий взгляд:
— Вы решили провести следственный эксперимент? Но ведь Клофес записан с телефона, а вы хотите записать его через микрофон. Звучание неизбежно будет иным. Такой материал Дорофееву ни к чему!
— Ну что вы, право, — обиделся Дробов. — У меня вырисовывается план, по которому мы сможем провести точный эксперимент.
…Дробов появился в клубе за час до начала репетиции. Уже в холле первого этажа его оглушила какофония всевозможных звуков. Из какой-то комнаты слышались бухающие удары в барабан и пронзительный звон меди — ударники из музыкального кружка разучивали свои партии. С верхнего этажа неслась песня — шла спевка заводского хора. Откуда-то слышались непрерывные сухие пистолетные выстрелы — в бильярдной шел турнир «мастеров кия».
Дробов поднялся в буфет, он здорово проголодался: столовая гостиницы была закрыта на ремонт. В единственный ресторан городка стояла очередь на улице.
Посетителей в буфете не было. За служебным столиком у окна судачили буфетчица и официантка. Заметив Дробова, буфетчица лениво направилась к стойке.
— Чем угощаете приезжих гостей, товарищ буфетчица? — спросил Дробов. — Учтите, что у меня отличный аппетит. Таких людей и кормить приятно.
— Что имеем, все перед вами.
— Сосиски? Сардельки? Чем сегодня богаты?
— Все перед вами, под прилавком товар не держу.
— Так… — Дробов печально взглянул на буфетную стойку: бутерброды с докторской колбасой и сыром, окаменевшие пряники, винегрет. — А нельзя ли яишенку?
— Вот люди! Я же сказала: что видите, то и есть, а чего не видите — того нет!
— Тогда попрошу чашку кофе…
— Кофе сегодня не будет, кофеварка сломалась.
— Тогда — стакан чая…
— Чая надо подождать — «титан» еще не включен.
— Ладно… — тяжело вздохнул Дробов. — Дайте пару бутербродов с колбасой и сыром, ну и бутылку пива. А какие у вас конфеты?