Мой орк 2. Другая история
Шрифт:
Недолго думая, натянул на себя штаны, быстро зашнуровал и отправился на поиски. Лишь бы успеть и поймать эту певчую птичку. Иначе впору думать, что в чертогах завелась дриада, слишком уж диковинный голос.
Кархем бесшумно спустился на первый этаж и тихо, словно ларнийский медведь, подкрался к купальной.
Далеко впереди сидела кучка самок, по одеждам все из прислуги, а одна из них пела. Вот и попалась… птичка… Сидела она боком, но из-за длинных волос, что лежали на плечах, лица было не рассмотреть. И вроде хотелось выйти, схватить девчонку, но не получилось, ноги, будто вросли в пол. Ее голос то лился лесным ручьем,
Неожиданно она замолчала и опасливо осмотрелась.
– Пора нам уходить, – прошептала, после чего набросила на голову платок.
Кархем в свою очередь узнал в ней ту, кою видел сегодня днем, это она шла за Фаратой.
– Спасибо, Эйва, – раздалось, чуть ли не хором. – Ты ведь споешь нам еще как-нибудь?
– Может быть.
И только девушки собрались сделать шаг в сторону выхода, как из тени выросла огромная фигура. Бедняжки со страху завизжали, заметались в разные стороны. Но когда орк вышел на свет, встали будто вкопанные, позабыв обо всем на свете.
– Уйти всем кроме одной! – голос вожака разнесся по купальной зловещим эхом. – Та, что пела, остаётся.
Риа вмиг побелела, посмотрела на Эйву, и с губ ее слетело еле слышное «прости».
– Я еще долго буду ждать? – Кархем сделал несколько шагов вперед.
Через минуту в зале остался только он и его добыча. Эйва стояла ни жива, ни мертва, то и дело сжимала руки в кулаки от ужаса и бессилия. Знала же, чувствовала, что все закончится плохо. Говорили ей, сидеть в кухне и не высовываться, но куда там… А вожак медленно подошел. Да он больше Тароса! Тело бугрится мышцами, опутанными жилами, на животе и ребрах виднеются шрамы, на груди чернеет татуировка, под которой все те же шрамы. На лицо посмотреть смелости не хватило.
– Эйва? Так тебя звать?
На что, молча, закивала.
– Знаешь, кто я?
И снова кивок.
– Скажи.
– Бэр Кархем, – промямлила кое-как, – хозяин.
– Посмотри на меня.
Бедняжка с трудом подняла голову, из-за чего платок соскользнул с волос, а лунный свет вмиг озарил светлые локоны. Кархем первым делом коснулся волос – мягкие, шелковистые. У девчонки очень большие глаза, пухлые губы. И все-таки глаза… в них столько животного страха, но в то же время решимости, а главное, ни намека на слезы. Такого взгляда нет ни у одной из его наложниц, те все как одна смотрят с покорностью и неестественным восторгом. Здесь же чувствуется дух сопротивления, неприязнь. Да, возможно, Фарата хороша в своем деле, но как порой хочется именно этого – животного сопротивления, когда самец покоряет самку силой, а она поначалу не хочет, но потом принимает его, подчиняется и остается верной до конца дней. Орк аж головой тряхнул, чтобы выбросить из головы столь коварные желания, иначе прямо здесь и сейчас возьмет эту мелкую, но такую непримиримую самочку. Она должна быть в его гареме!
– Иди за мной, – взял ее за руку, но девчонка уперлась.
– Нет!
– Да, – в ту же секунду подхватил строптивую и перекинул через плечо.
Эйва и рада бы закричать, но кого звать на помощь? Кто придет, если ее решил взять сам вожак? Никто!
– Прошу вас, я всего лишь служанка, – пропищала сдавленным голосом.
Но он ничего не ответил, так и дотащил до своих покоев. Дверь открыл ногой, отчего наложница подскочила в кровати, уставилась ошалевшим взглядом на хозяина.
– Вон, – рыкнул на неё.
На что Налия, молча, слезла с кровати и умчалась прочь, позабыв про одежду. А Кархем наконец-то опустил на пол эту дикую самку – негодяйка несколько раз больно дернула за волосы, пока пыталась вывернуться. Эйва же осознав, куда ее принес этот зверь, бросилась к окну, но орк перехватил в ту же секунду и с силой толкнул на кровать.
– Даже думать забудь, – процедил сквозь зубы.
– Я лучше сдохну! – выпалила, не думая.
– Это всегда успеешь, – поймал за лодыжку, подтянул к себе и уже собрался сорвать платье, как в двери не вошла, а скорее ворвалась Фарата.
– Стой, Кархем, – уже спокойно подошла к кровати. – Не торопись.
– Ты знала о ней? Знала же, – сердито посмотрел на смотрительницу, – и не сказала. Когда ее привели в чертоги?
– Пару недель назад.
– И почему она оказалась среди прислуги?
– Потому что, – произнесла на выдохе, – она не готова быть твоей наложницей.
– Что значит, не готова? – покосился на дрожащую девчонку.
– Ей всего семнадцать, Кархем. Эта самка мельче остальных. Разве сам не видишь? Я ее даже повитухе показывала, и Садат подтвердила мои сомнения. Незрелая. Если сейчас возьмешь…
– Я и не собирался ее сейчас брать, – как-то сразу успокоился. – Налия хорошо постаралась. Но мне нужно на нее посмотреть. Пусть разденется. И еще, ты знала, что девка поёт?
– Поёт? – выпучила глаза, затем повернулась к Эйве. – Ты уметь петь?
– Д-да, – прохрипела.
– Спеть, – полностью развернулась к ней. – Давай, давай.
Несчастная с трудом собралась с мыслями, прочистила горло, в котором словно кусок камня застрял, и запела. Кархем все это время стоял напротив и глаз с нее не сводил, впрочем, Фарата тоже слушала, замерев на месте.
– И не сказать мне, – покачала головой, когда Эйва смолкла, – гирэк (дура). Послушай, – снова обратилась к вожаку, – если уж очень хочешь видеть ее среди наложниц, наберись терпения. Пусть пока поет для тебя. Чем не услада? Пусть не для тела, но для души.
– Я все равно хочу видеть её.
– Увидишь. Эйва, раздеться.
На что девушка зажмурилась, обратилась к самой Мириде в молитве. А Кархему до того хотелось уже посмотреть на его будущую наложницу, что не утерпел – подошел, взял за руку и заставил подняться.
– Оставь нас, Фарата.
– Кархем, прошу тебя. Не надо торопиться.
– Сказал, оставь, – зыркнул на нее недобро.
– Хорошо. Я буду за дверью.
Когда смотрительница ушла, Кархем подтянул к себе Эйву.
– Сними эту тряпку, – дернул за рукав.
Но она все стояла, будто неживая, дышала-то через раз. Ведь перед ней один из самых жестоких и беспощадных убийц. Сам Кархем, о котором среди людей ходят страшные легенды. Казалось, Тарос ужасный, но нет, этот ужаснее. И сейчас наконец-то пришло осознание, куда она на самом деле попала – в ад.