Мой неожиданный сиамский брат
Шрифт:
– А, Палыч, привет! Как здоровье?
– поздоровался Викторин.
– Да ниче, нормально. Пока, слава Богу, служим, - весело ответил Антон и добавил.
– Виктор Иваныч, по центральной аллее не ходи, там перекрыли, опять асфальт штопают. Лучше иди в обход мимо сорок первого цеха.
Идти в обход было весьма неудобно. Территория завода огромная, гектары и гектары застроенных площадей, а в обход расстояние, как между тремя остановками автобуса пешком. Но что поделаешь, такова 'се ля ви'. Пришлось, слегка ускорившись, пойти в обход по аллее влево, мимо старинного здания сорок первого цеха. В котором находилась, кроме всякого разного, испытательная лаборатория газотурбинных двигателей.
Как раз сегодня должен был состояться очередной запуск турбины и заведующий лабораторией Петр Михайлович Шебеко готовил пусковой
– Петр Михайлович, здравствуйте. Вы чего такой сегодня смурной? Не заболели?
– в комнату вошла Зоя, молодая, недавно окончившая институт лаборантка.
– Да так, что-то нездоровится. Простыл, наверное. Ты вот что Зоя, сходи к начальнику отдела Носовскому. Пусть подойдет через пятнадцать минут. Будем запускать.
– А позвонить нельзя?
– идти куда - то Зое не хотелось совершенно.
– Иди Зоя, иди, куда тебе говорят.
Девушка, недовольно фыркнув, ушла.
– Ну, наконец-то. Голова-то как болит.
Михалыч подошел к большому металлическому шкафу, открыл дверцу и достал стеклянную литровую бутыль с надписью 'Технический спирт. Строго! Для выполнения регламентных работ!'.
'Ну вот, сегодня регламентные работы и настали',- подумал Михалыч, наливая себе в стакан чистой, как слез влаги, примерно на четверть объема. Оглянувшись на дверь, он быстро выпил и выдохнул. Задержав ненадолго вдох, он подождал, пока спирт провалится до места, и закусил бутербродом с сырокопченой колбаской.
– Эх, кхм..., ух!
– в желудке заполыхало, теплая волна пробежала по телу, мягко ударила в голову.
– Ах ты, моя хорошая, ну иди к папочке, - внезапно лицо Шебеко расплылось в умильной улыбке. Он присел на корточки.
– Ну, иди сюда, Мусечка, девочка моя - к нему вразвалочку подбежала серая крыска, самая обычная 'коренная' обитательница московских и других подвалов. Присев на задние лапы, передними аккуратно взяла угощение и стала есть.
Муся была любимицей Шебеко. Когда у Михалыча наступали такие же тяжелые дни как сегодня, Муся была верной соратницей в борьбе с 'зеленым змием'. Ей в персональную банку из-под 'Килек в томате' завлаб щедрой рукой капал пять-десять граммулек 'его', и давал кусочек чего-нибудь вкусного. Приходила 'собутыльница' регулярно во время в завтрака и обеда, можно было часы сверять, как по сигналу точного времени. И хотя крыса по определению животное бессловесное и живущее инстинктами, эта вела себя очень разумно - никогда не гадила и ничего не перегрызла, ни проводка. И других крыс в лаборатории не водилось. Поев, крыса (на регулярном питании она набрала солидную величину и вес) стала умываться, наводить чистоту.
– Капитан, капитан улыбнитесь, ведь улыбка это флаг корабля...- тонус у Михалыча по мере улучшения самочувствия стал повышаться.
– Ну-с, приступим...
Завлаб начал щелкать тумблерами выключателей многочисленных пускателей и автоматов установки. Один за другим загорались индикаторы, на мониторе компьютера возник график возрастания рабочей нагрузки. Турбина оживала, слегка завибрировал пол лаборатории...
Викторин шел мимо кирпичных стен цеха. В голове уже появились мысли о текущих делах, прикидки, что сделать и когда. Он шёл, иногда посматривая наверх. Приходилось быть осторожным, ибо вороны облюбовали верхние ветви деревьев, что росли по краю аллеи. Результат их проживания можно было разглядеть на дороге. Имелся и у Виктора печальный опыт попадания под 'кассетную воронью бомбу', потом отмывал пиджак полдня. Радовало, что не было видно сегодня стаи бродячих собак, обычно тусующихся у проходной. В последнее время они размножились и стаями по пять-шесть голов бродили по территории, иногда атакуя проходящих мимо работников. 'Наверное, к приезду
– Капитан, капитан, улыбнитесь...
