Мой личный ад
Шрифт:
— Привет, — тихо проговорил он в трубку, стараясь унять собственное волнение. — Получил я фотки.
— Я так понимаю, тебе все нравится, раз ты звонишь?
— Нравится.
— Очень красноречиво, Птицын. Молодец. Моя самооценка ударилась об потолок после таких комплиментов.
Гриша ничего не смог поделать — рассмеялся.
— Просто я немного в шоке, если честно. Утром я тебя представлял по-своему, днем приходят несколько обескураживающие фотки, а вечером оказывается, что ты вообще совсем другая, — жаловался Птицын, решив быть откровенным.
— Не понимаю,
— Не у меня на кровати, — вяло отбивался он. — Просто какая-то дама. Немного потасканая на вид. Никак я ее не мог с тобой связать, вот меня и клинило.
— Пришли мне их. Охота глянуть.
— Момент.
Гриша быстренько переслал Оле письмо и через пару секунд услышал:
— Ох, блин. Ну да… Понимаю твой клин. Но дама интересная. Откуда она вообще взялась? Шлет фотки из кровати, скудно одетая. Ты мне изменяешь, малыш?
— Только с правой рукой, красавица, — повинился Гриша.
— Фу, Бен! Гадость какая.
— Скажи еще раз.
— Гадость какая?
— Нет… назови меня. По имени.
— Бен, — мягко выдохнула Оля в трубку.
— Обожаю твой голос.
— Бееен, — уже иначе, чуть смущенно протянула девушка.
— И глаза у тебя потрясающие.
— Как у кота с аватарки.
— Аха-ха, точно. А я думал, откуда они мне знакомы?
— И не проси меня сменить эту кису. Мы с ним срослись, — продолжала посмеиваться Ольга.
Но у Гриши было иное настроение.
— Это, наверное, некрасиво, но я очень рад, что это не твои фотки, — признался он, тут же выругав себя за излишнюю прямоту. — В смысле те — не твои, а эти — твои. Ну ты меня понимаешь, да?
— Понимаю, Гриш. Не парься. Главное, что мы не уроды и не толстые.
— И ты очень красивая. Я даже подумать не мог, что такая…
Обреченный стон смущения.
— Оль, я… — он едва успел прикусить язык, чтобы не ляпнуть самую неосторожную и глупую вещь на свете. — Я бы хотел звонить иногда. Можно?
— Ну конечно, — разрешила она, и Гриша услышал улыбку в ее голосе.
— А можно я сейчас перезвоню на городской? — он не был готов попрощаться, в отличие от оператора, который мог заблокировать его из-за недостатка средств в любую минуту.
— Хо-хорошо. Я скину смской номер, — чуть запнувшись, проговорила Оля.
— Да прямо в аське напиши, — подсказал ей Гриша.
— Точно. Отбой тогда.
— Отбой.
Минута, которая ушла на обмен городскими телефонами показалась Грише длиннее всего этого беспокойного дня. Но едва он услышал в трубке Олино: «Привет еще раз», — то на сердце стало тепло, а на душе спокойно, почти безмятежно.
Гриша рассказал Оле, что живет в офисе. За ним, конечно, числилась койка в общаге, но на рабочей кушетке было уютнее, чем в студенческом улье. Оля узнала, что работу ему подыскал один из Старших, его шеф — тоже в теме. А сам Гриша родом из маленького подмосковного городка, где жил с матерью. Отца не знал, никогда не видел. Поступив в универ, он поклялся самому себе окончить его с отличием, в чем пока преуспевал. Преподаватели обожали его за нестандартный
В ответ на его откровенность Оля тоже поведала о себе. У нее была странная семья. Отец во время кризиса уехал в Питер, где и остался. Мать не была готова срываться с двумя детьми, бросать работу ради не очень четких перспектив мужа. Так они и жили. Отдельно. Что-то вроде гостевого брака. Отец иногда приезжал. Мать иногда пыталась наладить личную жизнь, но в итоге опять принимала домой мужа. И всех все устраивало. Старшая сестра Оли поступила в Питерский институт и уехала. Сначала жила с отцом, но очень быстро встретила парня, через год они съехались. Оля терпеть не могла Питер, поэтому не последовала примеру сестры. Ей нравилось жить в небольшом провинциальном городе, танцевать в клубах по субботам, зависать с одногруппниками в парке, гулять под дождем в кепке и непромокаемой куртке, улыбаясь своим мыслям. Училась она средне, не гонясь особо ни за знаниями, ни за оценками. Наверное, у нее был шанс стать кем-то более ярким, выдающимся… Но лень, экая стерва, толкала ее в своем неспешном темпе по течению. И Ольге это нравилось. Как и романы в жанре фэнтези, и песня, что напел ей Гриша в трубку. Ведь эта песня была про нее.
Древних ратей воин отсталый,
К этой жизни тая вражду,
Сумасшедших сводов Вальхаллы,
Славных битв и пиров я жду.
Вижу череп с брагой хмельною,
Бычьи розовые хребты,
И валькирией надо мною,
Ольга, Ольга, кружишь ты**.
Они проболтали час, пока разговор не прервался автоматически.
Б. Если в конце следующего месяца я не выйду на связь, знай — шеф закопал меня за огромный счет по межгороду.
Х. Я, наверное, должна переживать, что тебе из-за меня попадет, но никак не выходит.
Б. Я и сам не жалею. Повторим через недельку?
Х. Предлагаю сеанс по полчаса. Сначала ты, потом я перезваниваю.
Б. Нет, Хель. Не надо тебе тратиться.
Х. Тебе тоже не надо. Нормально все будет, не переживай.
Б. Ну по факту разберемся, ладно?
Х. Окей. Я в душ, малыш. Мы заболтались, времени много.
Б. Я бы сходил с тобой в душ с удовольствием.
Х. Ох… Похоже, я бы не отказала тебе, наглец.
Б. Обожаю тебя, Хель.
Х. Взаимно, Бенни. Целую, сладкий. До завтра.
Б. До завтра, моя Валькирия.
Гриша дождался, пока погаснет ее значок в аське, пробежал глазами по форуму, приготовил тетради с конспектами, сунул в рюкзак, почистил зубы, лег в кровать. Разумеется, сна не было ни в одном глазу. Его колотило от переизбытка эмоций. И если, возвращаясь с Севера, он всегда был в бурном возбуждении, то сейчас бурление чувств ощущалось более позитивным. Но, в любом случае, это не помогало Птицыну отключиться. Промаявшись минут пятнадцать, он потянулся за мобильным. На счету оставалось еще немного денег, и Гриша написал смс.