Мой личный враг
Шрифт:
— Ладно, Андрей, — сказал Илья Цветков, мешая в чашке сахар. — Скажем так: Вешнепольский пропал в очень подходящий момент. Ну, так совпало, понимаешь? Когда-нибудь он, конечно, найдется. Вешнепольский — не иголка в стоге сена и даже не собственный корреспондент НТВ. Он — фигура, а все фигуры рано или поздно возвращаются на свои места. Н-да…
Андрей затравленно смотрел на Цветкова, и ему казалось, что сейчас его будут убивать, как тогда на катке. Он чувствовал: Цветков произнесет еще две фразы, и деваться ему, Андрею Победоносцеву, будет некуда. Он влип — так, со всего маху, влипает в варенье жадная глупая оса, желающая в один присест наесться сладкого на всю жизнь. Она наедается, конечно. Но оставшаяся жизнь ее становится смехотворно короткой…
— Ты меня слушаешь? — спросил Цветков. — Ну так, значит. В своем первом эфире, сразу после Нового года, ты расскажешь зрителям, что мы решили продолжить дело принципиального и честного журналиста Ивана Вешнепольского. И потому начинаем новую программу. В этой программе мы будем так же объективно и глубоко, как Ваня, рассказывать, образно говоря, о «делах наших скорбных». А для начала мы покажем фильм, который Иван сделал накануне своего исчезновения и за который, мы уверены, он и поплатился. Понимаешь?
— Пока да, — согласился Андрей, неотрывно, словно загипнотизированный, глядя на ложку, которой Цветков зачем-то продолжал крутить в чашке.
— Потом ты поклянешься довести до победного конца расследование об исчезновении Ивана. Вот, собственно, и все. Дальше будешь просто время от времени клясться в любви к нему или что-то в этом роде…
Андрей Победоносцев, талантливый журналист и восходящая звезда первого канала, ничего не понял.
— Ну и что? — спросил он осторожно. — Для чего это все?
Цветков швырнул ложку и воззрился на Победоносцева.
— Ты что, ни х… не понял, что ли? — как-то даже весело спросил он. — А? — Это было обидно.
— Да все я понял, — злясь и от злости обретая уверенность в себе, отрубил Андрей. — А можно посмотреть этот фильм, который Вешнепольский снимал?
Цветков довольно долго разглядывал Андрея, и невозможно было понять, что он хотел высмотреть на его лице. Андрей даже взмок немного под этим взглядом.
— Этого фильма нет и никогда не было, Андрюша, — сказал Цветков ласково. — Ты его сделаешь и поставишь в эфир. Ну? Понял, что ли?
Вешнепольского убрали, чтобы его именем подготовить небольшой общенациональный скандал. Результатом его должна была стать громкая отставка очень популярного в народе вице-премьера по делам национальностей. А уж дальше, после отставки, либо «Матросская тишина», либо место посла в теплой стране с берущим за душу названием «Тринидад и Тобаго». В «верхах» еще окончательно не решили.
Очевидно, Вешнепольский отказался копать под вице-премьера, молодого энергичного мужика, с которым, по слухам, дружил, а может, ему и не предлагали. Вице-премьер, активно занимавшийся миротворчеством, с разгону почти что затушил тлеющий в течение многих лет военный пожар. И просчитался.
Окончание войны вовсе не входило в планы экспортеров и импортеров оружия и марихуаны.
Все войны в истории человечества — может, за исключением тех, что велись за теплую и сухую пещеру, — приносили баснословные доходы тем, кто умел на них зарабатывать. В разные эпохи они велись под разными лозунгами — то крест, необходимый, чтобы обратить неверных в истинную Христову веру, то изгнание самозванцев, то чистота арийской расы… Война, пожалуй, самый доходный бизнес, куда там наркотикам и нефти…
Резвый вице-премьер, искренне считавший, что войну можно и нужно остановить, встал кому-то поперек горла. Еще одно усилие — и процесс было бы не остановить. «Процесс пошел», как говаривал самый первый президент одной шестой части суши. Поэтому следовало быстро и ловко подготовить общественное мнение к отставке вице-премьера, а уж дальше — перечисленные выше варианты. По усмотрению «верхов». Вешнепольскому доверяло процентов семьдесят россиян. Вице-премьера он наверняка не стал бы топить, а, наоборот, бросился бы спасать, и неизвестно, что бы из этого вышло.
Вешнепольского убрали, компромат на вице-премьера приготовили, выбрали время и человека, который всю эту чернуху бухнет в эфир.
За утопление вице-премьера в эфире полагались такие деньги, какие Андрею Победоносцеву не могли и присниться. Деньги переводились прямиком на счет в швейцарском банке. Все солидно, как у больших.
— Ну теперь-то понял? — спросил Цветков со страдающей миной. Называть вещи своими именами ему было непривычно и неприятно. «Господи, навязали на мою голову еще и этого козла, — тоскливо думал продюсер общественно-политического вещания. — Цацкайся теперь с ним, разобъясняй очевидное, бери грех на душу…»
Бледный до зелени Андрей Победоносцев раздражал Цветкова.
«Думал небось, деньги тут просто так на всех сыплются, — распаляя себя, молча скрежетал продюсер. — Думал, к Вике в кроватку прыгнул, и все дела. Нет, дорогой, давай поработай продажной шлюхой, которую за деньги всякий купить может, ты же не Ванька Вешнепольский, ты же хлипкая, скользкая гусеница. Вон потный весь. Наверное, в сортир захотелось».
— Андрей, я понимаю, конечно, что все это для тебя несколько… неожиданно, — продолжал Цветков сердечно. — Но такова жизнь и таков мир, в котором мы живем. А ты теперь человек свой, доверенный. И поверь мне, старому и опытному волку, это немало. Со всеми подряд я, естественно, такие вопросы не обсуждаю. Материалы, из которых ты слепишь фильм про вице-премьера, я тебе поближе к делу покажу. Сейчас у меня их просто нет, — зачем-то соврал он — все давно было готово. — Нужно только сделать так, чтобы народ поверил, что это действительно фильм Вешнепольского. Ну, текст там, и все такое. Кто-нибудь из твоих гавриков напишет?
— Надо подумать, — постепенно выходя из транса, сказал Андрей. — Надо подумать хорошенько…
— Ну, подумай, подумай, — разрешил Цветков, испытывая жгучее желание швырнуть в своего собеседника чашкой с остывшим кофе. — Созвонимся тогда…
Андрей не сразу понял, что его выставляют. А когда понял, обрадовался чуть не до слез.
— Вике привет, — сказал Цветков ему в спину.
Победоносцев оглянулся. Илья сидел в кресле, по-прежнему развалясь, и в глазах у него была непонятная чернота. А в вальяжной позе привиделась Андрею расслабленность только что пообедавшей кобры.