– Михалыч сидел за монитором и одним пальцем правой руки нажимал на клавиши, в другой руке дымилась сигарета. жить было, в общем и целом хорошо. Предварительная работа была выполнена, осталось только дождаться выравнивания параметров пуска и запустить турбину. Настроение теперь было рабочее.
Дверь лаборатории распахнулась, и в проеме двери сначала образовался зеленый шар живота, упакованного в халат, потом и сам его хозяин, Носовский Борис Моисеевич. Пройти в дверной проем лаборатории он мог только боком, ибо при весьма среднем росте имел вес под полтораста килограмм. Носовский по своей привычке все время перекусывать чем - нибудь вкусненьким, опять ел. В одной руке он держал пирожок с капустой и яйцом, в другой - графики испытаний, близоруко держа их у кончика носа. Правая нога Бориса Моисеевича уверенно и безжалостно наступила на кончик хвоста не ожидавшей такого коварства Муськи. Взрыв светошумовой гранаты произвел бы меньший разрушительный эффект, чем взбешенная крыса. Она прыгнула на огромный живот Носовского и безжалостно вонзила зубы в податливую, беззащитную плоть.
– Твою оперу!!!
Перед лицом оторопевшего Михалыча мелькнула серая тень. В лаборатории творился хаос: визг Муськи, крики жертвы... Вопль начальника отдела мог поспорить с воем сирены воздушной тревоги. И тут случилось самое неприятное. Борис Моисеевич завалился со всего маху на стол, всем лицом впечатавшись в клавиатуру.
Стенды озарилась синим свечением. Вой турбины сотряс стены, моментально заложило уши. Муська в ужасе улизнула под шкаф, Михалыч выронил сигарету. И по закону подлости - прямо за шиворот несчастной жертве мстительного грызуна. В этот трагический момент турбина взвыла как-то по особенному, обиженно-громко.
Викторин внезапно остановился, увидев странную радугу над цехом...
'Ну, теперь буду счастливым',- усмехнувшись, подумал Викторин.
Сине-зеленая молния ударила из турбины. Зеленый свет вспыхнул перед его глазами, и тьма поглотила сознание.
III. Initium (Начало, лат.)
'Серебристая тень' набирала скорость, уверенно наматывая километры Минского шоссе. Руки привычно держали руль. Он любил скорость. Запах салона, тепло и уют машины создавали беззаботно-приятное настроение. И только чувство все нарастающей скорости волновало кровь, адреналин возбуждал, как женщина. '...Все пройдет, как с белых яблонь дым, увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым... нет, еще есть порох в пороховницах - пока еще руки крепко держат руль'. Он придавил педаль газа и увел машину влево. На скорости обошел впереди идущую машину сопровождения. В окнах салона успел заметить обеспокоенные лица охраны.
'Нет, ребятки, 'старая гвардия' еще поучит вас молодых, как надо рулить.
– Он был доволен и даже, пожалуй, счастлив.
– И никто не надоедает всякими делами, не пристают, не дергают с всякими вопросами. Ему уже давно все надоело. Он бесконечно устал. Но даже дома нет покоя... Доченька. Как он радовался ее рождению, - сердце кольнуло, старческая слеза застила правый глаз. Теперь, когда ее видел при встрече, он понимал - дочь приехала не просто так. Тоже, как и всем окружающим, ей от него что-то надо.
– Мужики её эти надоели, не пойми что. И выпивать стала, куда Юра смотрит? И сын... тоже непутевый, пьет. И ведь добрый, хороший парень - столько надежд с ним связывал. Хотя конечно есть и моя вина, мало уделял им внимания. Вот и вырастил 'цветы жизни'.
– Эх, ...
– в огорчении он ударил рукой об руль.
– А ведь всю свою жизнь все делал для партии, для народа, для страны, для победы. Надо же и здесь нет покоя, мысли эти проклятые лезут в голову!' Он увидел стремительно приближающийся поворот. Притормозив, повернул резко, как умел и любил, с визгом тормозов вправо. День заканчивался. Солнце уже приближалось к закату, отбрасывая длинные тени на землю. Наверно из-за этих теней он и не заметил МАЗ, огромной скалой вдруг возникший перед капотом машины. В последний момент охранник, сидящий справа, рывком рванул руль влево, уводя машину из-под фронтального столкновения. Страшный удар сотряс воздух. Лобовое стекло рассыпалось, под двигателем разрасталась лужа. Над капотом парило.